Но более всего она нуждалась в человеке, которому могла бы поведать о непонятных чувствах, которые вызывал в ней этот мужчина. Они пугали и потрясали ее до глубины души, но в то же время завораживали.Лондон в ее представлении также был связан со зваными вечерами, платьями и огромным множеством людей. Она хотела флиртовать с самыми красивыми мужчинами, танцевать каждый танец с новым партнером и веселиться до зари.В своих мечтах она представляла, как танцует с красивым мужчиной в свете луны, в то время как оркестр наигрывает вдалеке нежные мелодии и мягкий июньский ветерок шелестит в кронах деревьев и играет ее волосами. Невесомые складки платья едва касаются земли позади нее, глаза светятся от счастья, в волосы вплетены ленточки, и бесценные украшения сверкают на ее белой, вздымающейся груди. Ее теплая, бархатистая кожа светится в лунном сиянии, словно яркая жемчужина. Кейт глубже зарылась в подушки, упиваясь восхитительными мечтами.Очарованный ее красотой, мужчина крепко сжимает Кейт в своих объятиях и кружит, кружит ее под звуки запретного вальса. Робко и в то же время с надеждой она поднимает голову и пристально смотрит ему в глаза, в то время как на губах ее играет обворожительная, манящая улыбка. Она все пристальнее и пристальнее смотрит ему в глаза, они кружатся все быстрее и быстрее, его чарующий взор подчиняет себе ее волю – и она уже не в силах отвести взгляд, даже если бы захотела. Он так крепко сжимает ее в своих объятиях, что она едва может дышать. Она чувствует каждый дюйм его тела, ее груди вплотную прижаты к твердой, как гранит, груди, стройное, мускулистое бедро касается ее ноги. Внезапно Кейт осознала, что лицо мужчины в ее мечтах было лицом Бретта, это великолепное тело тоже принадлежало ему, как и огромная, внушающая спокойствие сила.Он медленно наклонил голову, и его приоткрытые губы встретились с ее губами в поцелуе такой сокрушительной силы, что у нее подкосились ноги от охватившей ее слабости. Его язык исследовал ее рот, а его руки скользили вверх-вниз по ее спине, словно пальцы пианиста по клавишам, выводя огненные узоры, а в ответ по ее телу растекалось тепло. Поцелуй становился все требовательнее, и она покорилась его силе, и сладкая истома охватила все ее тело. Она была не в силах противостоять натиску его поцелуя, не в силах оторваться от него. Кейт улыбнулась и, свернувшись калачиком в постели, медленно перенеслась на крыльях иллюзорной страсти в долину сна. Глава 6 Они забылись беспокойным сном – мужчина и женщина, павшие жертвами бурных эмоций, дошедшие до точки кипения и резко охлажденные, подобно вулканической лаве, извергнувшейся в арктическое море. Наяву они боролись со страстями, грозившими поглотить их, но во сне уступили терзавшему их желанию.Кейт первой заснула и первой вскрикнула. Сначала ее губы беззвучно шевелились, призывая Бретта, но ее желание становилось все настойчивее, и наконец еле слышный, умоляющий шепот слетел с ее губ. Ее голос проник в его сознание сквозь пелену глубокого сна, словно слабое, далекое эхо. Сначала его разум пытался отмахнуться от ее настойчивого зова, но тот раздавался снова и снова, пока не пробудил в нем ответное беспокойство, которое разорвало оковы усталости. Он в два счета преодолел разделяющее их пространство, и их тела переплелись, словно половинки единого целого, встретившиеся после долгой разлуки.Бретт заключил Кейт в объятия, так что жар его тела проник в ее кровь, и их губы встретились. Его поцелуи становились все горячее и горячее, пока не зажгли в ней ответный огонь. Ее податливое тело таяло в его объятиях, а губы жадно льнули к его губам.Его руки гладили ее плечи, изгиб шеи, свободно блуждая по гладкой, нежной коже, пока не нашли ее груди, и, обнажив их, принялись ласкать и дразнить, пока те не превратились в твердые, островерхие холмики желания. Его горячие, сухие губы тоже обнаружили их, и обжигающий язык начал выводить маленькие огненные арабески на ее шелковистой коже. Его руки жгли ее кожу, будто железное клеймо, оставляя на каждой части тела отметину, что она принадлежит ему.К этому времени Бретт окончательно проснулся, осознав, что делает. В его теле вспыхнул огонь, который он был бессилен обуздать. Никакие советы об осторожности, никакие предостережения не смогли бы охладить неистовое желание, охватившее все его существо. Его руки блуждали по телу Кейт, пока до ее сознания не дошло, что она сгорает от вожделения, что прилив страсти накрыл ее с головой.Сознание Кейт было одурманено столь же нестерпимым желанием, и она пришла в себя позже, чем Бретт. Она попыталась сопротивляться, несмотря на то что ее разум был приятно удивлен сладостью этой опьяняющей страсти, но ее тело, упиваясь пробудившимися в нем ощущениями, радостно устремилось навстречу своей судьбе. От жара мужской плоти, касающейся ее нежной кожи, жгучее наслаждение стремительно пустило свои побеги в ее теле. Не в силах сдерживаться, Кейт еще крепче вцепилась в Бретта, прижавшись к нему всем телом, умоляя его слиться с ней воедино.Несмотря на то что им двигало желание такой силы, какого ему еще не доводилось испытывать в своей жизни, Бретт двигался осторожно и нежно, принимая во внимание ее неопытность. Те крохи самообладания, которые еще оставались в нем, предупредили его об опасности, когда его естество встретилось с девственной преградой на своем пути. Мысль о том, что Кейт девственница и леди, пронзила окутывающую его пелену желания, и он замер в нерешительности, разрываясь между чувством, что должен остановиться, и примитивной потребностью, требующей довести начатое до конца. Что-то внутри его героически старалось подавить стремительно надвигающийся прилив, какой-то внутренний голос предупреждал, что он горько пожалеет о своем опрометчивом поступке, но Кейт выгнулась навстречу ему, и Бретт очертя голову бросился в пропасть, откуда не было возврата.Бретт медленно продвигал Кейт к высшей точке возбуждения, к состоянию беспамятства, в котором она почти не почувствует боли. Наконец он заполнил ее стремительным, подобным удару ножа толчком, так что она задохнулась от потрясения, вызванного одновременно болью и почти невыносимым наслаждением. Ее экстаз быстро нарастал, и она приподнималась все выше и выше навстречу ему, чтобы глубже принять в себя его ритмичные удары. Кейт торопила его с таким неистовством, о котором он даже не мечтал, требуя, чтобы он дарил ей наслаждение, превосходящее ее самые фантастические ожидания, и разжигая в нем схожее стремление самому вознестись на вершину блаженства.Бретт изо всех сил пытался замедлить их лихорадочно-стремительное движение к заветной вспышке, продлить острое удовольствие от чувственного слияния, растекавшееся по телу, словно круги по воде, но Кейт, не подозревая об огромном блаженстве, которое можно получить, подгоняла его, выгибаясь ему навстречу, требуя, умоляя, чтобы он избавил ее от почти невыносимых мучений, поработивших ее существо. Наконец, когда она подумала, что больше не выдержит, что вот-вот потеряет сознание от сотрясающей тело сладостной агонии, он взорвался внутри ее, и она ощутила то самое неописуемое блаженство одновременного высвобождения и полного удовлетворения.Долгое время они молча лежали, не двигаясь. Но как только эйфория, вызванная наслаждением, прошла и до сознания Кейт начало доходить, что только что произошло, у нее начался озноб. Она изо всех сил прикусила губу и напрягла мышцы, но это не помогло. Ничто не могло остановить лавину ужаса и унижения, захлестнувшую ее. Слезы сперва заблестели капельками росы на кончиках ресниц, а затем побежали по ее щекам стремительными ручейками, увеличивающимися, словно река в половодье, так что подушка пропиталась ее раскаянием. Бретт попытался успокоить Кейт, но она вырвалась из его объятий.– Не трогай меня, – прошипела она. Глаза ее блестели от слез. Она оправила сорочку и, схватив тяжелый халат, застегнула его до самого подбородка.– Тише, – шепотом приказал Бретт. – Тебя могут услышать.– Думаешь, мне теперь есть до этого дело? Разве они могут обесчестить меня больше, чем ты уже сделал?– Необязательно рассказывать всем, что произошло.– Ты беспокоишься о том, что могут подумать другие, но меня заботит, что думаю и что чувствую я. Это мне придется ходить с высоко поднятой головой и притворяться честной женщиной. Я чувствую себя грязной.– Если никто об этом не будет знать, все будет в порядке.– Ты действительно в это веришь? – требовательно спросила Кейт, уставившись на него, словно он был каким-то экзотическим животным. – Ты до такой степени бесчувственный, что можешь сделать вид, что ничего не было, кроме нескольких мгновений невинного удовольствия? Скажи мне, герой-победитель, как я буду смотреть в лицо честному мужчине, который будет столь глуп, что попросит моей руки? Прикажешь мне мило улыбнуться и сказать: «Я с превеликим удовольствием приму ваше предложение, любезный сэр, но должна вам сказать, что я кое-что потеряла. Мистер Уэстбрук забрал это». Или я должна с благодарностью согласиться, чтобы в первую брачную ночь он обнаружил, что я поношенная вещь, а не новое платье?Каждый мускул Бретта напрягся от гнева, но он был достаточно честен, чтобы признать ее правоту.– Я не могу изменить того, что произошло, но уверен, что можно что-то сделать, – сказал он, сдерживая раздражение.– Ты уже что-то сделал, – выпалила Кейт. – Ты не мог бы разрушить мою жизнь более основательно, даже если бы лишил меня родословной, доказав, что я незаконнорожденная. Убирайся прочь! – крикнула она, но в ее голосе уже не было того пыла и гнева. – Неужели ты не видишь, что я плачу, а я ненавижу плакать на глазах у людей, которые мне противны!Она зарылась лицом в подушки и дала волю душераздирающим рыданиям, сотрясавшим все ее тело.Бретт оказался в ловушке. Он не мог выйти из комнаты, но его присутствие едва ли помогало Кейт успокоиться – в сущности, оно заставляло ее рыдать еще сильнее. Он даже не мог выплеснуть свою ярость, разразившись проклятиями в адрес съежившейся на кровати фигурки. Как бы он ни ненавидел всю эту ужасную неразбериху, честность не позволяла ему переложить бремя вины на чужие плечи, что, однако, не умаляло его злости на Кейт. Бессильная ярость бурлила внутри его, но он не мог найти ей иного выхода, кроме как стремительно расхаживать взад и вперед по маленькой комнате, где съежившаяся фигурка Кейт служила ему постоянным упреком.– Не обязательно сжиматься в углу, словно тебя заперли в одной клетке с бешеным зверем. Обещаю, я больше не стану к тебе приставать, – раздраженно пробормотал он.– Ты такой же беспощадный, как он, – сказала Кейт, оторвав голову от подушки. – И ты уже достаточно доказал, что твои заверения в безопасности гроша ломаного не стоят.Она всхлипнула и снова уткнулась лицом в подушку.– Ради всего святого, женщина, от твоих бесконечных завываний и святой начнет изрыгать проклятия.– Так как нам известно, что ты не святой, – икнув, вымолвила Кейт, – то, полагаю, мне лучше заткнуть уши, чтобы ты в придачу не осквернил и мой слух.– Бог свидетель, если я не задушу тебя до исхода ночи!..– На твоем месте я бы не стала так часто поминать Бога, – посоветовала Кейт, нисколько не испугавшись его угроз. – Если он когда-нибудь обратит пристальный взор на творение своих рук, то наверняка испепелит тебя!– Ах ты, ведьма! – вспылил Бретт, дав волю своему гневу. – Я того и гляди сломаю твою прекрасную шею! Похоже, только это сможет усмирить твой ядовитый язычок!Так или иначе это разрядило напряжение, и они почувствовали, как их гнев начал стихать.– Ты гнусный, отвратительный тип, у которого совершенно нет чувства стыда! – выпалила Кейт. – Ты обесчестил меня ради нескольких минут удовольствия, а теперь грозишься сломать мне шею, если я не перестану тебе об этом напоминать. Не сомневаюсь, что ты бы с наслаждением удовлетворял свою похоть всю оставшуюся ночь, но думаю, мои желания не совпадают с твоими. Не понимаю, почему ты не можешь спать где-нибудь в другом месте, но у меня нет сил с тобой спорить. Просто имей в виду, что, если ты посмеешь приблизиться ко мне, я проткну тебя этой пилочкой для ногтей!Дрожа от ярости, Бретт открыл рот, чтобы высказать все, что он думает.– И ни слова больше, – приказала Кейт, опередив его. Она взбила подушки и села, откинувшись на них. – Все уже сказано.После чего она плотнее закуталась в халат и зажала в руке длинную и очень острую пилочку для ногтей, которую взяла с ночного столика.И хотя она скорее умерла бы, чем призналась в этом Бретту, Кейт знала, что она не меньше Уэстбрука ответственна за то, что произошло между ними. Не важно, что она была в полусне и что он пропустил мимо ушей ее мольбы выпустить ее, она до боли отчетливо помнила, что отвечала на каждое движение Бретта и даже подбадривала его, требуя, чтобы он продолжал, когда он мог бы остановиться. Да, у него было больше опыта, и именно он должен был сдержаться, но ведь она знала, каковы последствия подобных любовных интрижек, и тем не менее умоляла его продолжать. Не имело значения, что она не проронила ни слова, – ее тело говорило на языке, который он не мог не понять.Что заставило ее так поступить? Кейт с самого начала признала, что ее влечет к нему, но это не причина, чтобы бросаться в его объятия, нимало не заботясь о последствиях такого поступка. И даже если бы она была влюблена в него, это не меняло бы сути: она по-прежнему была не замужем, а теперь еще и обесчещена. Когда она покинула Райхилл, у нее было три преимущества: красота, знатное происхождение и девственность. Сегодня она выбросила одно из них, без которого остальные не имели никакой цены.Кейт даже не пыталась заснуть, а вместо этого безучастно смотрела перед собой. Бретт расхаживал по комнате, то и дело поглядывая на Кейт: ее глаза ни разу не взглянули в сторону его высокой, атлетически сложенной фигуры, пока он мерил шагами комнату, чувствуя, как его мускулы вздуваются от гнева и напряжения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47