– Харриет произнесла это с мрачной решимостью, глядя прямо в глаза Бенедикту, пытаясь уловить его реакцию и желание остановить ее. – Я уверена, это Аннабель Рочестер.
– Ты видела только ее?
Харриет снова покачала головой:
– Один раз Уоррена. – Она села, и простыня соскользнула с ее бедер. Харриет скрестила ноги, с ее плеча упала бретелька сорочки. – Сначала я их слышала, причем несколько раз. Я спала или собиралась лечь, и тут в комнате становилось неприятно жарко. Иногда под дверь пробивался дым, я чуяла его запах и жар. Они кричали друг на друга, но слов я разобрать не могла. Казалось, что они стояли в коридоре, у начала лестницы Я открывала дверь, но там ничего не было.
Бенедикт долго смотрел на упавшую бретельку, потом произнес:
– Вероятно, ты спала, Харриет. Ты говоришь, что просыпалась или как раз собиралась уснуть. Может, тебе это казалось в полудреме?
– Я не спала, Бенедикт. Я знаю, что видела и слышала. Чувства мне не изменяют. – Она поджала губы. – Вот за что я не отвечаю, так это за умственные способности.
– Харриет, никому об этом не рассказывай.
– Мог бы этого и не говорить. Я никому, кроме тебя, не рассказывала, а теперь сомневаюсь, надо ли было говорить тебе, – завершила она сухим тоном.
Бенедикт нахмурился:
– Харриет…
В дверь тихонько постучали.
– Ты слышал? – спросила Харриет.
Бенедикт, спрыгнув с кровати и натягивая брюки, кивнул.
– Отлично. А то я подумала, что это стучится мое безумие.
– Приношу свои извинения за то, что потревожила вас в такой ранний час, – сказала леди Крейчли, едва Бенедикт открыл дверь. Она выглядела так, словно не спала всю ночь, – под глазами лежали темные круги, уголки рта страдальчески опустились.
– Мы уже не спали, – ответил Бенедикт и тут же пожалел о сказанном. Скорее всего Харриет рассердится на него за то, что он рассказал об их совместном пробуждении и начнутся всяческие осложнения.
– Доброе утро, – сказала Харриет, появившись рядом с ним. Она улыбалась, хотя глаза выражали озабоченность.
– Доброе утро, Харриет, – улыбнулась в ответ Дортеа, ничуть не удивившись, и это обеспокоило Бенедикта – Я подумала, что это очень срочно, и принесла вам ту информацию, которую вы просили. – Она протянула несколько листков тонкой бумаги.
– Списки гостей и слуг? – Бенедикт уже просматривал листки.
Дортеа кивнула:
– А также последние известные мне адреса. Многие слуги по-прежнему здесь. Год назад молодая горничная вышла замуж и оставила работу. Ну, и мистер Хогг, конечно.
– Думаю, вы меня извините. – Харриет, протискиваясь мимо Бенедикта, задела его локоть. – Мне нужно освежиться перед завтраком.
И, подумал Бенедикт, уйти раньше, чем кто-нибудь заметит ее короткое путешествие между спальнями. Он рассеянно кивнул и оторвал глаза от списка, обращаясь к Дортее:
– Не думаю, что мы найдем здесь что-нибудь действительно полезное. Я сомневался уже вчера ночью, когда просил об этом мистера Латимера. Прошу прощения за то, что заставил вас зря потратить время.
– Не зря. Мне все равно нужно чем-нибудь заниматься, чтобы не думать обо всей этой чепухе с шантажистом. Я уже обдумывала, как бы выманить его из убежища. Если бы я ему платила, все было бы гораздо проще.
Бенедикт посмотрел ей в глаза суровым натренированным взглядом сыщика, привыкшего добиваться от свидетелей правды.
– Вы отдадите себя на милость человека, убившего своего единственного соучастника? Человека, приложившего немало усилий, чтобы заставить вас бояться за свою жизнь, и едва не погубившего при этом Харриет?
Бенедикт произнес ее имя, посмотрел поверх головы леди Крейчли на дверь напротив своей и только сейчас заметил, что Харриет открыла дверь, но в комнату не вошла. Она стояла на пороге спальни, безвольно опустив руки.
– Харриет? – обеспокоенно окликнул ее Бенедикт.
– Кто-то был в моей комнате, – произнесла она небрежным тоном, никак не вязавшимся со смыслом сказанного.
Харриет охотно отодвинулась, когда он ласково подтолкнул ее, и Бенедикту открылось зрелище, приковавшее ее к месту.
– Черт побери! – выдохнул он.
Кто-то побывал в ее комнате, и сомневаться в этом не приходилось, потому что этот кто-то оставил комнату в полном разгроме. Одеяла были сдернуты с кровати и валялись на полу комом, тревожно напоминавшим человеческое тело. Из распахнутого шкафа и комода было выброшено все содержимое. На одной светлой перчатке появились черные пятна – она попала в лужу чернил, вылившихся из опрокинутой бутылки на бюро. Каждую свечу переломили пополам, а золу из камина высыпали на середину комнаты. На всех окнах виднелись отпечатки ладоней, испачканных в золе, – большие, очевидно, мужские, и человек здорово постарался, чтобы дотянуться до самого верха.
– Харриет, – сказал Бенедикт, – проверь, что у тебя пропало. Кошелек с деньгами или драгоценности.
Она поморгала, глядя на него расширенными глазами – Харриет явно не привыкла, чтобы кто-то посягал на ее собственность, – но быстро взяла себя в руки и полезла под кровать за саквояжем.
– Вы думаете, это вор? – Леди Крейчли вошла в комнату и стиснула руки. Сейчас она выглядела значительно старше, чем несколько минут назад.
– Сомневаюсь, – ответил Бенедикт, глядя, как Харриет вынимает из саквояжа небольшой ридикюльчик.
– Все деньги на месте, – сказала она, встала, провела рукой по верху шкафа и показала сережки и ожерелье. – Мои драгоценности, – скорчила Харриет гримасу, – ровным счетом ничего не стоят. Может, вор разозлился из-за моей бедности и решил вдребезги разнести комнату?
Бенедикт молчал и задумчиво смотрел, как густые черные чернила медленно капают на пол.
– Харриет, ты записываешь в свой дневник, как продвигается наше расследование?
– Да. – Она улыбнулась, быстро сообразив, о чем он. – Можешь не беспокоиться насчет любопытных глаз, Бенедикт. Я прячу дневник там, где его никто не найдет.
Он вскинул бровь:
– Под матрацем?
Харриет не смогла скрыть досаду, проходя мимо Бенедикта к бюро, с которого на пол сбросили все, кроме бутылки чернил. Харриет опустилась на колени, но не для того, чтобы подобрать упавшие вещицы. Она пошарила под бюро и извлекла оттуда дневник, прикрепленный к нижней крышке.
Потом покачала головой, глядя на Бенедикта, и сообщила Дортее:
– Дилетант!
Однако герцогиня улыбнулась очень рассеянно – что-то в комнате привлекло ее внимание.
Бенедикт, подавив соблазн улыбнуться Харриет, проследил за взглядом хозяйки, и его улыбка сменилась мрачным угрожающим выражением. Он хорошо видел свое отражение в зеркале над камином – между словами, написанными поперек стекла чем-то кроваво-красным.
УБИРАЙСЯ ПРОЧЬ ИЗ ЭТОГО ДОМА
– Это не… – Дортеа у него за спиной потрясла головой, – не то, что я думаю, мистер Брэдборн?
Бенедикт легонько провел кончиками пальцев по застывшим красным буквам, растер вещество между большим и указательным пальцами и всмотрелся в крохотные семечки.
– Джем.
– Клубничный или малиновый? – вежливо уточнила Харриет, а когда он обратил на нее свой мрачный взгляд, поморщилась и призналась. – У меня аллергия на малину.
– Харриет, – встревоженно, по-матерински запричитала леди Крейчли, – это очень серьезно. Может быть, вам следует уехать отсюда?
– Это действительно серьезно! – кивнула Харриет, чем обескуражила обоих собеседников – Если этот человек зашел настолько далеко, что решился угрожать лично мне, Дортеа, значит, мы заставили его чувствовать себя крайне неуютно. Должно быть, мы с Бенедиктом подошли к шантажисту вплотную. Именно поэтому мы и не должны уезжать, иначе мерзавец добьется как раз того, чего хочет. Разве не так, Бенедикт?
Он смотрел на Харриет, не в силах поверить в то, что ощущает исходящее от нее возбуждение как материальное тепло.
– Поговорим об этом после, – сказал он и заметил, что ее триумфальная улыбка гаснет. – А пока ты не отойдешь от меня ни под каким видом, Харриет. Если этот убийца – а он убийца, мадам, не забывайте, – замыслил что-то против тебя, я не желаю давать ему ни малейшей возможности действовать. Я должен постоянно тебя видеть.
Харриет скорчила гримасу:
– А если мне нужно будет попудрить нос?
Бенедикт сжал кулаки и процедил сквозь зубы:
– Я подержу пудреницу.
Харриет ошеломленно заморгала.
– А что делать мне, мистер Брэдборн? – спросила леди Крейчли, обуреваемая жаждой действия.
– Найдите мистера Латимера. Думаю, если он будет рядом с вами, вы тоже окажетесь в безопасности.
– Да. – Она улыбнулась, и ее улыбка сияла любовью, которой не было в лице Харриет, когда Бенедикт приказал ей находиться рядом.
– Вместе, – продолжал Бенедикт, – вы осмотрите все комнаты на предмет вандализма, и будьте готовы – может, кто-то из гостей расскажет вам о странных звуках в коридоре прошлой ночью.
– А вы ничего не слышали? – Леди Крейчли перевела згляд с него на Харриет.
Бенедикт напрягся. Все, что он слышал ночью, – это сладкий звук прерывистого дыхания Харриет.
– Нет, – очень просто ответила Харриет.
– Мы обыщем дом, – сказал Бенедикт, – и если обнаружим что-нибудь необычное, найдем вас.
– Необычное? По сравнению с этим и всем уже случившимся? – Леди Крейчли раскинула руки, словно хотела заключить комнату в объятия, потом опустила их и покачала головой: – Что-нибудь более необычное, чем это, мистер Брэдборн? Тогда можете забирать этот чертов дом себе, а я перееду в Лондон.
Герцогиня решительно вышла из комнаты, и Бенедикт повернулся, готовый продолжить сражение с Харриет, но растерялся, увидев, что она наморщила лоб и покусывает нижнюю губу.
Харриет настойчиво прошептала:
– Мне нужно попудрить нос.
Глава 36
– В самом деле, Бенедикт, неужели это все необходимо?
Бенедикт, сидевший напротив, не поднял глаз от письма, которое он решил отправить своим коллегам в Лондон, и Харриет сердито нахмурилась. После инцидента в спальне он игнорировал ее вопросы и жалобы, словно все ее слова были бестолковыми, а попросту сказать – глупыми.
Она попыталась силой взгляда воткнуть невидимые кинжалы в его макушку. Жаль, что она не обладает такими же талантами, как Эмили Пакстон, – та может заставить трепетать любого неприступного мужчину. А Бенедикт так и не оторвался от письма. Харриет вздохнула, сложила руки на коленях и стала глазеть по сторонам. Оказывается, кухня – это очень славное место. В ней пахнет свежевыпеченным хлебом и не очень жарко, потому что Миллисент широко распахнула дверь и выметает старой ломкой метлой муку.
– Харриет, – сказал наконец Бенедикт, увы, вовсе не голосом мужчины, устрашенного ее ледяным взглядом. – Я знаю, что ты считаешь мои поступки неблагоразумными, но ты должна мне доверять.
Она подняла брови, ожидая объяснений, но их не последовало, и Харриет стиснула зубы, чтобы не закричать от разочарования.
– Иногда ты меня просто бесишь, – сказала она.
Теперь высоко взлетела его бровь.
– О чем говорится в твоем письме? – Харриет пыталась прочесть его вверх ногами, но Бенедикт писал, прикрывая листок рукой. Она с раздражением решила, что это делается намеренно, лишь бы не дать ей прочитать письмо, но он с готовностью ответил на вопрос:
– Прошу приятеля поинтересоваться прошлым леди Крейчли. Точнее, ее семейства.
Харриет поерзала, положив руки на обшарпанный стол.
– Думаешь, есть какая-то связь между ее семьей и всей этой неразберихой?
– Харриет, общеизвестный факт, что преступления часто совершаются либо друзьями, либо членами семьи. Во всяком случае, когда речь идет о богатых людях.
Вот и еще основание, подумала Харриет, радоваться своему скромному жребию.
– Мне казалось, что все родственники леди Крейчли скончались.
– Лишь те, о которых ей известно, – рассеянно пробормотал Бенедикт.
Харриет прищурилась, колесики в ее мозгу быстро завертелись, и она перегнулась через стол.
– Она очень мало знает о своем двоюродном деде и его делах.
– Вот именно. – Бенедикт несколькими резкими движениями подписался и свернул письмо.
– Я совершенно забыла об этой стороне!
– У меня есть кое-какие достоинства, Харриет. – Бенедикт взглянул на нее исподлобья. – Помимо умения бесить тебя.
Харриет прижала ладонь ко рту, чтобы спрятать невольно изогнувшиеся в улыбке губы.
– Я хочу еще раз обыскать дом, – говорил в это время Бенедикт, – но мне не хочется доверять это письмо слугам. Придется съездить в деревню и отправить его оттуда.
– Пока тебя не будет, я могла бы…
– Нет.
– Но я…
– Нет, Харриет. Я не могу заставить тебя ехать со мной в деревню, но предоставить тебя самой себе тоже не могу.
Харриет с негодованием скрестила руки на груди.
– Честное слово, Бенедикт, ты говоришь так, словно я собираюсь стать бессловесной жертвой убийцы, если не буду под постоянным присмотром. Кто станет охранять меня, пока вас не будет, сэр? Может, призовете местное народное ополчение?
Ей не понравилось, что Бенедикт на полном серьезе начал обдумывать эту возможность, но меньше чем через четверть часа он улыбнулся, и Харриет расслабилась.
Харриет отвела взгляд от стоявшего перед ней Бенедикта и поглубже забилась на диванчик. Краем глаза она сердито смотрела на женщину, царственно, как королева на троне, восседавшую в углу гостиной.
– Можете не сомневаться, мистер Брэдборн, – высоко задрав нос, говорила Беатрис Пруитт, не шевеля подбородком. – Под нашим присмотром с мисс Мосли ничего не случится!
Прошло меньше часа, и Беатрис Пруитт начала похрапывать. Харриет осторожно посмотрела поверх книги, которую не читала. Беатрис уронила руки; на коленях у нее лежало вязанье – она пыталась работать, когда ее сморил сон. Подбородок упал на грудь, нижняя часть лица некрасиво исказилась, а веки подергивались, словно она уже так крепко заснула, что видела кошмары.
Харриет посмотрела на Элизу, сидевшую рядом на диванчике. Та медленно перевела взгляд с матери на Харриет.
– У тебя уже есть план? – прошептала Лиззи.
Харриет нахмурилась. Она была настолько уверена, что навеки застряла в гостиной, снова и снова выслушивая наставления старшей Пруитт о том, как правильно вести себя с холостыми мужчинами такого социального положения, как Бенедикт, – а это, громко объясняла Беатрис, ненамного выше, чем простой рабочий, если посмотреть правде в глаза, – что даже не задумывалась о том, что будет делать, если вдруг обретет свободу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37