Рэндольф подошел и встал рядом – руки в карманах, сигара в уголке рта.
– Одеваясь как щеголь и заучивая наизусть поэмы, написанные другими?
Бенедикт недоверчиво посмотрел на него:
– Он учит наизусть стихи?
– Я слышал, как в гостиной он читал мисс Пруитт стихи Шелли и Китса.
Бенедикт нахмурился еще сильнее. Эллиот и Харриет остановились – он закутывал ее плечи шалью.
– И все время ошибался, – говорил в это время Рэндольф. – Вместо того чтобы назвать поэму «Ода соловью», он сказал, что это «Ода петуху».
Несмотря на простоватое выражение лица Рэндольфа, глаза его поблескивали весельем. Бенедикт фыркнул.
– Мне кажется, – продолжал Рэндольф, – что этот тип проводит у зеркала больше времени, чем мы с вами, вместе взятые. А может, больше, чем вы, я и Харриет, вместе взятью.
– Он мне не нравится. И мне не нравится, что он постоянно глазеет на Харриет.
– Вы тоже постоянно глазеете на Харриет. – Правильно поняв выражение лица Бенедикта, Рэндольф вздохнул. – Харриет не зеленая девчонка, не какая-нибудь Элиза Пруитт. Думаю, она уже сталкивалась с типами вроде мистера Эллиота. Она кажется мне человеком, кое-что знающим об этом мире, и… в конце концов, она выберет лучшего.
– Лучшего? – Бенедикт посмотрел на писателя.
Тот усмехнулся:
– Вас, Брэдборн. – Его густые брови изумленно поползли вверх, и он кивнул в сторону лужайки.
Харриет остановилась, глядя на них, а потом подняла руку и весело помахала.
Бенедикт и Рэндольф помахали в ответ. Рэндольф хмыкнул.
Глава 13
Рэндольф посмотрел на карту, которую она выложила на стол, потом, насупив густые брови, на саму Харриет. Она покусывала нижнюю губу, он одобрительно улыбнулся.
– Думаю, с меня достаточно, – сказал Рэндольф. – Отлично, юная леди.
Харриет улыбнулась нетипичной для нее робкой улыбкой и собрала карты.
– Я женщина немногих талантов, – произнесла она, разложила карты веером и, взяв одну, стала перетасовывать остальные. – И боюсь, что большая часть этих талантов весьма странная.
Рэндольф перегнулся через стол, поднял брови и зашептал, шевеля густыми усами:
– Вы возбудили мой интерес, мадам. Какие еще странные таланты у вас имеются? Поведайте мне подробненько.
Харриет, которая прижимала колоду указательным пальцем, заставляя карты летать через стол и возвращаться обратно, замерла. Она посмотрела на любимого писателя и перегнулась через стол навстречу.
– Говорят, когда я надеваю брюки, у меня отличная мужская фигура.
Рэндольф запрокинул голову и разразился хохотом. Элиза Пруитт, сидевшая вместе со своей матерью на канапе – миссис Пруитт заставила дочь покинуть карточный стол, чтобы заняться более приличным делом, шитьем, – посмотрела на них и вздохнула.
Рэндольф краем глаза уловил движение – кто-то вошел в гостиную – и сразу сделался серьезным. Он протянул руку и накрыл ладонь Харриет, над которой как раз выплясывала карта. Рэндольф подмигнул ей и откашлялся.
– Брэдборн! – помахал он Бенедикту, который стоял у дверей и осматривал комнату.
Брэдборн, как показалось Харриет, уже хотел отмахнуться, но тут перевел взгляд с Рэндольфа на нее, и глаза его под стеклами очков потемнели.
– Не желаете присоединиться к нашей очаровательной мисс Мосли и сыграть партию в карты? – Рэндольф скорчил страдальческую гримасу. – Я уже устал потрясать бедняжку своими талантами. – И невинно улыбнулся Харриет.
– Надо подумать. – Бенедикт мгновенно опустил глаза, ставшие задумчивыми. – Согласится ли очаровательная мисс Мосли на другого мужчину?
Харриет кинуло в жар. Она смутно понимала, что слова Бенедикта не имеют никакого отношения к картам.
– Да, да, – ответил вместо нее Рэндольф, поднимаясь со своего места и уступая кресло Брэдборну. – Наверняка согласится.
Она посмотрела на севшего напротив Бенедикта. Тот взял колоду тонкими пальцами с аккуратно подстриженными ногтями.
– Криббидж?
Харриет с трудом удержалась от гримасы отвращения. Только не эта скучная игра!
– Мы с сэром Рэндольфом уже убрали из колоды карты, чтобы играть в экарте, – сказала она.
Бенедикт вскинул бровь и посмотрел на Рэндольфа, севшего рядом с миссис Пруитт.
– А я-то считал Рэндольфа джентльменом, не играющим в азартные игры с наивным человеком.
«С наивным?» – подумала Харриет.
– Ба! – отмахнулся от Брэдборна Рэндольф. – Обыграйте ее. Держите пари. Повеселитесь как следует. – Он не обращал внимания на раздраженное бурчание своей соседки.
Бенедикт посмотрел Харриет в глаза.
– Мне было бы стыдно держать пари с леди, – весьма бодро произнес он.
Харриет начинала закипать. Неужели Бенедикт считает ее дурой?
– Давайте отыщем остальные карты, – говорил в это время он.
– Что ставите, сэр? – спросила сквозь зубы Харриет.
С канапе послышался сдержанный кашель, весьма подозрительный – словно старик приглушенно смеялся. Бенедикт моргнул.
– Прошу прощения?
– Я не взяла с собой ридикюль, – сказала Харриет, – поэтому придется биться об заклад без денег. – Как будто, лежи ридикюль у нее на коленях, она бы пустила деньги на ветер.
Харриет сыграла бы партию с Бенедиктом, не выдавая свой довольно неприличный секрет. Нормальную партию в карты. Но он не верил в ее способности и тем самым преподнес ей свою голову на тарелочке.
– Мы с Рэндольфом играли на выпивку. Проигравший проставляется. А вы что ставите?
– Понятия не имею. – Бенедикт даже слегка развеселился.
– Вы верхом ездите, Бенедикт? Нормально сидите на лошади?
– Да.
– Лично я никогда не ездила верхом. Я росла в городе, так что это искусство мне не требовалось. Если я выиграю, вы устраиваете мне верховую прогулку по угодьям леди Крейчли и окрестностям.
– Договорились, – сказал Бенедикт, удобно устраиваясь в кресле и заинтригованно прищуриваясь.
– А как насчет вас, сэр? Будет ли у вас особое желание, или же вы предпочтете бокал портвейна вечером?
– Да.
Харриет кивнула. Ставки сделаны. Она не стала сообщать Бенедикту, что этим вечером сэру Рэндольфу уже придется угощать ее вином.
– Сдавайте, – сказала она, но тут же сообразила, что произнесла это командным тоном, и улыбнулась. – Если вы не против.
Бенедикт некоторое время просто смотрел на нее, слегка сведя брови. Харриет почувствовала, как по спине пробежала непроизвольная дрожь, но тут он начал сдавать карты.
Игра длилась не больше пяти минут. Харриет доставила Рэндольфу удовольствие, позволив старику выиграть первую сдачу, а в трех следующих сдачах била его как хотела. Но Бенедикту, считавшему ее слишком наивной для игры в карты, она такого удовольствия не доставила. Харриет выиграла быстро, он аккуратно положил свои карты на стол. Задремавший на канапе Рэндольф сообразил, что игра кончилась, и посмотрел на стол. А потом взревел, радостно хлопая в ладоши:
– Ужасно, что леди бесстыдно побила вас, Брэдбери!
Бенедикт не взглянул на него, продолжая смотреть на Харриет. Она заставила себя улыбнуться.
– Похоже, сэр Рэндольф, и вы в проигрыше.
Бенедикт усмехнулся, и в его улыбке появился намек на какую-то тайну. Он наклонился вперед и негромко произнес:
– Но, Харриет, я надеялся не на вино, а на ваше мастерство.
– На мастерство, сэр? – Она нахмурилась.
Глаза Бенедикта заблестели, как коричневые самоцветы, его взгляд скользнул на ее губы и снова поднялся вверх.
Губы Харриет приоткрылись, но она не смогла ничего сказать. Бенедикт снова откинулся в кресле, вскинув брови, а Харриет подумала: и кто кого переиграл?
Бенедикт хотел сказать что-то еще, но тут вежливо кашлянул Латимер. Харриет не заметила, когда этот громадина вошел в комнату, и увидела его у стола.
– Мисс Мосли, мистер Брэдборн, леди Крейчли хочет видеть вас в своих апартаментах.
Харриет испытала мгновенное, почти пугающее чувство единения, когда они с Бенедиктом взглянули друг на друга. Этот взгляд очень походил на тот, которым она нередко обменивалась со своей лучшей подругой Августой. Бенедикт встал, Харриет молча последовала за ним. Она размышляла, пытаясь понять, как могло получиться, что с мужчиной, с которым она знакома всего два дня, появилось такое же чувство родства, как с лучшей подругой.
Харриет посмотрела на Бенедикта, и он с готовностью встретил ее взгляд. Словно почуяв смуту у нее в душе, он ласково улыбнулся, и замешательство Харриет только усилилось.
Они пошли вслед за Латимером вверх по лестнице, миновали второй этаж и поднялись на третий, отведенный леди Крейчли под ее личные апартаменты. Остановившись в начале коридора, Харриет осмотрелась вокруг. Во время первого визита было не до разглядывания интерьера. Разумеется, ведь в прошлый раз она попала сюда за полночь и сразу после столкновения с привидением.
Сейчас, спустя несколько часов после полудня, коридор рассекали солнечные лучи, падавшие из открытых дверей. Харриет с вежливым любопытством заглядывала в комнаты.
– И давно вы здесь работаете, мистер Латимер? – поинтересовался Бенедикт.
– Двенадцать лет, – ответил тот голосом, более подходящим одному из чудищ леди. – Я работал на лорда Крейчли до самой его смерти.
Харриет не могла не отметить, что при упоминании о почившем хозяине Латимер сильно опечалился.
Дверь в конце коридора открылась, и появилась Дортеа в новом платье, не в том, что надевала утром.
Харриет вздохнула.
В следующее мгновение пол под ней провалился.
Она не успела даже вскрикнуть, так резко ушла из-под ног опора. Харриет не слышала ни скрипа половиц, ни треска под ковром. Долю секунды назад пол был на месте – и вдруг его не стало.
Харриет провалилась, и леди Крейчли закричала. Харриет взмахнула руками и ахнула от боли, ударившись локтями о края дыры. Сердце ее оказалось где-то в горле и там и осталось, когда она ухватилась за края второго ряда досок. Они прогибались и трещали под ее весом.
– Харриет! – Бенедикт всматривался в ее лицо, свесившись вниз, и выглядел таким же испуганным, как она. Он протянул руку: – Хватайтесь!
Чтобы ухватиться за его руку, нужно было отпустить жалкую деревяшку, в которую вцепилась Харриет, и сильно податься телом вверх. Харриет отвернулась от предложенной руки и сердито глянула на Бенедикта.
Леди Крейчли, едва не плача, тоже опустилась на колени.
– Держитесь, Харриет!
Словно в издевку, доски, в которые вцепилась Харриет, опасно затрещали.
Харриет зажмурилась.
Доска на полдюйма надломилась, и треск ударил Харриет по ушам.
Она закричала.
– Что внизу? – воскликнул Бенедикт. – Прямо под нами?
– Здесь нет второго этажа, – перепуганно ответила Дортеа. – Коридор под нами укоротили, чтобы устроить бальный зал.
– Она пролетит два этажа, – с грубоватой прямотой пояснил Латимер.
Как будто Харриет сама не догадалась.
Юбка развевалась вокруг болтающихся ног. Одна туфля соскользнула с пятки, а потом и с ноги, и Харриет показалось, что прошло очень много времени до того, как туфля ударилась обо что-то внизу.
Она открыла глаза и увидела убегающие ноги Бенедикта.
– Держитесь, Харриет, – повторила леди Крейчли. – Не смотрите вниз.
Харриет все-таки посмотрела вниз и заскулила. Пол бального зала был очень далеко. Как ужасно, что путешествие завершится столь преждевременно! Харриет искренне надеялась, что при падении сломает шею и покинет этот мир безболезненно.
Харриет снова закрыла глаза, но тут пальцы ее заскользили и глаза широко распахнулись.
Там, внизу, где только что лежала ее туфля, сейчас стояла женщина. Она смотрела на Харриет, встревоженно нахмурившись. Ее длинные волосы свободно лежали на плечах, а ниспадающее темно-красное платье делало кожу белой, как снег.
Незнакомка приоткрыла губы, чтобы что-то сказать, но изо рта выплыло только облачко серого дыма. Харриет почувствовала, как останавливается сердце, запах горящего дерева защекотал ноздри, и тут руки соскользнули.
Леди Крейчли пронзительно закричала. Женщина в темно-красном платье исчезла. В зал влетел Бенедикт и широко раскинул руки. Харриет упала на него, отметила, что одной рукой он подхватил ее под коленки, а второй – за спину, и тут они оба рухнули на мраморный пол.
Харриет долго лежала у него на груди, глядя вверх, в дыру, откуда на нее смотрели леди Крейчли и Латимер.
– Вы видели эту женщину? – спросила она почти небрежно.
После пробежки по лестнице Бенедикт тяжело дышал.
– Какую женщину?
Харриет боялась, что услышит именно это.
Глава 14
Харриет сильно прикусила нижнюю губу и зажмурилась, преодолевая боль.
Бенедикт оказывал ей первую помощь. Харриет здорово сражалась с болью, и хотя раза два слезы наворачивались ей на глаза, ни одна слезинка так и не поползла по щеке. Ничего удивительного, что эта необычная женщина продемонстрировала такую силу духа, но Бенедикту казалось, что он чувствует ее страдания собственным сердцем.
Он выдернул последнюю занозу из ее локтя, и Харриет дернулась.
– Все, Харриет, – сказал Бенедикт, положив щепку длиной больше дюйма на стол, где уже лежала дюжина таких же. – Это последняя.
Она подняла ресницы, их взгляды встретились, и Бенедикт мог поклясться, что услышал шелест пшеничного поля и ощутил, как по щеке мазнуло солнечным лучом.
– Бедняжечка, – причитала леди Крейчли, выжимая чистую махровую тряпочку и протягивая ее Брэдборну. – Бедняжечка.
Они сидели в кухне Латимер стоял, прислонившись к дальней стене. Он смотрел на свои башмаки и не шевелился до тех пор, пока Дортеа не стала заваривать чай.
– Со мной все хорошо. – Харриет ободряюще улыбнулась Дортее, но, когда Бенедикт осторожно прижал влажную салфетку к ее ссадинам, поморщилась.
Промыв раны, Бенедикт забинтовал Харриет руку.
– А вы-то как? – Харриет удивила его вопросом.
– Что? – В первый момент Бенедикт даже не понял, о чем она.
– Я же не перышко, Бенедикт, – усмехнулась Харриет. – Поразительно, что вы не покалечились, поймав меня.
Он помотал головой, сосредоточив все внимание на аккуратной повязке. Если вспомнить, как Харриет падала, как сердце его чуть не остановилось, когда она рухнула вниз, а потом – как мягко ее тело прижималось к нему… Бенедикт не помнил, жестким ли был пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37