Сегодня Вулфгар будет ухаживать за лошадьми, как всегда, когда работы было мало. Девушка воспользовалась этой возможностью, чтобы навестить мать и принести еды. Майде стало трудно выходить в ледяной ливень.
Старуха сидела на грубо сколоченной кровати. Полубезумная улыбка кривила ее губы. Старая ведьма хищно наблюдала за ничего не подозревающей дочерью.
У Эйслинн разболелась поясница, и девушка быстро выпрямилась, потирая спину. От резкого движения комната поплыла перед глазами, и Эйслинн, пошатнувшись, ухватилась за каменный дымоход, чтобы не упасть. Она подняла руку, пытаясь отереть пот со лба, но в мозгу эхом отдались слова матери:
— Ребенок уже шевелится?
Эйслинн испуганно вскинулась и повернулась к старухе, силясь что-то сказать. Она отступила от очага и тяжело села, подняв глаза на мать в немой мольбе. Руки крепко сжимали метелку.
— Думала, сможешь вечно скрывать это от меня, дитя мое? — злорадно осведомилась Майда.
— Нет, — пробормотала Эйслинн, задыхаясь в спертом воздухе лачуги. — Я слишком долго скрывала это от себя.
Только сейчас она поняла, что уже какое-то время носит под сердцем младенца. Груди набухли, и с ночи, проведенной в постели с Рагнором, у нее не было месячных. Печаль тупой болью разрасталась в груди, а от слов Майды скрутило все внутри, где уже росло зароненное кем-то из двоих семя.
— Да, малышка моя, я знаю, ты тяжела, но чье это дитя? — промолвила мать.
Дикий хохот разнесся по комнате. Майда начала раскачиваться, восторженно хлопая руками по коленям. Наклонившись вперед, она поманила дочь искривленным пальцем и хрипло прошептала:
— Не грусти, дочь моя! Какая сладостная месть! Как передерутся между собой хвастливые норманнские лорды! Бастард за бастарда!
Эйслинн в ужасе охнула при мысли, что принесет в мир еще одного незаконнорожденного ребенка. Она не находила утешения в словах матери и, неожиданно почувствовав потребность остаться одной, схватила плащ и поспешно вышла во двор.
Холодное прикосновение тумана немного освежило девушку, и она медленно побрела назад к дому, пробираясь среди ив, росших на краю болота. Остановившись у трясины, она посмотрела на журчащий ручеек, и на миг показалось, что он смеется над ней. Когда-то гордая Эйслинн так низко пала. Чьего ублюдка она носит? Чей он? Чей?
Ей хотелось заплакать, криком выплеснуть тоску и боль, но она лишь тупо смотрела на темную воду и неясные силуэты деревьев, не зная, как объясниться с Вулфгаром. Он, конечно, не обрадуется, поскольку привык к вечерним развлечениям в постели. Нужна ли ему беременная любовница?
Ужасная мысль закралась в душу, но Эйслинн немедленно отбросила ее. Вулфгар не настолько жесток, чтобы выгнать ее с ребенком. Значит, нужно рассказать обо всем, как только они останутся наедине.
Случай представился быстрее, чем смела надеяться Эйслинн. Стоя в полумраке конюшни, она сообразила, что, кроме Вулфгара, здесь никого нет. Девушка сначала решила подождать до вечера, но лучше, если у него будет другое занятие, чтобы отвлечься.
Масляный светильник свисал со стропила, и Вулфгар работал в его дымном сиянии. Он зажал коленями копыто Гунна и подрезал его коротким ножом. Эйслинн внезапно испугалась, что он, охваченный яростью, резко вскочит, когда она сообщит ему такую новость. Нерешительность одолевала ее, робость не позволяла вымолвить слова, но умный конь повернул голову и фыркнул, предупреждая хозяина о ее присутствии. Глубоко вздохнув, девушка переступила порог. Вулфгар выпрямился, опустил ногу коня и вытер руки. Эйслинн подошла ближе, и Вулфгар заметил, что она колеблется. Он молчал, давая ей время прийти в себя, и принялся пока старательно растирать бока животного.
— Господин, — тихо пробормотала она, — боюсь, то, что я скажу, разгневает тебя.
— Позволь мне самому судить об этом, — весело расхохотался Вулфгар. — Увидишь, что я предпочитаю любую горькую правду сладкой лжи.
Эйслинн заглянула в улыбающиеся серые глаза и выпалила:
— Даже если я ношу ребенка? Вулфгар пожал плечами и выпрямился.
— Этого следовало ожидать. Такое случается. — И, хмыкнув, добавил: — Пройдет еще немало времени, прежде чем ты настолько раздашься, что придется отложить наши забавы!
Эйслинн зарычала так свирепо, что голуби зашевелились под стрехой. Гунн, кося темным глазом, отскочил, но Вулфгар, проявив меньше мудрости, чем животное, остался на месте, широко улыбаясь в гневное лицо девушки.
— Думаю, что смогу вынести долгую засуху, милая, недаром я привык к воздержанию!
Он повернулся, довольный собственной шуткой, но не успел сделать и шага, как Эйслинн набросилась на него сзади, колотя кулаками по спине. Вулфгар, застигнутый врасплох, попытался оглянуться, но она тут же начала наносить удары ему в грудь, до тех пор, пока не поняла, что рыцарю нисколько не больно. Эйслинн хищно оскалилась и, слегка отступив, пнула его в колено ногой в башмаке на деревянной подошве. Вулфгар пошатнулся и поспешно спрятался за Гунна, потирая ушибленную ногу.
— Какое безумие нашло на тебя, девушка? — недоуменно упрекнул он. — Чем я заслужил подобное обращение?
— Ты подлый мерзавец! — бушевала она. — Наделенный к тому же куриными мозгами!
— Но что прикажешь мне делать? — спросил он. — Вести себя, словно случилось огромное несчастье или чудо? Я все время ожидал этого! Рано или поздно ты все равно бы попалась!
— О-о-о! — гневно закричала Эйслинн. — Ты низкий, невыносимый, тупоголовый болван!
И, круто развернувшись, так что взметнулся плащ, устремилась к выходу, рассерженно пнув по пути охапку соломы. Соломинки взвились в воздух, и Гунн снова испуганно отпрянул. Вулфгар, зажатый между стеной и конем, тяжело дышал.
Для Эйслинн, спешившей к выходу, некоторым утешением послужили приглушенное проклятие и оклик Вулфгара:
— Эй, неуклюжая кляча! Шевелись!
Эйслинн открыла тяжелую дверь и очутилась в зале. Мужчины, стоявшие у очага, разом обернулись. Лишь Болсгар и сэр Милберн были настолько поглощены игрой в шахматы, что даже не подняли голов. Остальные, видя, что причин для тревоги нет, тут же перестали обращать на нее внимание, и Эйслинн, едва сдерживая ярость, поднялась наверх. Навстречу ей шел Керуик с дровами для Гвинет, и Эйслинн вспомнила, что не заготовила дров для матери. Остановив бывшего жениха, девушка попросила:
— Керуик, не смог бы ты принести дров и для моей матери, если, конечно, не слишком занят? Боюсь, как бы она не замерзла ночью.
Керуик пристально вгляделся в нее, заметив раскрасневшиеся щеки и упрямо вздернутый подбородок.
— Тебя что-то тревожит, Эйслинн?
— Это совершенно не важно, — сдержанно ответила девушка.
— Ты ворвалась сюда, словно ветер с моря, — вздохнул Керуик. — И не отрицай, что просто так, без всякой причины, пришла в такое негодование!
— Не лезь в чужие дела, Керуик, — бросила девушка. Керуик рассмеялся и кивком указал на собравшихся внизу.
— Уж конечно, не они вызвали твой гнев. Ссора влюбленных?
— Тебя это не касается, Керуик, — сухо отрезала Эйслинн. Керуик свалил дрова на пол.
— Ты сказала ему о ребенке? — тихо спросил он. Девушка, вскинувшись, в ужасе уставилась на него, но Керуик добродушно улыбнулся:
— Он плохо отнесся к этой новости? Не нравится получать плоды наслаждения?
— Каждый из вас считает себя вправе решать мою судьбу, — непримиримо пробормотала Эйслинн, едва успев оправиться от удара, нанесенного его вопросом.
— Так, значит, великий норманн не знал, — задумчиво Покачал головой Керуик. — Слишком много времени проводит в сражениях, чтобы разбираться в женщинах.
Эйслинн резко вскинула голову.
— Я не говорила, что ему ничего не было известно, — запротестовала она, но тут же, сложив руки, капризно надулась. — Судя по всему, он этого ожидал.
— Он признает младенца своим или все свалит на Рагнора? — пренебрежительно осведомился Керуик. Фиалковые глаза хищно блеснули.
— Это, вне всякого сомнения, дитя Вулфгара.
— Неужели? А твоя мать поведала…
— Моя мать! — вскричала Эйслинн, подступая ближе. — Так вот откуда ты узнал!
Керуик предусмотрительно попятился.
— Кажется, она слишком много болтает, — процедила девушка. — Но что бы она ни плела, это младенец Вулфгара.
— Если тебе угодно, Эйслинн, — осторожно заметил Керуик.
— Вот именно, потому что это правда, — огрызнулась она.
— По крайней мере Вулфгар куда благороднее этого подлеца.
— Так оно и есть, — фыркнула Эйслинн, — и прошу тебя, мой добрый друг, не забывай об этом.
Она громко захлопнула за собой дверь, оставив Керуика поражаться ее преданности Вулфгару, хотя все знали, что норманн довольно грубо отказывался от женитьбы.
Эйслинн раздраженно подошла к окну, все еще разгневанная бесцеремонностью Керуика. Да как он смеет даже намекать, что в ней растет семя Рагнора, когда она не может без ненависти думать о насильнике!
Эйслинн задумчиво шаркнула носком башмака по полу. Даже если младенец вправду зачат Рагнором, отцом его будет Вулфгар, и она, Эйслинн, исполнена решимости добиться этого.
Керуик направился к Майде, но по пути остановился у конюшни, наблюдая за хозяином. По тону и резким движениям можно было заметить, как сильно выведен из себя Вулфгар.
— Глупое животное, боишься маленькой девчонки! Я подумываю о том, чтобы выхолостить тебя!
Гунн фыркнул и подтолкнул носом руку хозяина… — Оставь меня! — проворчал Вулфгар. — Иначе снова напущу ее на тебя, тогда посмотрим, как запоешь!
— Неприятности, господин? — осведомился Керуик, переступив порог. Ему не терпелось узнать, как воспринял норманн эту новость и собирается ли поступить, как подобает порядочному человеку.
Вулфгар резко вскинул голову.
— Неужели нельзя оставить меня в покое? — неприветливо пробурчал он.
— Прошу прощения, господин. Я думал, что-то случилось. Вы разговаривали…
— Ничего не случилось, — кисло отозвался Вулфгар. — По крайней мере ничего такого, что нельзя было бы исправить.
— Я видел Эйслинн, — осторожно начал Керуик, превозмогая страх, связавший язык. На спине до сих пор остались шрамы и рубцы, и приходилось заботиться о своей безопасности всякий раз, как он упоминал ее имя при Вулфгаре.
Норманн выпрямился и, подняв брови, взглянул на молодого человека:
— Вот как?
Керуик затрепетал, но сила духа превозмогла ужас.
— Она кажется очень расстроенной, сэр.
— Очень расстроенной! — хмыкнул Вулфгар. — Наверняка не так, как я!
— Вы так недовольны будущим появлением младенца? Вулфгар встрепенулся, в точности как Эйслинн, и с подозрением уставился на сакса.
— Так, значит, она тебе сказала? Керуик сильно побледнел.
— Нет, ее мать, несколько недель назад. Вулфгар бросил зажатую в руке ветошь на грубо сколоченный стол.
— У этой дуры Майды чересчур длинный язык!
— Каковы ваши намерения, господин мой? — выдавил Керуик, прежде чем боязнь наказания заставила его проглотить дерзкие слова.
Вулфгар, по-видимому, пришел в бешенство.
— Кажется, ты забываешься, сакс?! Или лишился рассудка? Не помнишь, кто здесь повелитель?
— Помню, сэр, — поспешно отозвался Керуик.
— Тогда запомни также, что я не потерплю подобной дерзости от раба! — объявил Вулфгар, подчеркивая каждое слово.
— Господин мой, — медленно начал Керуик, — Эйслинн росла и воспитывалась в благородной семье и не вынесет унижения. Просто умрет от сознания того, что станет матерью незаконнорожденного.
— По-моему, сакс, ты недооцениваешь девчонку, — фыркнул Вулфгар, отворачиваясь.
— Если вы считаете, что отец Рагнор…
— Рагнор?!
Вулфгар снова повернулся и пригвоздил» Керуика к месту пронзительным взглядом.
— Ты много на себя берешь, сакс! Это не твое дело!
— Похоже, Эйслинн тоже так думает, — вздохнул Керуик. — Она ответила мне почти теми же словами. Вулфгар облегченно вздохнул.
— В таком случае тебе следовало бы послушать ее, сакс.
— Кроме меня, больше некому защищать ее честь, господин, и я забочусь лишь о девушке. Я знаю ее с самого рождения, и трудно видеть ее опозоренной и обесчещенной.
— Поверь, я не причиню ей зла. Младенца можно отослать в Нормандию, и никто ни о чем не узнает. Мои друзья позаботятся о том, чтобы вырастить малыша. Он увидит в жизни куда больше хорошего, чем я.
— Это означает, что вы хотите отослать и Эйслинн? — допытывался Керуик.
— Конечно, нет, — с некоторым удивлением ответил Вулфгар. — Все будет как раньше.
Теперь уже Керуик презрительно хмыкнул.
— Нет, господин, вы, наверное, хорошо знакомы с придворными дамами, но, боюсь, совсем не знаете Эйслинн. Она не отдаст своего ребенка.
— Эйслинн со временем смирится и поймет мою правоту, — нахмурился Вулфгар.
Керуик коротко рассмеялся:
— Послушайтесь меня, господин, и пока ничего ей об этом не говорите.
— Ты угрожаешь мне, сакс, — насторожился Вулфгар.
— Нет, господин, — покачал головой Керуик, — но если вы не хотите потерять леди Эйслинн, не открывайте своих намерений ни ей, ни тем, кто может ее предупредить.
Вулфгар уставился на Керуика и с нескрываемым подозрением осведомился:
— Так, значит, ты предпочел бы оставить дитя здесь, чтобы напоминать о моих грехах и подогревать ненависть к отпрыску норманна?
Керуик раздраженно вздохнул и поклонился с преувеличенным почтением.
— Опять вы ошибаетесь, господин. — И, взглянув в глаза Вулфгара, серьезно произнес: — Но, сэр, неужели вы считаете, будто Эйслинн позволит оторвать от своей груди собственное дитя и услать его за моря и после этого кинется в ваши объятия! Опасайтесь удара клинком в самое сердце или уж лучше сразу достаньте меч и прикончите ее на месте! — И, увидев, что Вулфгар собирается заговорить, предупреждающе поднял руку. — Подумайте хорошенько, господин. Или Эйслинн вместе с ребенком, или никого. Но отобрать малыша вы не сможете.
Вулфгар мельком взглянул на него, но тут же гневно блеснул глазами.
— Уходи, сакс, да поскорее! Чаша моего терпения переполнилась. Эйслинн сделает, как ей будет ведено.
— Да, господин, — ответил Керуик с такой нескрываемой насмешкой, что Вулфгар снова обернулся и, уставившись на него, прочел на лице молодого человека одновременно презрение и недоверие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68