Мне очень бы хотелось, чтобы шериф Хилтон случайно не оказался в это время в Джексонвилле.
Слова Свифта усилили дурные предчувствия Эми. Она обхватила его рукой, боясь теперь не только за Вульфа, но и за Свифта, и за себя. Она вспомнила о вчерашних своих опасениях, что суровая реальность вмешается в их жизнь. Если Брендон Маршалл осуществит свои угрозы, Свифту, может быть, придется взяться за оружие. А если он сделает это, все кошмары, через которые он прошел в Техасе, могут повториться и здесь.
Она подняла лицо навстречу ему.
— Если он вызовет тебя на поединок, что ты будешь делать? — спросила она дрожащим голосом.
Его темные глаза встретились с ее.
— Я никогда больше не возьмусь за свои револьверы, Эми. Даю тебе слово. Ему придется стрелять в безоружного человека. Даже Брендон не окажется настолько глупым.
— Но…
— Никаких «но», — мягко сказал он. — Я приехал сюда, чтобы начать новую жизнь. И у меня нет ни малейшего желания, чтобы какая-нибудь горячая голова, вроде Маршалла, столкнула меня на прежнюю дорожку.
Его обещание не очень-то уменьшило опасения Эми.
Поднял взгляд Охотник.
— Индиго — моя дочь. Если он вернется, это будут мои проблемы.
Свифт сжал зубы.
— Но он-то может смотреть на это по-другому. Я был тем человеком, кто заставил его ползать на коленях. Давайте лучше надеяться, что мы больше никогда не увидим его.
В разговор вмешалась Лоретта:
— Вы оба забываете о шерифе Хилтоне. Он здесь представляет закон. Я уверена, что Бренд он не вернется до завтра, а тогда Хилтон будет уже здесь. А уж он-то справится с любой проблемой, будьте уверены.
Шаги на лестнице, ведущей на мансарду, привлекли общее внимание. Эми обернулась и увидела на нижней ступеньке Индиго с заплаканным лицом и кучей одежды в руках. Было совершенно ясно, что девочка вовсе не спала мертвым сном, как все они думали. Она подняла подбородок и распрямила плечи.
— Вся эта история со мной еще не кончилась, так я понимаю? — Прежде чем кто-нибудь смог ей ответить, она добавила: — Хорошо, я больше не буду, обещаю вам. — Она кивнула головой на кучу одежды, которую держала в руках. — Я все это сожгу. До последней нитки. И не пытайтесь мне помешать.
Взгляд Эми упал на одежду — платья, нижнее белье, обувь. С рук Индиго свешивалось что-то бледно-розовое. Эми узнала шелковое платье, в котором девочка была на благотворительной вечеринке.
Индиго прошла через всю комнату к задней двери. Взявшись за ручку, она оглянулась через плечо, ее голубые глаза были полны слез.
— С этого момента я команч. Я никогда не надену ничего из одежды този. Никогда!
Охотник опустил руку на плечо Лоретты, не давая ей встать из кресла-качалки. Остановив глубокий взгляд «а дочери, он проговорил:
— Команчи не дают опрометчивых обещаний, тем более в гневе, а никогда — это много времени. Ты же не можешь отрицать, что в тебе течет и кровь твоей матери. Она часть твоего сердца, твоей души.
Слезы ручейками побежали по щекам Индиго, губы у нее задрожали. Ее виноватый взгляд переместился на Лоретту.
Тем же мягким голосом Охотник добавил:
— Иди, делай, что ты решила. Когда ты смоешь с себя свой гнев, мы будем ждать тебя здесь с еще большей любовью в наших сердцах.
Девушка открыла дверь и выскользнула в начавшие сгущаться сумерки. Несколькими минутами позже розовые отсветы костра озарили задние окна дома. Эми выглянула и увидела Индиго, стоявшую прямо, с высоко поднятой головой, и швыряющую свои вещи в пламя. Одетая в кожаную юбку команчей и доходящие почти до колен мокасины, со своей рыжей гривой волос, сверкающей в отсветах костра, она выглядела настоящей белой девушкой, для чего-то вырядившейся в индейский наряд. У Эми от жалости к ней разрывалось сердце. Той дороги, по которой собиралась идти Индиго, для нее больше не было. Любой человек, взглянув на нее, сказал бы, что она была скорее белой, чем команчем.
Эми потихонечку выскользнула из дома, спустилась по ступенькам и пересекла двор. Индиго обернулась, чтобы посмотреть, кто это. Эми дрожала от холода и протянула руки к костру, не говоря ни слова. Ветер что-то шептал в голых ветвях дерева над их головами, и звук этот был какой-то стылый и одинокий. В воздухе уже пахло зимой, холодной и чистой, и в памяти всплывали снежные шапки окружающих гор и сосульки на карнизах домов.
— Он пытался изнасиловать меня, — прошептала Индиго, как будто до сих пор не могла постичь того, что произошло. — Он и его приятели. И только потому, что мой отец команч.
Эми прикусила губу, умоляя Господа, чтобы он научил ее нужным сейчас Индиго словам. Струйка смолы выступила на поленья и моментально воспламенилась, шипя и стреляя в пламени костра. Индиго бросила последнюю одежду в огонь.
Она остановила встревоженный взгляд на Эми.
— Прошлым летом, когда мы с мамой ездили за покупками в Джексонвилл без отца и Чейза, мы увидели там индейскую скво на тротуаре рядом с салуном. Она просидела там полдня под палящим солнцем без еды и питья, пока ее муж-траппер пропивал в салуне последние деньги. Мама посочувствовала ей и купила для нее бутылку содовой, но она побоялась взять ее.
Эми никак не могла понять, к чему клонит Индиго, и глубоко вздохнула.
— Много печальных вещей случается на свете, Индиго. Этот наш старый мир иногда бывает очень грубым.
Индиго переступила с ноги на ногу, на лице у нее было отчаяние. Носком своего мокасина она закатила в костер полусгоревшую головешку.
— Когда муж скво вышел из салуна, он был пьян до бесчувствия. Он начал бить ее, а все вокруг на улице просто стояли и смотрели. Если бы она была белой женщиной, кто-нибудь из мужчин прекратил бы это, но так как она была скво, они просто…
Голос у нее сломался, но она, взяв себя в руки, продолжала:
— И на мою долю может выпасть такое же, как у этой женщины, тетя Эми… если я выйду замуж за белого. Он никогда не будет считать, что я не хуже его, и, может быть, будет плохо обращаться со мной, как тот траппер со своей скво. И всем остальным белым будет на это наплевать. Они просто отвернутся… потому что я тоже скво.
Эми взяла руку Индиго.
— Не все белые такие, как Брендон Маршалл и его приятели. И те мужчины в Джексонвилле, которые стояли и смотрели, возможно, тоже хотели сделать что-нибудь, но не могли набраться храбрости.
Пальцы Индиго так сжали руку Эми, что у нее заныли костяшки.
— Я боюсь, тетя Эми.
И тут Эми осознала, что сегодня Индиго пришлось столкнуться с таким уродством, о существовании которого в мире она даже не подозревала.
— Все мы чего-нибудь боимся, дорогая. Но не позволяй страху править твоей жизнью. — И пока она это говорила, ее слова колоколом звенели у нее в голове, столь же приложимые к ней, как и к этой маленькой девочке. — Когда тебе на пути попадется правильный человек, ты узнаешь его, и не будет никакой разницы, какого цвета у него кожа. И забудется, что было в прошлом.
— Нет! Нет, будет! Я на сколько-то там краснокожая. И ничто не сможет изменить этого. Я никогда не поверю больше ни одному белому, никогда. Эти пятеро сегодня преподали мне урок, которого я вовек не забуду. Индейская кровь во мне делает меня для них ничтожеством. — По ее щеке скатилась слеза. — По их представлениям, индейские скво годятся только для одного.
Эми обняла Индиго. Ей так хотелось залечить рану, нанесенную Брендоном Маршаллом, но она знала, что не в состоянии этого сделать. Индиго рыдала у нее на плече, глубоко и тяжело всхлипывая.
— Я же любила его! — выкрикнула она. — Любила всем сердцем. Но это была вовсе не любовь, так ведь? Я думала, что это любовь. А он все время просто играл со мной. Лгал мне. Делал вид, что я ему дорога. А на самом деле, ему было на меня наплевать. Больше того, он все это время ненавидел меня, а я и не подозревала. О тетя Эми, я чувствую себя такой идиоткой. И мне так стыдно, что хочется просто умереть.
Эми покачивала ее, гладила волосы, успокаивая единственным способом, который знала. Она сама почти ощущала боль, пронзавшую девочку. Когда Индиго наконец успокоилась, Эми вздохнула и сказала:
— Не надо ничего стыдиться, дорогая. В этом мире полно жестоких людей, и они идут по жизни, выискивая себе жертву. Хорошенькие, невинные девушки вроде тебя становятся для них легкой добычей. Эти пятеро молодых людей — они из той породы, которой, как ты знаешь, доставляет удовольствие пинать ногой собак и мучить маленьких детей. А твоя индейская кровь была просто предлогом, чтобы оправдать свое убожество.
Индиго шевельнулась в ее руках и что-то пробормотала.
— Помолчи, родная, и послушай, что я скажу. Ты не должна судить всех мужчин исключительно по цвету их кожи… — Ей подумалось: как и ей не следовало судить Свифта по одежде команчеро. — Если ты пойдешь по этому пути, значит, выиграл Брендон, неужели ты не понимаешь? Ты станешь такой же свихнувшейся, как и он. Гордись своей кровью, в которой есть струя и белой крови, и крови команчей. Если ты этого не сделаешь, тогда все, за что боролись твои отец и мать, все, чему они научили тебя, не стоит и ломаного гроша.
Индиго поднялась. Вытерев мокрые от слез щеки, она задумчиво уставилась на костер.
— Я попробую, тетя Эми.
— Это все, что ты можешь сделать. — Проведя рукой по волосам Индиго, Эми слабо улыбнулась. — Я знаю, что ты пришла сюда, чтобы побыть одной, поэтому ухожу и оставляю тебя наедине с твоими мыслями. Иной раз приходится разбираться со всем в одиночку. Но при этом не забудь, как мы все любим тебя.
Индиго судорожно вздохнула.
— Я никогда не забуду сегодняшнего дня. Это только сказать легко — отодвинь все в сторону и не давай этому менять тебя. Но это непросто.
Эми улыбнулась.
— Твой отец говорит, что у тебя глаза, которые устремлены в завтра. Возможно, потребуется какое-то время, но ты преодолеешь все это в себе. И станешь еще лучше из-за того, что думала об этом.
Губы Индиго искривились.
— Если у меня глаза, устремленные в завтра, почему же я была так слепа с Брендоном?
Эми потрепала ее по плечу.
— Ты забыла самый главный урок, которому тебя учили твои родители: роскошные одежды и приятные манеры еще не делают мужчину мужчиной. Теперь ты никогда не попадешься на такую дешевую приманку.
С этими словами Эми вернулась в дом, всей душой моля Бога, чтобы она оказалась права.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
На пути к дому Охотника Эми вдруг с необычной ясностью поняла, как близко была Индиго от беды. Она до сих пор не позволяла себе думать о том, что было бы, если… Но сейчас мысли о том, что чуть не произошло, целиком захватили ее.
Еще не дойдя до порога, Эми начала дрожать. Сначала почти незаметная, эта дрожь началась где-то в ресницах, потом охватила руки и ноги. Ее мучали какие-то странные, неясные ощущения, мысли разбегались. Она вцепилась пальцами в свою юбку, стараясь унять трясущиеся руки, но когда ей удалось справиться с ними, у нее застучали зубы.
Эми никак не могла понять, что с ней творится. Все вокруг казалось размытым, как в тумане. Будто во сне, она осознавала, что идет через кухню. Она слышала голос Свифта, слышала, как сама что-то ответила. Потом, как бы очнувшись от приступа лунатизма, она обнаружила, что стоит над раковиной и изо всех сил трет свои руки щеткой Охотника. Когда до нее дошло, чем она занимается, она так и не смогла вспомнить, как подошла к столу, как наливала воду в раковину. Она знала только, что ее вдруг одолело непреодолимое желание отмыться дочиста.
Щетка выпала из ее замерзших пальцев и нырнула в мыльную воду. Эми не отрываясь смотрела на маленькие темные волны, побежавшие в разные стороны к краям раковины и выплеснувшиеся на пол.
Она вцепилась пальцами в кухонный стол и зажмурилась. Образы ее прошлого, слепящие, безжалостные, набросились на нее из темноты памяти. Пятнадцать лет она держала эти воспоминания на крепкой привязи, не позволяя им всплывать наружу. Они являлись ей в ночных кошмарах, но тут уж она ничего не могла поделать.
Команчеро удерживали ее в плену почти две недели. Между здравым рассудком и безумием тогда проходила очень тонкая черта. Она выжила тогда, и чтобы жить, держала свое прошлое скрытым от себя за тяжелым черным занавесом. Сейчас его давящие мрачные складки начали расходиться, и картинки прошлого вырывались наружу.
Эми не могла дышать. Она слегка наклонилась вперед, щеки горели, живот как-то отяжелел, в висках стучало.
— Эми?
Голос Свифта взорвался в ее голове. Эми-Эми-Эми . Она не видела его, не видела ничего, кроме… Нет! Вся напрягшись, Эми постаралась собраться, отгоняя воспоминания прочь от себя. То, что случилось сегодня с Индиго, не имело ничего общего с ней, ничего.
— Эми, с тобой все в порядке?
Эми, с тобой все в порядке — все в порядке — все в порядке — все в порядке? Она опять закрыла глаза. В легкие вошел воздух, и она наконец смогла вдохнуть. Все еще не выпуская доски кухонного стола, она с трудом повернула голову.
— Да, все в порядке.
Все нормально — все нормально — все нормально — все нормально. Ее охватило истерическое желание рассмеяться. Она еле совладала с ним. Конечно же, с ней вовсе не все было нормально. Да и как она могла чувствовать себя нормально? Она ощущала, как по рукам течет вода, забираясь под рукава платья. Когда она ее налила? Эми попробовала сосредоточиться на ощущении холода, на других реальных ощущениях.
— Я подумал, может быть, нам стоит ненадолго пойти к тебе, — сказал Свифт. — Похоже, Охотник и Лоретта с удовольствием побыли бы одни.
Одни. Ей тоже хотелось побыть одной. Всего несколько минут. Воспоминания хаотичной толпой рвались из нее. Как черные пауки. Пауки, ползающие по всему ее телу. Ей казалось, ее сейчас вырвет.
— Дорогая, с тобой правда все в порядке?
Она отряхнула свой рукав. Воспоминания, ползающие, как черные пауки. К горлу подкатила рвота. Она опять отряхнула рукав, на этот раз сильнее. Ей надо было остановиться. Только сумасшедший будет стряхивать с себя что-то, чего там нет.
— Со мной все нормально. Да, давай пойдем. Им нужно побыть одним.
Неужели это был ее голос? Дрожащий и на самых высоких нотах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50