ее огромные голубые глаза метали молнии: Она собрала учебники и, повернувшись спиной к Эми, сказала:
— Это самая большая подлость, которую я видела в жизни! Самая большая! — И с этими словами вылетела из класса, хлопнув дверью так, что затряслись стены.
Вся одеревеневшая, Эми торопливо объявила конец конкурса и распустила класс пораньше. На этот раз прозвучало замечание со стороны Джереми:
— Мой отец говорит, что, с тех пор как в школе появился мистер Лопес, нас стали так часто отпускать раньше времени, что мы с тем же успехом можем в нее просто не ходить. Он говорит, школьный комитет намерен нанять нового учителя, если так будет продолжаться и дальше.
Эми осталась стоять как вкопанная, глядя, как расходятся дети. Может быть, и правда, Селению Вульфа стоит нанять нового учителя, у которого личные чувства не будут мешать работе.
— Тетя Эми?
Хриплый голос Чейза вернул ее к действительности. Она обернулась, с трудом заставляя себя сосредоточиться на красивом лице Чейза. Его голубые глаза неотрывно смотрели на нее.
— Индиго не имела в виду вас… — начал он. Эми сделала неуверенный шаг к своему столу.
— Боюсь, что именно это она и имела в виду, я не могу даже осуждать ее. С моей стороны было жестоко допустить все это.
— Он тоже бывал с вами жесток. Ошеломленная, Эми широко раскрыла глаза. До сих пор она воспринимала Чейза только как ребенка. Сейчас же, взглянув на него, она поняла, что тот маленький мальчик, которого она когда-то давно развлекала сказками, превратился в юношу.
На шее у Чейза выступили красные пятна, он передернул плечами.
— Я знаю, что он не хотел быть жестоким, что для него это просто… — Он отвёл взгляд. — Индиго еще слишком мала, чтобы разбираться в таких вещах. А я знаю, что дядя Свифт сделал вашу жизнь просто невыносимой.
Слезы почти ослепили Эми.
— Спасибо тебе за это, Чейз, — едва смогла выговорить она.
Он опять пожал плечами, явно смущенный новизной своего взрослого состояния.
— Ma не говорит, что именно с вами происходит, но я слышал, как они шептались, когда думали, что я сплю. — Он облизнул губы. — Я просто… — Он зажмурился и сделал шаг к ней. — Я люблю вас, тетя Эми.
В следующее мгновение Эми почувствовала себя стиснутой сильными руками Чейза, носки ее туфель едва касались пола. Она обхватила рукой его шею; хотелось и плакать, и смеяться. Было так соблазнительно прижаться к нему, выплакаться и излить все свои печали, но Эми не могла позволить себе сделать это. Охотник достаточно ясно дал понять, что его сочувствие на стороне Свифта. Она не должна была вносить раскол между Охотником и его сыном.
— Я тоже люблю тебя, Чейз, — прошептала она. — И очень ценю твое понимание, но вольно или невольно, а я сейчас сделала плохо дяде Свифту, и теперь мне надо это как-то исправить.
— Я знаю, — он в последний раз прижал ее к себе. — Иногда то, как ведет себя мой отец, тоже делает жизнь непростой. Я рад, что вы моя тетя, хотя и не настоящая, не по крови. Но мне не всегда нравится, что Свифт тоже считается моим дядей, тем более что это вовсе не так. Особенно когда приходится выбирать между вами. Я просто хотел, чтобы вы знали, что я не злюсь на вас. И что Индиго еще слишком мала, чтобы понять. Пойду поищу ее и поговорю с ней. И я думаю, что когда дядя Свифт успокоится, он тоже перестанет злиться.
Эми плотно зажмурила глаза. Она-то знала, что Свифт был не сердит; он был жестоко ранен.
— Я поговорю с ним.
— Хотите, я пойду с вами?
Эми отошла, вытирая слезы и сморкаясь.
— Нет, спасибо тебе. Это я должна сделать сама.
— Вы уверены? Мне казалось, что вы его слегка побаиваетесь.
Глядя в обеспокоенные голубые глаза Чейза, Эми с трудом удержалась от улыбки. Неужели он правда думает, что ей будет спокойнее в его присутствии встретиться со Свифтом? Это было бы все равно что натравливать щенка на матерого волка.
— Вообще-то, Чейз, дядя Свифт и я старые друзья. Это не было ложью; когда-то давно они со Свифтом были друзьями. Лучшими из друзей, какими только бывают дети. Теперь он стал мужчиной, она женщиной, и превратности судьбы воздвигли между ними стену. Но стена или не стена, а общие воспоминания у них до сих пор были. Эми знала, что Свифт доверился ей, когда присоединялся к этому конкурсу. А она предала его.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Эми нашла Свифта, сидящим под земляничным деревом в леске на окраине города. Он привалился спиной к красному стволу, вытянув одну ногу и обхватив мускулистыми руками поднятое колено другой. Когда она увидела его в лесу, среди деревьев, с его черными волосами, играющими на ветру, и взглядом, устремленным куда-то вдаль, память перенесла ее в прошлое. На мгновенье она вновь представила его себе тем мальчишкой с гордо поднятой головой и светящимися глазами на серьезном лице, которого когда-то безумно любила. Быстрая Антилопа, болезненно гордый, иногда непереносимо гордый, неустрашимый воин, охотник, наездник, которому не было равных… А она позволила детям насмехаться над ним.
Для него унизиться до роли ученика, час за часом терпеливо сидеть и слушать поучения женщины и так уже было большой жертвой. Она ведь вполне могла избавить его от всего этого. У нее было достаточно свободного времени после окончания уроков, чтобы учить его отдельно от других. Вместо этого она заставила его публично расписаться в своем невежестве, чего и большинство белых людей никогда бы не сделали. А Свифт пошел на это унижение в основном для нее, что заставляло ее чувствовать себя еще более виноватой — глубоко, ужасно виноватой.
Она подходила к нему медленно, увидев в нем какую-то уязвимость, которой раньше не знала.
Под ногами у нее трещали мелкие веточки и шуршали сухие осенние листья. Она понимала, что он знает о ее присутствии, но не выдал этого даже дрожанием ресниц.
— Свифт…
Она по-прежнему смотрел прямо перед собой. Подавив собственную гордость и неуверенность, Эми села рядом с ним. Ветер вертел вокруг них листву в головокружительном огненно-красном и желтом хороводе. Было красиво, но одновременно и грустно. Осень — пора угасания после летнего цветения. А она чувствовала, что и сама быстро приближается к осени своей жизни: детство и юность с их невозвратной прелестью остались далеко позади.
Они долго просидели в молчании. Эми толком не знала, что говорить, а когда наконец набралась смелости, все слова показались ужасно неубедительными.
— Мне так жаль, Свифт.
Он наконец пошевелился, но на нее не посмотрел.
— Я знаю.
Боль пронзила Эми. Он мог бы сказать все что угодно, но не это. Она начала было объяснять, что совсем не хотела унизить его. Но это было не совсем правдой, а если между нею и Свифтом и есть что-то общее, то это честность по отношению друг к другу.
— Я чувствовала себя так неуютно, когда ты бывал в классе. И мне хотелось избавиться от тебя.
— Ты своего добилась. Я больше не вернусь. Она изо всех сил прикусила губу, так что на глазах выступили слезы, но эта новая боль ни в малой степени не сняла ту, что была внутри нее.
— Я могла бы учить тебя отдельно, после уроков.
— Это бесполезно, Эми. — Он вздохнул, и вздох его был такой усталый и нес в себе такую горечь поражения, что внутри у нее все перевернулось. — Джереми прав. Я слишком глуп, чтобы учиться. Ты ведь и представить себе не можешь, сколько мне пришлось потрудиться, просто разлиновывая листы бумаги. Я никогда не смогу запомнить все буквы, чтобы правильно написать слово. Я понял это сегодня. Хорошо еще, что я могу хоть как-то говорить по-английски. И даже это далось мне нелегко. Мне приходилось постоянно тренироваться, когда я объезжал загоны.
— Ты совсем не глупый, — выкрикнула она. — И тебе не пришлось бы так думать, если бы я дала тебе хотя бы вполовину меньшее задание.
Он все еще не поднимал на нее глаз. Глядя на его профиль, Эми понимала, как виновата перед ним. Что она с ним сделала? С первого момента его появления в Селении Вульфа она была озабочена только своими чувствами и заботами. Она вовсе забыла, что у Свифта тоже есть душа и она может болеть от ее выходок.
— Suvate, все кончено, — тихо проговорил он. Его темные глаза скользнули по ее шее и вырезу в форме лепестка на груди. Потом он вздохнул и добавил: — Много великих мужчин, живших до меня, имели достаточно мудрости, чтобы сказать эти слова. Даже Кванах в конце концов сказал их.
— Кванах?
— Он вел великую битву за свой народ. Поражение настигло его, когда Маккензи убил наших лошадей. Я скакал вместе с ним до самых Адобе Воллз. Я знаю, что он лучше бы умер, чем сдался, но иногда смерть не приходит вовремя. А вот зима приходит. Дети начали плакать от голода, и Кванах сдался, чтобы им было что есть. — Горькая улыбка скривила его губы, — Они победили его не в войне, а оставив все его племя без продовольствия. Был одним из величайших воинов всех времен, а сложить оружие его заставили детские крики. Смешно, не правда ли? — Он вскинул голову, как бы прислушиваясь к чему-то и вдыхая воздух. — А мне нанесли поражение простые линии на бумаге. Я не знаю, зачем приехал сюда, Эми. Тот мир, к которому я принадлежал, умер.
— Нет. — Голос ее от волнения сел до хриплого шепота.
Он улыбнулся, но глаза его не потеплели. Эми еще не видела, чтобы у кого-нибудь были такие отрешенные, ничего не выражающие глаза. Какое-то время он смотрел на нее, как смотрят на давно ушедшее воспоминание, потом отвел взгляд.
У Эми упало сердце.
— Свифт, ты должен хотя бы попробовать еще раз. Ты не можешь так просто сдаться.
У него вздулись ноздри.
— Я попробовал, и у меня ничего не получилось. У нее упало сердце. Эми поняла, что и в этом вопросе он будет упрям точно так же, как и во всем остальном. Уж если он вбил себе что-нибудь в голову, отговорить его было практически невозможно. Но она знала, что надо делать… если она хотела, чтобы он остался. Вопрос в том, хотела ли она, чтобы он остался? На какое-то мгновение страх парализовал Эми. До сегодняшнего дня она хотела, чтобы он уехал, молилась, чтобы он исчез. И причины оставались. Этот человек хотел разодрать ее спокойный мир на части, а потом построить его в соответствии со своими железными законами. Если он останется здесь, то это будет так же неизбежно, как дождь во время грозы. Восемь лет назад, когда она пережила кошмар наяву, она поклялась никогда не позволять ни единой живой душе брать верх над нею. И что же, теперь эти странные глаза Свифта заставят ее отречься от своей клятвы?
Но у нее не было надежды выполнить ее. Она знала это сейчас, знала и много лет назад, тысячу лет назад, когда ласковый юноша утешал в своих объятиях рыдающую двенадцатилетнюю девочку.
Сжав руки в кулаки, она наклонилась к нему.
— Не надо быть ослом, Свифт. Ты что-то начал, и надо закончить. Ты единственный человек на свете, о котором я никогда не могла подумать, что он будет жалеть себя.
Он взглянул на нее, и она тут же поняла, что выбрала правильную тактику — единственно возможную тактику. Ей страшно было думать, к каким сложностям это приведет. Но важно было заставить его почувствовать себя неправым.
— Я никогда не знала, что ты такой трус.
В глазах у него сверкнула искра. Она легонько рассмеялась.
— Никак не могу поверить, что это ты заставлял меня дрожать от страха. Не надо успокаивать себя, сравнивая с Кванахом. У него на руках были плачущие дети. А теперь единственным плачущим ребенком, о котором надо побеспокоиться, стал ты. Только посмотри на себя. Ведь ты выглядишь как побитая собака. Ты не выдержал даже относительно легкой недели и сдался только потому, что не смог выучить за пять дней то, на что у других людей уходят годы.
Искра в его глазах разгорелась в пламя.
— Я не трус. И ты знаешь это.
— Да неужели? Посмотри на себя! Ты впал в истерику из-за того, что несколько ребятишек посмеялись над тобой. Это не твой мир? А как ты намерен жить дальше, Свифт? Вернуться в Техас, чтобы подыхать с голоду в резервации, мечтая о старых добрых временах? Или, может быть, ты вернешься к команчеро? Ты говорил, что приехал сюда, чтобы начать новую жизнь. Сегодняшний день выдался неудачным, и я извинилась за это. А что теперь? Я предлагаю тебе учиться отдельно от других, но ты отказываешься. Если верить тем книгам, которые мне довелось читать, это самая настоящая трусость.
— Будь осторожнее в выражениях, Эми. Она вскочила на ноги.
— Ну да, конечно, давай, напугай меня в очередной раз, покажи, какой ты здоровый и храбрый мужик. Если дело дойдет до схватки, справиться со мной будет нетрудно. А вот выучиться читать гораздо труднее. Надо иметь храбрость сидеть за книгами день за днем. С головой-то у тебя нет никаких проблем, а вот гнуть хребет тебе не хочется.
Он тоже медленно встал на ноги.
— Эми, предупреждаю тебя, у меня мозги устроены неправильным образом. Ты можешь обвинить меня в чем угодно, и я соглашусь, но только не называй меня трусом.
— Трус не трус, как ни назови, — какая разница! — Она смело встретила его взгляд. — Я буду у себя дома завтра в три часа дня, все учебники будут наготове. Если ты и правда не трус, приходи.
На следующий день Эми нетерпеливо ходила из угла в угол своей гостиной, то и дело поглядывая на часы. Уже пять минут четвертого. Свифт, наверное, не придет. Она вздохнула и села на обшитую темно-синим бархатом кушетку. Мир, к которому я принадлежал, ушел. Если она не Сможет убедить Свифта учиться, эти слова будут преследовать ее до самой могилы.
Она посчитала бы себя предательницей, если бы указала на порог любому, кто пришел к ней за знаниями, но вдвойне предательницей она чувствовала себя по отношению к Свифту. Хотелось ей это признавать или нет, но именно он когда-то стал ее спасением. Единственный человек, который проводил ней бесконечные часы, порой даже навязывая свое общество, но возвращая ей утраченные надежды, горесть и честь, так грубо попранные в ней, возвращая уверенность в себе. И все это он делал с терпеливой нежностью и пониманием, удивительными для его совсем юных лет.
И вот теперь, когда он покинул свой порушенный мир в Техасе и приехал в Селение Вульфа, она облила его презрением, оттолкнула от себя и в довершение всего позволила так унизить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50