Я окинул генерала скептическим взглядом, не торопясь продолжать разговор. У меня перед глазами стоял сундук с золотыми монетами. Имел ли я право передать его Дутову?Инстинктивно я чувствовал, что это было бы правильным поступком. Можно ли придумать лучшее использование для царских сокровищ, чем спасение жизни царя? Однако Дутов производил впечатление сущего разбойника. Вряд ли, увидев золото, он скажет: «Ах, какой вы щедрый! Большое спасибо!» Скорее всего генерал сразу поинтересуется: «Откуда у вас это золото? Сколько там еще осталось?»Поэтому я всего лишь попросил генерала об одолжении расчистить путь, чтобы наш поезд мог двигаться дальше. Дутов охотно согласился:– Я люблю играть с железнодорожными составами.Задача была несложной – вдали виднелся разъезд.Пока генерал отсутствовал, я приказал Кознову вынести тяжелый сундук из хранилища и поставить его в мое купе. Потом спустился на насыпь и стал размахивать наволочкой, которую ранее я использовал в качестве белого флага. Вскоре прискакал верховой, и я сказал ему:– Попросите генерала Дутова пожаловать сюда.Всадник укоризненно взглянул на меня:– Вам надо самому отправиться к его превосходительству.– Скажите генералу, что дело того стоит.Посыльный ускакал, и через какую-нибудь минуту в мою сторону понесся всадник на белом коне.– Что еще за фокусы? – рявкнул Дутов. – Какое нахальство!– Пойдемте со мной, – сказал я, поднимаясь в вагон.– Что за шутки?! – с видом оскорбленного достоинства воскликнул Дутов, однако все же последовал за мной, сердито ворча под нос.Я открыл купе и показал на сундук, торчавший из-под сиденья:– Помогите мне вытащить его в коридор.– Я позову кого-нибудь из солдат.– Будет лучше, если мы сделаем это сами.Дутов кинул на меня быстрый взгляд.– Этот сундук доверил мне император, чтобы он не попал в руки большевикам.Дутов сразу оживился, и вместе мы выволокли сундук в коридор. Когда я открыл крышку, генерал чуть не лопнул от радости.– Да тут целое сокровище, – промурлыкал он.– Да, целое сокровище. Его величество хочет, чтобы эти деньги были использованы на наше общее дело.– К черту общее дело, – рассеянно пробормотал Дутов, позвякивая монетами. – Нет никакого общего дела.– Есть дело борьбы с большевизмом, – сказал я. – С этим, я думаю, вы согласитесь.Генерал возбужденно расхохотался. Думаю, он никогда в жизни не видел такое количество золота. Впрочем, я тоже, Вдруг смех оборвался, и генерал с подозрением уставился на меня.– А сколько вы взяли себе?– Нисколько, – ответил я.– Как же! Так я вам и поверил! Уверен, что вы зацапали...– Откройте крышку, и вы увидите, что сундук полон. У меня же есть вот что.Я достал из кармана маленькое распятие, усыпанное сапфирами.– Это подарок ее величества, и я не променяю его на все золото мира.Генерал был в возбуждении. Его взгляд метался между мной и сундуком. Прошла, должно быть, целая минута. Потом Дутов с хитрым видом воскликнул:– Господи, сколько всего можно накупить на это золото!– Не сомневаюсь, – ответил я. * * * Заполучив золото, Дутов со своим войском тут же исчез. Перед моим поездом путь был свободен. До Тюмени мы доехали без приключений. Я все время думал о доверенных мне сокровищах. На вокзале верный Кознов со своими людьми заняли пост у заветных вагонов, я же отправился на набережную. Ледоход еще не кончился, но льдины стали меньше и тоньше.У берега выстроились какие-то конторские помещения и здоровенный склад. Возле двери висела медная табличка, гласившая, что здания принадлежат Западно-Сибирской пароходной компании. Я постучал, но дверь была закрыта. Скорее всего служащие в зимний период лежат в берлоге и сосут лапу, подумал я. Но ведь зима-то на исходе. Я отправился на поиски кого-нибудь из начальства.Управляющего мне удалось найти без особого труда – он жил неподалеку. Вид у него был довольно растерянный, ибо за зиму весь мир переменился. В октябре, когда река встала, страной все еще правило Временное правительство, а компанией руководили владельцы, жившие далеко отсюда, в Лондоне и Осло, но тем не менее вполне реальные. Теперь же всем заправляли местные большевики, которые объявили, что имущество компании принадлежит народу. Приближался новый сезон, а инструкций и указаний управляющему получить было неоткуда.– Вон тот пароход готов к навигации? – спросил я.– Конечно. В топках всю зиму поддерживался, огонь.– Как скоро может он отправиться в плавание?– Почему вас это интересует, гражданин?– Не просто гражданин, а комиссар Яковлев, – заявил я и показал мандат.Управляющий чуть не поперхнулся.– Я собираюсь реквизировать этот пароход для плавания в Тобольск.– Конечно-конечно. Он будет готов к отплытию через три часа.– Хорошо. Кроме того, мне понадобятся лошади и повозки.Поразительно, но все это удалось исполнить без каких-либо осложнений. Дело в том, что екатеринбуржцы ушли из города, и Тюмень вновь стала тихим заштатным городком. Довольно быстро нашлись и лошади и телеги, из чего я сделал вывод, что у руководства пароходной компании давние и хорошо налаженные связи с местным извозом. Операция была проведена быстро и аккуратно. Я лично стоял у вагонов с сокровищами, следя, чтобы ничего не похитили. Странная вещь, но возчики, в жизни не видавшие таких заманчивых сундуков и ящиков, почему-то не проявляли ни малейшего любопытства к их содержимому. Они были апатичными и работящими – совсем такими же, как их лошади.К середине дня все было погружено на пароход «Русь», и можно было отправляться в путь. Капитан корабля – его звали Мелюк – встал к штурвалу, а люди Кознова вовсю трудились в кочегарном отделении, поддерживая пары.Вскоре мы отплыли. Плавание на пароходе «Русь» было тихим и мирным. Тюмень – совсем небольшой городишко, да и Тобольск тоже. Между ними нет никаких крупных селений – лишь деревеньки, разбросанные по берегам. Пароход плыл вниз по течению, расталкивая льдины. Пашни на берегах уже зеленели первыми всходами.Помню, как капитан Мелюк показал на какое-то прибрежное село и сказал:– Это село Покровское, комиссар.По его тону я понял, что это село какое-то особенное.– Покровское? – переспросил я. – А-а, это то самое...– Да-да, – кивнул он. – Тут родился Распутин. В прошлом году император и императрица плавали сюда на моем пароходе. – Капитан тут же поправился: – Извините, гражданин комиссар, я хочу сказать, бывший император и бывшая императрица.– Ну-ка, расскажите мне об этом.– Я показал бывшей царице, где находится Покровское. Она заплакала, опустилась на колени прямо на палубе и долго молилась.– А его вы знали?– Он тоже плавал на моем пароходе. Я с ним даже разговаривал. – Мелюк передернулся. – Жуткий человек. Такие глазищи!Он долго рассказывал мне всякие байки про Распутина, разные истории про пароход, про местные новости, а «Русь» тем временем плыла на север. На следующий день мы прибыли к слиянию с Иртышом, где стоял город Тобольск. С капитанского мостика я издали увидел губернаторский дом. В бинокль было видно, что на балконе стоят какие-то люди. Я смотрел на дом с чувством глубокой вины.Пришло время сделать ужасное признание. Помните, я писал, что путешествие на пароходе было тихим и мирным? Так вот, это относится лишь к первой его половине. Ночь я провел в каюте на той самой кровати, которую, если верить капитану, в прошлом году занимал император. Это известие лишило меня сна. Я лежал и думал о событиях последних дней, а также о будущем. Под плеск воды и потрескивание льдин я думал о своем короле, который и отправил меня со столь таинственной миссией. Его величество хотел во что бы то ни стало спасти царскую семью. И я понял, что мой долг – выполнить волю моего государя. Чего бы это ни стоило. А для этого нужны были деньги.Вы уже догадались, какого рода мысли меня одолевали. Итак, глубокой ночью я спустился в трюм, где были сложены все сокровища Романовых, и отобрал самые ценные и небольшие по размеру вещи, которые будет легко обменять на деньги. Я собрал довольно много драгоценных камней, брошек, сережек и прочего. Не имею ни малейшего представления, сколько все это стоило, но наверняка немало. Я знаю, что совершил непростительный проступок. Но в те минуты, когда я шарил по сундукам, мне казалось, что я поступаю правильно. Кто знает, скольких чиновников мне придется подкупить, сколько средств придется истратить ради спасения царя. Будет глупо, если дело провалится из-за недостатка средств.Вот так я стал вором в ночи. Когда на следующий день «Русь» стала на причал у пристани Западно-Сибирской пароходной компании в Тобольске, я отправился на встречу с младшими Романовыми. Мои карманы отяжелели от похищенных драгоценностей.У ворот губернаторского дома я напустил на себя властный вид и потребовал вызвать ко мне полковника Кобылинского. Он тут же явился, почему-то оглядываясь через плечо, и без единого слова отвел меня в свой кабинет. Лишь оказавшись за запертой дверью, Кобылинский спросил:– Что с царем?– А вы не знаете?– Мы ничего тут не знаем.Я коротко рассказал Кобылинскому о положении, в котором оказались Николай, Александра и их дочь.– Можно что-нибудь сделать?– Пытаюсь. Ситуация очень сложная.– Вы собираетесь забрать остальных? – с тревогой спросил Кобылинский. – Они очень хотят воссоединиться с родителями. Но мне страшно отправлять их в Екатеринбург... Не нравится мне вся эта история.– Нет, туда я их не повезу. Но я должен с ними поговорить.Полковник кивнул:– Только постарайтесь не напугать их.Я изо всех сил изображал уверенность и жизнерадостность, хотя в глубине души испытывал горечь и печаль – разговор с великими княжнами и юным Алексеем оказался не из легких. По их глазам я видел, что они считают меня виновником всех своих бед, однако хорошее воспитание не позволяло им обвинять меня в открытую. Младшие Романовы сидели и внимательно слушали меня, наблюдая за каждым моим жестом, за выражением моего лица.Когда я закончил, они стали задавать мне вопросы, причем так вежливо и осторожно, что сердце у меня сжалось от боли. Как папа? Как мама? Здорова ли Мэри? Я отвечал как мог, но вряд ли мои рассказы их удовлетворили.Лидером явно была Татьяна, худенькая девушка лет двадцати, впрочем, не самая старшая из сестер. Она молча выслушала меня, а потом заявила следующее:– Комиссар Яковлев, мы единодушно решили: если наши родители и сестра находятся в заточении, мы должны быть рядом с ними. Отвезите нас, пожалуйста, в Екатеринбург.Мне не хотелось рассказывать им о том, что я тоже был арестован, а затем выслан из города, – боялся, что это лишь встревожит их еще больше. Однако теперь пришлось раскрыть карты.– Это невозможно, – сказал я и объяснил почему.– Кто же тогда главный? – спросила Татьяна. – Мы считали, что вы представляете здесь высшую большевистскую власть. К тому же вы гарантировали всем нам безопасность.– Я сообщил о произошедшем в Москву по телеграфу. Уверен, что в Екатеринбурге скоро будет восстановлен порядок.Я старался говорить как можно увереннее, и самые младшие, возможно, мне поверили, но не Татьяна.– Вы действительно прибыли сюда по приказу Ленина и Свердлова? – в упор спросила она. – Это правда?– Абсолютная правда.– Но ведь они сейчас – настоящие хозяева России. Как же могут местные власти своевольничать?Я ответил ей искренне:– Скорее всего виной всему расстояние, плохая связь и, возможно, соперничество.– Я думаю, все это какой-то трюк! – заявила Татьяна. – Комиссар, если вы не полномочны решать, к кому мы должны обратиться?– Я передам ваше послание в Москву. Больше я ничего сделать не могу. А теперь я должен поговорить наедине с вашим братом.– Зачем?– Я должен передать ему подарок и послание.Татьяна недоверчиво взглянула на меня, но помешать не могла. Девушки вышли из комнаты, и я остался наедине с Алексеем. Царевич весело улыбнулся мне.– Татьяна такая пессимистичная, – сказал он. – А я уверен, что скоро мы снова будем вместе. – Его улыбка стала еще жизнерадостнее: – Вы сказали, что у вас для меня подарок и послание. От кого? От папы?Я достал сапфировое распятие и показал его царевичу.– Ну, распятие, разумеется, от мамы, – уверенно кивнул он. – Так ведь?– Не совсем. Распятие, как и послание, от вашего отца. Он сказал мне, что оставил у вас некий документ...Мальчик нахмурился, а я заставил себя улыбнуться:– Он передумал. Как вы помните, император велел вам хранить документ у себя вплоть до воссоединения семьи. Я знаю, он сам мне об этом сказал. Вы должны были сохранять полнейшую тайну и никому этот документ не отдавать. Но теперь он хочет, чтобы бумага оказалась у меня.– Нет, – упрямо сжал губы Алексей. – Папа сказал, что бумагу никому отдавать нельзя.– Я знаю это, я же вам сам это только что сказал. Алексей, для того он и дал мне это распятие, чтобы вы поняли – мне можно доверять. Вы ведь узнаете это распятие, не правда ли?Мальчик был в смятении. Как же я ненавидел себя за то, что вынужден ему лгать. И тем не менее документ нужно было заполучить во что бы то ни стало – лишь это могло спасти жизнь Романовым. Чуть не плача царевич повторил:– Но он ведь сам мне сказал. Я дал ему честное слово!Я мягко спросил:– Алексей, разве вы мне сказали хоть слово о документе?Он покачал головой:– Конечно нет.– А еще кому-нибудь сказали? Например, вашим сестрам?– Нет.– Значит, об этом секрете знают только два человека – вы и ваш отец.– Да.– Откуда же я об этом могу знать?Мальчик захлопал глазами.– Мне могли сказать об этом только два человека: или вы, или ваш отец, правильно? Вы мне не говорили, значит, я знаю об этом от вашего папы. А распятие должно подтвердить вам, что я не лгу.Морщины на лбу мальчика исчезли. Он протянул руку, я передал ему распятие.– Ну как, вы его узнаете? – спросил я.Алексей поднялся и вежливо сказал:– Я сейчас принесу вам документ, комиссар. * * * Когда бумага оказалась у меня в кармане, я разыскал Кобылинского и рассказал ему о содержимом трюма парохода «Русь». Обсудив ситуацию, мы решили, что я, как полномочный представитель Центрального Исполнительного Комитета, напишу приказ капитану корабля и тобольскому управляющему пароходной компании и передам корабль в ведение Кобылинского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36