Если людям посчастливится спрятать зерно под крышу, год в Трондхейме будет хорошим.После того как Финн Харальдссон приехал с севера, мрачное настроение, царившее в Эгга, несколько смягчилось.Кальв и Сигрид вскоре после того, как Финн побывал у них в гостях, съездили в Гьёвран. И, если Блотульф и Гюда вели себя сдержанно, то Финн и Ингерид встретили их сердечно.Сигрид поначалу почти не узнала Ингерид; та стала кругленькой и добродушной. Когда она улыбалась, на щеках появлялись ямочки. Вокруг нее толпой крутились дети, от Раннвейг-старшей, которая уже пережила десять зим и была рослой девочкой, до грудного Хакона, которого Ингерид держала, прижав к груди. Но это нисколько на нее не повлияло. Она без умолку болтала, лишь изредка останавливая поток слов:— Харальд, не таскай кошку за хвост! Ничего не слышно, когда она так кричит.Или:— Хельга, отойди от очага! Ты вся в саже!Из Грютея уезжать было тяжело, рассказывала она. Но Блотульф прислал сообщение, что не может один вести хозяйство, и поэтому Финн передал все дела на севере надежному орману.Но он ежегодно будет ездить туда, чтобы проверить, как идут дела.— Я не поверю тебе, — сказала Сигрид, — что было столь уж тяжело уезжать из Грютея!И обе они засмеялись.Сигрид узнала от Ингерид, что у Турира в Бьяркее сейчас живет наложница, финка. Но детей у них нет, и жениться он больше не намерен.На этот раз Сигрид чувствовала себя в Гьёвране превосходно. Раньше она часто бывала здесь с Эльвиром, и, когда, Финн и Ингерид приезжали сюда, она чувствовала себя значительно старше их. Другом Эльвира был Блотульф, и ей казалось, что она ближе по возрасту к Блотульфу. А сейчас Кальв и Финн были одногодками и подружились, и Сигрид внезапно почувствовала себя ближе к Ингерид, чем к Гюде.Грьетгард и Турир тоже приехали в Гьёвран. Оба после стычки Грьетгарда с Ингеборг изменились. Больше находились дома и перестали быть чрезмерно упрямыми.Однажды, когда они вместе с другими мальчиками метали копье, Кальв проходил мимо. Он взглянул на копье Грьетгарда и взвесил его на руке.— Ты уже достаточно вырос, и тебе впору метать более тяжелое копье, — промолвил он.Он ушел, но быстро возвратился с одним из своих лучших копий и отдал его мальчику.— Я сейчас редко им пользуюсь. Держи! Оно твое.Сначала Грьетгард протянул руку, чтобы принять подарок. А затем отдернул ее. Но продолжал смотреть на копье. Это было красивое оружие, украшенное орнаментом и инкрустированное серебром. Он принял подарок, но, беря его в руки, смотрел в землю.Туриру Кальв сказал, что и для него подберет подарок, у него есть набор упряжи, и он думает, что мальчику он должен понравиться.
Спустя некоторое время после их поездки в Гьёвран, в месяц уборки урожая, из Хеггина домой пришел Турир. Он был задумчив.Дело было в воскресенье. Сигрид прилегла отдохнуть. Она до сих пор не могла привыкнуть к дням отдыха и не знала, куда девать время.Турир постучал, вошел, подвинул табурет к кровати и сел.— Ты что-нибудь хочешь? — спустя мгновение спросила Сигрид.Мальчик несколько смутился, а затем промолвил:— Я хочу только сказать, что при мне больше никогда никто не скажет о тебе плохого.— Это будет большой помощью мне, Турир. Что-нибудь случилось, раз ты пришел к такой мысли?— Я пришел к этому постепенно, — ответил он. — Сначала это были слова Ингеборг в тот раз. Я знаю, что это неправда. А потом я подумал, что ложь и то, что ты пытаешься докладывать королю о людях, поносивших его. Об этом тоже шепчутся. Разве это так?— Нет, — сказала Сигрид. — Это ложь.— И Кальв относится к нам хорошо, несмотря на наше недовольство им. Даже если его нельзя сравнить с отцом, — добавил он.Сигрид промолчала.— Ты думаешь, можно? — Сын серьезно посмотрел на нее.— Я не хотела выходить снова замуж, но меня никто не спросил, — произнесла она.— Я рад, что ты так поступила.Ответ поразил Сигрид.— Сегодня в Хеггине я встретил Эйольва Ормссона из Хустада, — продолжал он. — Он пришел туда за милостыней. Такое могло случиться и с нами, если бы ты отказалась выйти замуж за Кальва. А этого не пожелал бы и отец.— Ну, такого бы не произошло; у меня есть своя усадьба.— Король мог бы и ее отнять у тебя, если бы ты воспротивилась его воле.— Однако того, чтобы мы ходили по дворам, не допустил бы мой брат, Турир Собака. У тех из Хустада положение куда хуже. Ты же знаешь, что их родня со стороны матери также потеряла все. И никто не может им помочь.— А мы не можем?— Думаю, они не захотят ничего от нас принять.Приятно было снова сказать «от нас» о себе и сыновьях. Мальчик сидел, выдвинув нижнюю челюсть вперед.— Когда-нибудь я отомщу за тот ущерб, который нанес король, — произнес он. — Отец больше не будет лежать неотмщенным в могиле, когда я вырасту!— Думаю, ты поступишь разумно, если будешь держать эти мысли при себе, — сказала Сигрид. — Нигде и никогда не говори об этом даже своим лучшим друзьям. У короля везде уши…— Мы с Грьетгардом недавно побывали в Мэрине, — промолвил мальчик спустя мгновение.Сигрид не знала об этом. Сама она после возвращения домой ни разу не ездила туда.— Нашли могилу отца?Он кивнул головой.— Мы разговаривали со священником. Его перезахоронили на кладбище возле церкви. Конунг сдержал слово.Когда мальчик ушел, Сигрид продолжала думать о том, что Эльвир похоронен на церковном кладбище в Мэрине. У нее возникла мысль, что если бы он сам выбрал место для захоронения, то это было бы именно там.
Недели шли. Зерно уже сложили дома. Люди заготавливали листья на корм скоту, косили сорную траву, несмотря на приближение равноденствия.Из-за урожая люди стали иначе относиться к Кальву; они считали, что он переменился к лучшему и оказался не таким уж плохим человеком; вокруг него можно сплотиться. Страх перед прежними богами постепенно уходил, когда всем стало ясно, что сил у них недостаточно для насылания нового неурожайного года.Случилось так, что нищие и бродяги стали ходить в Эгга, даже если их к тому не принуждал голод. И они рассказывали, что с ними обращаются так же хорошо, как и во времена Эльвира, и что ни Сигрид, ни Кальв не выгоняют их за то, что они думали о короле, или рассказывали, что говорят о нем другие.Люди, которых Кальв приглашал к себе, также не имели ничего против него. Он был строг, но справедлив. Может быть, не так щедр, как Эльвир, но его нельзя было назвать жадным. А еда в его доме была хороша.Именно в это время в Эгга объявился Турир Собака с сыном Сигурдом.Он был хорошо принят Кальвом, и подарки, привезенные им с собой, были очень богаты.В зале Эгга было людно весь первый вечер. Послали в Гьёвран за Финном, и пир продолжался далеко за полночь: пили мед, пиво, разговаривали и смеялись.Сигрид держалась в тени и рано улеглась в постель. Она приняла близко к сердцу известие о смерти Хильды Ингесдаттер в Бьяркее несколько лет тому назад. И она стала еще тише вести себя, когда мужчины подняли чашу во здравие короля. Она не смела взглянуть на сыновей. А те сидели так, будто ничего не слышали.Турир сын Эльвира после разговора с матерью снова стал самим собой. Он хорошо относился к Кальву и Сигрид, даже если он и хотел отомстить своему крестному отцу. Он и Сигурд Турирссон стали хорошими друзьями, они сидели на скамье рядом, смеялись и толкали друг друга локтями.А Грьетгард оставался по-прежнему замкнутым, хотя упрямства в нем стало меньше. Если и раньше он был менее общителен, чем младший брат, то сейчас вообще ушел в себя. Он больше времени проводил в обществе Гутторма и одного из его сыновей, Харальда. Его также постоянно можно было встретить с Хьяртаном Торкельссоном.Ибо Хьяртан тоже вернулся в Эгга, но узнать его было трудно. Сигрид, увидев его первый раз, подумала, что он теперь добьется настоящего успеха, рассказывая новым слушателям свои старые небылицы. Но он вел себя так тихо и незаметно, что люди почти не чувствовали его присутствия. И Сигрид поняла, что его удерживала от общения с людьми короля верность Грьетгарду.Сигрид хотела, чтобы Грьетгард поделился с ней всем, что его гложет. Она догадывалась, сколь тяжело он переживает все эти события. Он потерял не только отца, у него отняли право на усадьбу, и сейчас он ждет появления на свет сына Кальва, нового наследника Эгга. Сигрид знала, что он, даже взяв богатую жену, никогда не будет чувствовать себя в новой усадьбе так, как чувствовал себя в Эгга.Но когда она пыталась поговорить с ним, то видела в его глазах холодность и настороженность.
В эти дни Сигрид избегала встреч с братом. Лицо его казалось ей чужим и жестоким, и, когда он улыбался, глаза оставались холодными.Она вспомнила, в каком была отчаянии, когда между Туриром и Эльвиром произошла размолвка. А сейчас чувствовала, что именно благодаря их вражде на брате в какой-то степени лежит ответственность за смерть Эльвира.То, что он приехал в Эгга и подружился с Кальвом, не упоминая имени Эльвира, только еще больше раздражало ее.Он заметил, что она избегает его, и однажды остановил ее, когда она шла по двору.— Почему ты не хочешь поговорить со мной? — спросил он.— Я разговариваю с тобой каждый день.— Я имею в виду не это. Почему ты не хочешь поговорить со мной с глазу на глаз?— Здесь не так легко остаться с глазу на глаз.— Раньше для тебя это было легко. Ты забыла, как мы однажды сидели на бревнах и беседовали?Она взглянула на фьорд; ей показалось, что она почувствовала запах смолы и услышала далекий шум деревьев на горном склоне.Турир потерял тогда любимого человека, и она делала все, чтобы помочь ему.Она взглянула на него, и он улыбнулся ей. На этот раз улыбка осветила и его глаза, что удивительно, это не шло к его жестокому лицу.Немного позднее они бок о бок поднялись в гору. Здесь к востоку от тропинки стояли огромные могильные курганы. Он спросил, кто покоится в них, и она рассказала, как могла.На этот раз бревен, на которые можно было бы присесть, не оказалось, но он снял с себя плащ и расстелил его на земле.Когда они были вместе здесь в последний раз, была весна, чирикали и пели птицы в кронах деревьев и кустах. Сейчас же все перелетные птицы улетели на юг, небо стало высоким, а воздух был холодным и прозрачным.Она бросила на него взгляд и поинтересовалась, о чем он хотел поговорить.Он поднял руки к вырезу своей туники. И она уже за мгновение до того, как он показал ей это , догадалась, что это такое.— Я дал обет, что всегда буду носить его на себе, — сказал он, и она увидела молот Тора в его загорелой, мозолистой руке.— Разве ты не знаешь, что ношение такого амулета карается смертью! — в ее голосе звучал откровенный страх.Он пожал плечами и снова спрятал амулет под одежду.— Я сейчас отдал свою жизнь в твои руки, — только и сказал он.Ее охватило чувство радостного удивления оттого, что он гордился ею сейчас, когда многие отвернулись от нее.«Родовая связь крепче любой другой», — сказал он в тот раз при расставании. И она начала осознавать, как много это для него значило. Показав ей молот, который она подарила ему тогда, он дал понять ей не только, что он гордится ею, но и что она может гордиться им.Постепенно, пока она внимательно рассматривала его лицо, словно исчезли те годы, которые разделяли их, растворились, как утренний туман над лесным озером. Сейчас она его узнала. Поискала его руку и нашла ее.— Я знаю, что ты скучаешь по Эльвиру, Сигрид, — тихо произнес он.Ее рассказ полился, подобно водопаду, единым потоком и сначала был почти непонятен. Он смотрел на фьорд, и все крепче сжимал ее руку.Прошел довольно большой промежуток времени, прежде чем он смог что-нибудь сказать. И когда наконец повернулся к ней, то утешить ее не мог.— Время излечит тебя, — только и промолвил он.Она была разочарована: ведь она надеялась, что брат сделает все, чтобы облегчить ее страдания.— Если время лекарь, то странно, почему ты не женился снова.— Мне и так хорошо, — ответил он. — Да и не хочу, чтобы Сигурд делил с кем-нибудь наследство.— Я слышала, что у тебя есть наложница…— Она не может иметь детей. Об этом я знал до того, как привез ее к себе.— Легко сказать, что меня излечит время, — с горечью сказала Сигрид. — Ты не можешь предложить мне что-нибудь получше?— Другого не дано, Сигрид.— Во всяком случае, тебе никто не докучает в твоей скорби, тебя не заставляли жениться снова. И ты мужчина. У тебя все по-иному. Ты привык сам распоряжаться собой. А мной всегда руководили другие: сначала ты, а потом Эльвир. Когда Эльвир умер, я не знала, что мне делать или к кому обратиться. Я подумала было воспротивиться воле короля или как-нибудь послать тебе весть. Я и сейчас не знаю, что хорошо, а что плохо.— Я думаю, что ты поступила наилучшим образом. Кальв показался мне разумным человеком. Он, я уверен, поможет тебе.— Он друг короля, Турир. Ты должен понять, что существует много проблем, о которых я не могу с ним разговаривать.— О чем?— Ты и сам человек конунга…— Только до той поры, пока меня это устраивает.Она внимательно посмотрела на него. Потом задумалась.— Ты не крещен, Турир, если носишь на себе молот Тора?— Все мы крещены, — усмехнулся он. — Но не спрашивай меня, во что я верю.— Ты не веришь в Христа?— Для того, чтобы я принял новое учение, необходимо больше, чем повеление короля. Как-то я сказал священнику Энунду, что поверю его Богу, если Тот покажет мне сначала, на что Он способен. Он должен дать мне знамение, которое я мог бы принять и следовать ему. Но я его до сих пор не получил.— У тебя появлялось желание получить знамение? — В его голосе было что-то такое, что вынудило ее задать этот вопрос.Он удивленно посмотрел на нее.— Может быть, — промолвил он. — Иногда такое желание возникало, надо ведь мне иметь какую-нибудь опору. — Тут он тряхнул головой: — Ты задаешь слишком много вопросов, Сигрид. Зачем мне Бог, который желает распоряжаться моей жизнью? Если человек совершил что-либо в этом мире, то пусть гордится собой сам; бесполезно ждать до смерти, что за тебя все сделает Бог…— Я пытаюсь быть христианкой, но ничего из этого пока не получается, — промолвила Сигрид.— Сообщи мне, когда у тебя будет такое знамение, — сухо произнес Турир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33