— тихо произнесла ключница, заметив, что девушка стоит посреди кухни.Малуша тоже села. Остатки с княжеского стола были такие вкусные! Но она ела мало и все посматривала на ключницу Ярину, продолжавшую устало сидеть в уголке. Мало ела она еще и потому, что чувствовала на себе взгляд Пракседы. Глаза у той были хищные, злые, а из-за чего — этого Малуша не знала. 5 Добрыня был доволен. Чего могла ждать Малуша в Любече, в холодной, убогой землянке отца? А княжий двор богат, и дворовые люди — не кто-нибудь, им завидует весь город. Под началом ключницы Ярины Малуше будет хорошо, она подрастет, накопит добра, может, еще и полюбится кому-нибудь из гридней тут, на Горе!«Нет, — думал он, — не по правде судят наши гридни, обзывая ключницу Ярину нехорошей, злой. Какая же она злая, если так тепло встретила Малушу, поговорила с нею, а теперь взяла ее к себе, на княжий двор?»Поэтому Добрыня очень обрадовался, когда, возвращаясь из княжеского терема, куда он отвел Малушу, увидел около своего жилья какого-то гридня, а присмотревшись, узнал в нем Тура.— Не спишь? — удивился Добрыня.— Только что проснулся и вышел, — ответил Тур, хотя на самом деле он проснулся вместе с Добрыней, вышел тогда же наружу и стоял под стеной, слышал, как Добрыня разбудил Малушу и ушел с нею.— А я вот Малушу отвел, — поспешил рассказать Добрыня.— Куда?— Она теперь на княжьем дворе будет работать, — похвастался он. — В княжьих теремах…— В теремах? — искренне удивился Тур.— А так… увидела ее тут ключница Ярина, поговорила, велела привести к себе.— Так это не в теремах, а около Ярины, на кухне, — облегченно вздохнул и тихонько засмеялся Тур. — Что же, Добрыня, это хорошо.Он помолчал немного и добавил:— Видишь, Добрыня, недаром я говорил, что если жена под щитом въезжает на Гору, то ждут ее здесь великая честь и счастье…— Ой, Тур, Тур, — ответил Добрыня, — где уж Нам до чести да счастья! Горе и беда рядом с нами ходят.— Кто знает, — ответил на это Тур. — Ты ее к себе, гридень, не равняй, мы в теремах княжьих не бывали. Хорошо, если там посчастливится Малуше и если помогут ей добрые люди.— Что ты говоришь, Тур! — запальчиво крикнул Добрыня. -Попасть в княжий терем — великое счастье!— Темны терема княжьи, — совсем тихо ответил Тур, — и не ведаем мы, что там бывает… Помолимся Перуну, чтобы Малуша была счастлива.— Чудной ты человек! — вырвалось тогда у Добрыни. — Малуша и в самом деле въехала на Гору под щитом, она уже попала в терем, дальше будет еще лучше.Тур ничего не ответил на его слова. Хмурый, с потемневшим лицом, опустив руки, стоял он и смотрел на городские стены, за которыми уже начинал розоветь рассвет.Разве мог сказать Добрыне Тур, как много пережил он за последние дни и ночи, как полюбил Малушу, думал о ней и о своей собственной судьбе, надеялся… ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1 Весь день не угасал огонь в кухне, трижды ставила Пракседа на очаг горнцы, и трижды ключница Ярина бегала взад и вперед из княжеской трапезной в кухню.Но и помимо того у ключницы хватало работы. Недаром она носила у пояса большую связку ключей — на ее руках был княжеский терем, ключи от всех клетей.Правда, и в тереме и у клетей работало еще немало дворовых. Но Ярина обязана была каждому задать работу, за всем приглядеть, все отомкнуть, замкнуть. И хотя ужинали в княжьем тереме, как и по всей Горе, еще засветло, Ярина уже задолго до вечера теряла силы, еле передвигала ноги.Когда князья поужинали, Ярина отпустила Путшу. Перемыв посуду, долго еще возилась и наконец ушла отдыхать Прак-седа, и тогда в кухне остались только ключница и Малуша.— Погоди, — молвила Ярина. — А где же ты нынче будешь спать?Малуша промолчала, потому что не знала, что ответить ключнице.Ключница задумалась, теплая улыбка на короткий миг согрела ее лицо.— Добро, — сказала она. — Коли так, идем со мною.Они вошли в какую-то каморку, пристроенную вблизи трапезной к стене терема. В каморке было маленькое оконце с железной решеткой, через которое со двора вливался лунный свет. Переступив порог, Малуша увидела голые деревянные стены, жесткую постель, сундук рядом с нею. В противоположной стене была пробита еще одна дверь, теперь она была заперта.— Бывает, и ночью кличут в терем, — вздохнула Ярина, указывая рукою на эту дверь. — Как матушке княгине захочется. Только где же мне тебя положить? — растерянно оглянулась она.— Я лягу на полу, — успокоила ее Малуша. — Я и дома привыкла так спать.— Ну, ложись, — согласилась Ярина, — все же лучше будет, чем на голубятне.Она подняла крышку сундука, достала рядно, взяла со своего ложа изголовник и дала все это Малуше.— Стелись и спи, — ласково добавила ключница, — нам, дитятко, нужно рано вставать.Малуша готова была лечь где угодно. Велели бы — уснула на голой земле. Она быстро постелила, сняла постолы и пояс, подумала и вынула из ушей сережки с зелеными камушками, положила все это рядом с собою и легла.Она слышала еще недолго, как где-то вблизи, рядом с каморкой, ходят люди, несколько раз донеслись громкие голоса откуда-то из-за стены, из княжьего терема. Выплыло перед нею и лицо ключницы Ярины: та сидела на своей постели, откинув голову к стене, и смотрела на месяц. Потом сон подхватил Малушу и понес на своих крыльях в темные просторы.Ключница видела, как быстро уснула Малуша, слышала ее ровное дыхание, но сама не могла заснуть. Она сидела и вспоминала, как когда-то привезли ее на Гору и пришлось ей спать тут, в каморке, на том же месте, где спит Малуша.Луч месяца полз по полу, коснулся головы Малуши, осветил ее бледное, спокойное лицо, закрытые глаза, губы, продвинулся еще дальше и остановился на постолах, поясе и сережках, зажег в самоцветах таинственные зеленые огоньки.Ключница Ярина долго смотрела на эти манящие огоньки. Что сулят девушке эти камни? Потом ключница встала на колени, помолилась и осенила крестом девушку.Малуше посчастливилось. Под рукой у Ярины было немало дворовых — в княжьем тереме, у клетей, по двору. И на кухне у нее была девушка-переяславка Пракседа — сноровистая, * ловкая, на редкость красивая. А все же ключница приголубила именно Малушу, поверила ей, а вскоре сделала и своей помощницей. Почему так случилось — кто знает, должно быть, полюбилась она ключнице Ярине.Поэтому, куда бы Ярина ни шла и что бы ни делала, она всегда брала с собою только Малушу. В клети, в кладовые, в медуши и бретяницы — всюду ходила она с Малушей, одно показывала, другое велела взять.Увидела теперь Малуша и князей, шаги и голоса которых раньше только долетали до нее. Смотрела она на них из темной кухни, издали, затаив дыхание, схватившись руками за бревно, подпиравшее потолок. Однажды Малуша увидела, как открылась дверь и в трапезную вошла пожилая женщина в темной, серебром шитой одежде, двое юношей в светлых, перехваченных широкими поясами свитах, высокий, статный воевода с длинными седыми усами и мечом у пояса, еще несколько старых мужей в черных платнах, с золотыми гривнами на шее.Малуша не знала никого из них, но Пракседа, гордая тем, что видела больше Малуши и может этим похвастаться, объяснила ей:— Женщина — княгиня, воевода — Свенельд, в черном — бояре, а молодые — княжичи: со светлыми волосами — Святослав, темный — Улеб… Тебе который больше нравится? Мне -Улеб… Правда, он красивее Святослава?Малуша ничего ей не ответила, так как из трапезной в кухню вбежала вдруг ключница Ярина.— Вы чего шепчетесь? — прикрикнула она на них. — Давайте ложки! Ты, Пракседа, наливай миски. Только живее, живее!Так в это утро Малуше и не пришлось еще раз заглянуть в трапезную. Работы на кухне хватало.Вскоре после этого Ярина захворала. Понятно, главной причиной ее болезни была старость, годы, но тут, видно, влияло и то, что началась осень, непогода, слякоть. Малуше каморка ключницы казалась раем, но Ярине с ее больными косточками уже следовало бы жить в тепле да на покое. Пускай не в теремах, хотя бы в тепле. В одну из ночей Ярина начала безудержно кашлять, горела как в огне.Малуша ходила за старухой, всю ночь не спала, подавала ей воду, клала на голову мокрый убрус.Поздней ночью ключница сказала:— Должно быть, Малуша, придется тебе стать на мое место в трапезной.— Что ты? Что ты? — попробовала ей возражать Малуша.— Молчи! — сурово произнесла Ярина. — Знаю, что говорю. Скажи лучше: сумеешь ли?— Если велишь, все сделаю.И, лежа на своем твердом ложе, Ярина долго рассказывала, как надо входить в трапезную, кланяться князьям, подавать им кушанья.Малуша сидела у постели, слушала и запоминала, хотя порой ей казалось, что ключница Ярина рассказывает все это не в твердой памяти, а бредит в тяжелом забытьи.Однако, как только за стенами Горы начало светать, Ярина встала, оделась, помолилась и пошла в кухню. Малуша шла вслед за нею и, заметив, что ключница еле стоит на ногах, несколько раз подавала ей руку: она боялась, что старуха упадет.Работать в этот день ключнице Ярине было очень трудно, И все произошло совсем не так, как думала Малуша.Они все вместе вовремя приготовили еду. Когда князья вошли в трапезную, им, как и всегда, навстречу двинулась Ярина, но тут же обернулась и сказала:— Малуша! Иди за мною и делай все так, как я велю. Малуша поняла, что ей придется выйти в трапезную, наскоро осмотрела себя и пошла следом за ключницей. В трапезной она остановилась у порога, низко, как учила ее Ярина, поклонилась княгине и княжичам, потом подняла голову.Она впервые стояла так близко перед княгиней и княжичами. Было страшно, но Малуша заставила себя посмотреть в лицо княгине — увидела седые волосы, острый взгляд, сжатые губы.— Как тебя зовут? — спросила княгиня.— Малуша, — ответила девушка.— Что ж, попробуй, — промолвила княгиня. — Наша Ярина больна, пускай уж возится там, на кухне, а ты подавай здесь, в трапезной.Малуша еще раз низко поклонилась князьям.И в этот день она делала все точно так, как Ярина, а может быть, и лучше, потому что долгое время наблюдала за старой ключницей; руки у Малуши были сильные, ноги быстрые.Подавая кушанья и принимая посуду, Малуша вначале чувствовала на себе острый взгляд княгини Ольги, понимала, что та следит за нею. Девушка смущалась, дрожала, трепетала от страха, так как знала, что от одного неловкого движения, малейшей ошибки зависят ее жизнь и счастье. И все же она владела собою, быстро, ловко, легко, неслышно бегала из трапезной в кухню, носила блюда, принимала посуду. Наконец она заметила, что княгиня уже не следит за нею, и ей стало гораздо легче, спокойнее. А в конце трапезы княгиня обернулась к ней и сказала — словно гривну подарила:— Видать, девица, ты сумеешь работать. Старайся и впредь.И даже Ярина, сидевшая и отдыхавшая на кухне все время, пока ее молодая помощница прислуживала князьям, сказала ей, когда трапезная опустела и когда все они — Путша, Малуша, Пракседа — сели завтракать:— Ну что же, Малка, урок ты выдержала. Так теперь и будет. И если бы ты знала, — добавила она, — как трудно рабыне попасть в трапезную и, главное, служить князьям'. Когда-то, при князе Олеге, когда я сюда пришла…Ярина не закончила своих слов, потому что внезапно случилось что-то непонятное и странное: дворовая девушка Пракседа-переяславка, которая задумчиво сидела за столом и ела похлебку, выпустила из рук ложку, как-то странно всхлипнула, вскочила и опрометью выбежала из кухни.Все смотрели ей вслед, а Малуша хотела взять кружку воды, чтобы дать Пракседе напиться.— Она, видать, подавилась. Ключница Ярина покачала головой:— Не надо… Она не подавилась. Тут не то, не то, Малуша! Но она так и не сказала, что сталось с Пракседой, а Малуша этого не понимала.— Ты, Малка, об этом не думай, — только и сказала ключница. — Ты работаешь и будешь работать. Вот тебе ключи, ступай в клеть, принеси веприны и муки.И она дала Малуше ключи от клетей. Это не испугало Ма-лушу — не раз они ходили туда вместе, теперь пойдет и сделает все она одна. 2 После смерти Анта в жизни любечан произошло нечто важное.На первый взгляд все, казалось, осталось неизменным.Какое значение могли иметь жизнь или смерть одного человека — Анта или кого иного?В Любече и в других землях вокруг бывали брани, уносившие множество смелых, отважных в бою людей, но разве это отражалось на жизни любечан?Любеч время от времени постигали тяжкие моровые болезни, косившие людей без числа, да и без того каждое лето непрестанно погибали люди: кто в Днепре, кто на ловах, кто под упавшим деревом в лесу, а иные — обычной, естественной смертью. И опять-таки это не останавливало течения времени, живые быстро забывали мертвых, молодые росли на смену старикам.И даже то, что Ант был старейшиной, также словно бы не имело существенного значения, ибо он давно уже не чинил суда людям, не он уже от своего рода, а княжьи мужи брали с Любеча дань, не он, а те же княжьи мужи определяли уроки и уставы, не он, а княжьи мужи поднимали людей на брань.К Анту, пока он был жив, обращались только тогда, когда надо было принести жертву богам, да еще в праздники, которые положено было освящать кому-нибудь из старших. Ант знал, как надо принести жертву, на празднествах он стоял впереди всех с посохом в руках и на Коляду зажигал священные, обмотанные соломой колеса, первый закликал и весну. До в Любече все меньше и меньше приносили жертв старым богам, все меньше и меньше людей собиралось на древние праздники, ибо многие любечане уже открыто носили кресты на шее, много было и тайных христиан — Ант с его старыми обычаями был им помехой.И так было не только в Любече, но и во всех селах по Днепру: ниже, где издавна сидел род хоробричей, выше — у сварогов, что с дедов-прадедов ковали мечи, за Днепром — у рудаков, собиравших на болотах руду, и на высоких горах правого берега, где жил славный род Туров.Поэтому, когда Ант умер, всем показалось, что с его смертью ничего приметного не случилось: был человек, и не стало его, разве смерть одного человека может изменить жизнь?Никому не приходило на ум, что умер не Ант, а нечто большее — умерли старые законы и обычаи отцов. Не Ант унес их с собою в землю, их давно уже подтачивала и разрушала какая-то сила, ворвавшаяся, как тать, в село над Днепром и неумолимо изменявшая основы жизни, менявшая людей, их души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14