Токарев отдал бутылку и хлеб и, довольный собой, присел на корточки,
- Тоже люди, - сказал он, - и ей про своих говорю, что-де семью имею, деток, отца о матерью... Вижу - боится меня. А чего бояться? Мы не звери, у нас закон есть,
- Ну попробовали бы не дать, - заметил кривоносый.
В эту минуту во дворе появился подпоручик Кошелев, огляделся и направился к солдатам.
- Все, погуляли, - буркнул Байков, отворачиваясь и ставя бутылку на землю.
Кошелев подошел, бодрым начальническим голосом пошутил!
- Варите суп из топора?.. Где хозяева, ребята? Кликните. - Один солдат побежал исполнять приказание, а подпоручик, вздохнув запаха, взял щепочкой огня и прикурил папироску. - Овес у них есть? - спросил он. - Надо лошадей кормить, а овса нету.
- В сарае надо поглядеть, - сказал кто-то. - Скотину держат. Должно быть,
- Это что? - спросил Кошелев. - Дай-ка... Самогонка?
- То растирка, ноги растирать, чтоб не пухли, - сказал Байков. - За день так намахаешься, пухнут и пухнуть.
Кошелев улыбнулся и стал выливать водку на землю.
- Нельзя, ребята, сами понимаете.
- Некому нас пожалеть, - буркнул Байков. - Серая скотинка.
Но Кошелев уже отошел, а если и слышал, то пропустил мимо ушей.
В том, что случилось потом, Токарев надеялся не участвовать, ибо подпоручик, осмотрев сараи, ушел, а затем позвали ужинать. Но после ужина во двор стали заезжать повозки, и Токареву велено было наравне с другими выносить мешки с овсом. От них пахло пыльным мучнистым запахом, навевавшим воспоминание о родине, от которого сдавливало в груди.
Хозяева молча сидели на скамеечке, скорбно глядели на жолнежей, управлявшихся с чужим добром. Хотя офицер и заплатил за овес рублями, это не было покупкой, а было насилием, принимавшим вид добровольной торговли. Это была война. Повозки уехали, и солдаты легли спать.
* * *
Полковник Крымов был послан Самсоновым в Млаву, в первый корпус генерала Артамонова. Артамонов был известен обоим еще по Маньчжурии, где он командовал дивизией и ничем себя не показал, разве что слишком боялся окружения. Еще он был известен, как знаток церковного богослужения и многих молитв.
Крымов на автомобиле в сопровождении вестового без приключенкий добрался до Млавы и подъехал к железнодорожной станции в то время, когда с западной стороны, освещенный закатом, плыл в небе германский цеппелин с отчетливо видными черными крестами. Увлеченный жутковатым зрелищем этой громадной рыбы, Крымов велел шоферу ехать за ним.
На станции затрещали ружейные залпы и зататакал пулемет. Цеппелин навис над железнодорожным вокзалом, сбросил несколько бомб, они гулко взорвались.
С земли были заметны неторопливые эволюции цеппелина, повернувшего в обратном направлении. Уходил. Он и должен был уйти, ибо с таким чудищами мы еще не умели бороться.
Крымов провожал его взглядом, и цеппелин плавно пошел вниз, словно устал летать. Подбили? Нет, не может быть? Но почему идет вниз?
По дороге мимо крымовского автомобиля поскакали два взвода казаков с пиками. Чубатые, азартно гикавшие всадники оставляли впечатление какой-то игры, будто хотели догнать и проткнуть пиками шарик.
- Веселая у казаков служба, - заметил вестовой с самостоятельным задумчивым выражением. - Вот вы, Алексей Михайлович, казачьим полком командовали, - разве плохо? А нынче трясемся на таратайке, волю командующего исполняем.
Крымов смотрел по сторонам, примечая разбитые в нескольких местах окна и витрины. Речь вестового позабавила его. Тот расценивал должность генерала для поручений примерно как адъютантскую, а полковник Крымов был на самом деле ближайшим командующему человеком,
Ну, слава Богу, наконец доехали до штаба корпуса. Артамонов принял посланца Самсонова незамедлительно и, пожав руку, стал расспрашивать о самочувствии, о трудностях дороги, угощать чаем. От Артамонова исходило радушие помещика-хлебосола, и весь он, с бородой, животом, лучащимися глазами, несмотря на мундир, казался отцом семейства, а не боевым генералом, И к тому же еще на лестнице полковнику почудился сладкий дух горячего теста.
Крымов вручил генералу директиву командующего, в ней приказывалось: наступать на линии Кослау - Сольдау; при слабости противника - немедленно энергично атаковать,
Артамонов и его начальник штаба, болезненного вида генерал Ловцов, принялись изучать карту, озабоченно переговариваясь.
На желтом паркетном полу ярко светились квадраты солнечного света, пахло старой мебелью, скипидаром, пирожный дух сюда не пробивался. Над столом висела большая картина, написанная тяжелыми крепкими красками, изображала охоту на кабана.
Крымов пил чай за маленьким столиком, вспомнил цеппелин и мысленно увидел фантастическую карту полета русских помещиков-генералов верхом на такой рыбе.
Артамонов, Клюев, Мартос, Кондратович - все они были ровесники Самсонова (только Мартос, правда, на год старше, 1658 года рождения, полтавский помещик), и во всех, даже в Александре Васильевиче, было что-то от старосветских помещиков,
- Капитан, - обратился Крымов к присутствовавшему капитану со значком Академии Генерального штаба. - Сейчас над станцией подбили, кажется, цеппелин. Прикажите узнать.
- Какой цеппелин? - ахнул Артамонов, - Почему я ничего не знаю? Капитан Шевченко, немедленно все узнайте, Немедленно!
Крымов допил, стал ждать ответ на директиву,
- Еще чайку, Алексей Михайлович? - любезно предложил Артамонов.
- Нет, спасибо.
- Вы знаете, Алексей Михайлович, корпус очень ослаблен, - сокрушенно вымолвил Ловцов. - Восемьдесят шестой Вильманстрандский полк и девяносто шестой Омский мы оставили дал прикрытая Варшавы. А казачий полк из Олиты до сих пор не прибыл... Тяжелое положение.
Крымову почудилось, что Ловцов не вполне понимает, что уже начались военные действия.
- Вы завтра должны взять Сольдау, - сказал Крымов.
- Мы постараемся, - совсем не по-военному ответил Ловцов.
- Да, да, нелегкое положение, - ласково произнес Артамонов. - Я готов лично возглавить атаку, даже лечь костьми, коль потребуется, но я должен сказать вам все правду, чтобы вы донесли ее до Александра Васильевича... Нельзя было ослаблять корпус. Два полка - это целая бригада! А случись, не приведи господь, неблагоприятный поворот, кто виноват? Артамонов?
- Ваше превосходительство, - сказал Крымов. - Из Августова прибывает третья гвардейская дивизия... Директива должна быть выполнена во что бы то ни стало. От вашего корпуса зависит успех всей армии.
- Два полка забрали, - пожаловался Ловцов. - А в Сольдау целая дивизия. Нужного перевеса у нас нет.
Хотят сидеть на месте, как Ильи Муромцы, подумал Крымов, начиная испытывать сомнения в том, что командование корпуса осознает важность задачи.
Артамонов поднял к груди руки, потер ладони и прищурился на Крымова с хитрецой:
- Может, Мартоса вперед продвинуть? У Николая Николаевича сил больше.
- Ваше превосходительство, скажите мне прямо: директиву исполнить не можете! - Крымов даже прикрикнул на генерала.
Артамонов покачал головой, словно удивлялся явной бестактности полковника, заметил:
- Суров, Алексей Михайлович? Молод.
Крымов увязал в артамоновской старосветской неподвижности и едва сдерживался. Но он сказал себе, что не для того приехал в Млаву, чтобы злиться на генералов; надо просто повиснуть на них, как бульдог, тогда они зашевелятся.
- Будете готовить приказ? - требовательно спросил Крымов.
Артамонов закряхтел, повернулся к Ловцову. Тот страдальчески посмотрел на Крымова, точно говоря ему: "За что ты нас мучаешь?"
- Приказ на Сольдау, - добавил полковник. - Я должен сегодня увидеть приказ - это пожелание командующего,
Помещики скисли, Артамонов засопел, подошел к карте, взял циркуль, потом бросил его обратно.
- Ангелы вопияша! - сказал он с горечью. - Хорошо, будет вам приказ.
- Благодарю, ваше превосходительство, - ответил Крымов. - Разрешите покинуть вас. На рассвете я должен выехать к генералу Мартосу.
- Прошу задержаться, Алексей Михайлович. Вы мой гость, мы вместе поужинаем. - Артамонов кивнул на картину, написанную тяжелыми красками, будто обещал угостить кабанами.
Вошел адъютант, доложил, что казаками захвачена команда подбитого цеппелина, - об этом минуту назад доложили по телефону.
- Не верю я этим телефонам? - воскликнул Артамонов. - Распорядитесь доставить сюда кого-то из команды.
Пленного привезли быстро, но, по-видимому, везли поперек седла, как мешок, и он выглядел изрядно помятым. Он был коренастый, темноволосый, смотрел угрюмо. Артамонов спросил его по-немецки, кто он такой.
- Капитан Эрнест Георг Гринер, - ответил пленный.
- Где ваши квартиры?
- В Генрихсдорфе, герр генерал,
- А в Сольдау были?
- Нет, в Сольдау не был.
- Какие части в районе Сольдау.
- Там части ландвера, около двух полков.
- Вы лжете, капитан. Это нехорошо. Нам известно, что в Сольдау дивизия,
- Не думаю, что дивизия, герр генерал. Два полка.
Артамонов махнул рукой, отвернулся от германца, показывая взглядом Ловцову и Крымову, что они могут допрашивать дальше.
- Зачем вы бомбардировали станцию? - тоже по-немецки спросил начальник штаба,
Это было равносильно тому, чтобы спросить "Почему вы призваны в армию", то есть вопрос в данных обстоятельствах бессмысленный. Пленный пожал плечами, потом сказала:
- Железнодорожная станция... Приказ...
- Понятно, - с многозначительным видом произнес Ловцов. - А как вооружен цеппелин?
- Два пулемета и бомбы... Нам просто не повезло, повредило руль, иначе мы бы от вас ушли.
- От нас вы не уйдете! - сказал Ловцов.
- По нашим сведениям, мы сильно бьем французов, - продолжал пленный. Не ожидали, что они так плохо дерутся. Но мы весьма воодушевлены и рады войне и деремся с удовольствием и за наше существование.
Ловцов ничего больше не говорил.
Крымов попросил дать чистую карту и велел германцу показать маршруты цеппелина и расположение полков у Сольдау.
- Мы не ожидали, что русские будут так энергично наступать и так устойчивы, - сказал Гринер, разглядывая карту. - Вот здесь и здесь, - потом показал расположения полков,
- Ценят нас немцы, - по-русски произнес Артамонов. - То ли еще будет?.. Пожалуй, я приглашу его на ужин, пусть почувствует нашу силу. Как вы думаете, Алексей Михайлович?
- Он уже почувствовал, - ответил Крымов, не поддерживая генеральской блажи.
Полковник помнил о Сольдау и предстоящей поездке в пятнадцатый корпус к Мартосу. Что ему застолье да еще с пленным?
* * *
На рассвете казачья разведка, высланная из-под Янова, прошла по шоссе до Нейденбурга и обнаружила по дороге полное безлюдье, хутора и дворы оставлены, скот, птица, домашнее добро брошено.
С холма открылся в легкой туманной дымке Нейденбург, небольшой, сразу охватываемый взглядом. Несколько высоких каменных построек в его середине делали его похожим на крепостной замок. Казаки вглядывались, потом спустились с холма и пошли рысью к городу. Есть там войска, нет ли - надо было убедиться, подставив себя под выстрелы.
Они подскакали на расстояние выстрела и остановились. Было видно, что улица перегорожена баррикадой, но из двух-трех окон свисали белые простыни с крестами. То ли защищаться хотели германцы, то ли сдавали город - не поймешь,
Урядник Пивнев, тот самый, который был в первой разведке, когда убили Топилина, скомандовал трем казакам пойти поглядеть на баррикаду сблизи. Эти казаки помялись и тут же, загораясь удальством, хлестнули коней.
Вот уже рядом баррикада. Прицелься - и нет пригнувшихся к холкам казаков. Но пока тихо. Вот совсем рядом баррикада. Один вдруг спешивается, подходит к ней, начинает что-то тащить. И другие двое тоже спешиваются, помогают.
Урядник, с облегчением крякнув, послал лошадей вперед, а за ним поюли остальные.
Раскидав шкафы, повозки, ящики, они двинулись по улице к центру. Нейденбург сдавался.
- Ой, богато живут, - сказал Алейников, глядя на витрину, в глубине которой царили облаченные в костюмы и шляпы манекены.
- Ой, дывысь, шо там? - обрадованно воскликнул казак Тараканов. Кажись, граблять!
Возле дома стояла подвода с узлами, а из дома двое мужчин выносили длинный узкий ящик. Увидев казаков, они сунулись обратно, один скрылся в дверях, а второй не успел. Тараканов, как коршун, вцепился в него, ящик со звоном и грохотом упал.
Задержанный был плотный, рыжеватый немец, от страха он начал икать.
Тут же вытащили и второго, молодого парня. Они были похожи, наверное, отец и сын.
Тараканов повернул ящик стеклом вверх, оказалось - часы. И жалко ему стало загубленного добра.
- Своих граблять! - зло вымолвил он и с размаху протянул плетью по спине икающего немца.
- Брось его! - сказал Пивнев. - На конь!
- У, курва, - снова замахнулся казак. - Мы воюем, а он - своих? Я б казнил таких.
Немец кинулся к уряднику, чуя от него защиту, но Пивнев усмехнулся и без замаха легонько тоже огрел его.
- Будешь знать? - крикнул Тараканов, садясь в седло. Алейников хлестнул немецких коней, они понеслись, а казаки порысили назад, к своим.
* * *
Крымов прибыл в Янов к семи часам утра, когда пятнадцатый корпус четырьмя колоннами, побригадно, в образцовом порядке начал движение на Нейденбург.
Измученный лесной дорогой полковник вышел из автомобиля и смотрел на проходившие войска. Он не знал, какое положение у Нейденбурга. Может быть, через три часа эти люди будут в бою, но они спокойны и уверены в себе. Тяжелее впечатление, оставленное Артамоновым, развеивалось. Перед ним была отлаженная крепкая бодрая человеческая масса, то, что и есть самая армия, сплоченные вооруженные люди.
Крымову попался на глаза большой носатый солдат с высоко поднятой головой, выделявшийся из общей массы. И Крымов подумал, что его мысль о сплоченных командирами людях слишком узка без национального и религиозного чувства.
"А какое у этого солдата дело в Восточной Пруссии, для которого требовалось национальное и религиозное чувство? - спросил себя Крымов. Ведь нет такого дела. А он идет как на крестном ходе".
Значит, было что-то другое. И он еще подумал почти с ужасом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31