Принц говорил, что все сиамские женщины стригутся коротко.
– Нет, миссис, носят мужскую прическу только женщины Центрального Сиама. Говорят, что повелось это со времен одной из войн. Не хватало воинов, и женщины, чтобы ввести в заблуждение врагов, переоделись в мужскую одежду и остриглись. – Она говорила по-тайски, переходя к жестикуляции и английскому, когда видела, что Катя ее не понимает, а это сначала было очень часто. – Мне не нравятся короткие волосы у женщин, их сложно украсить, длинные наряднее, женственнее.
– А чем вы украшаете прическу?
Женщины всегда остаются женщинами. Намарона сбегала в свою комнатушку, рядом с Катиной, и принесла сундучок.
– Все вожу за собой. Надо бы продать давно, все равно домой возврата нет.
Она сняла крышку и со звоном извлекла на свет божий увесистую груду разного металла.
– Ох! Что же с этим делать?
Катя уговорила ее надеть все, что было сложено в сундучке.
Намарона, поглядывая в зеркало, укладывала волосы в высокую сложную прическу, сужавшуюся кверху, и преображалась на глазах.
Словно блестящий шлем, волосы прикрывало множество металлических кружочков: сиамские тикали, итальянские лиры, английские пенсы, американские центы, бирманские джа, белые и желтые… Между ними светились бусинки жемчуга, льдинки хрусталя, на спину свисали тонкие бамбуковые палочки. На груди, перехваченной широким шелковым шарфом, блестел огромный медный диск с гравировкой, шею, руки и голени украшали серебристые браслеты. Пояс поддерживал узкую юбку – пасин – с яркими поперечными полосами.
Катя порылась в чемодане:
– А такие у тебя есть? – протянула на ладони пятак и гривенник. – Возьми для коллекции.
– Спасибо, миссис. – Намарона сразу каким-то чудом пристроила и их.
– Такой наряд, наверное, дорого стоит.
– Мой отец был старостой деревни. А некоторые монетки еще бабушкины.
– Значит, ты уехала на юг не в поисках заработка? Но отчего же? И говоришь, не вернешься…
Намарона сразу погрустнела:
– Ну ладно, я расскажу, только, пожалуйста, больше никогда об этом…
…Было беззаботное детство, полная надежд на счастье юность, встреча с красивым парнем, ответная любовь, подготовка к свадьбе. Да, решили играть свадьбу. Как-никак дочка старосты замуж выходила. Кто победнее, просто уходят в джунгли и обмениваются там серебряными браслетами. А тут гостей – две деревни, рисовое вино – ведрами, три свиньи зарезали… На невесте белая шелковая юбка. Принаряженный жених. Он с такой силой колотил ногой по земле, прогоняя «шатающихся злых духов», что потом неделю прихрамывал. А родители вылили им на ноги целую бадью воды, чтобы чисты были душой и телом. Вот весело было!.. Да видно, не всех злых духов прогнали. Прошел год, и осталась она без дома и без мужа. За что бог наказал? Двойню послал!..
– Ну и что? У тебя близнецы родились? Как здорово! Но что с ними стало?
Намарона запела:
Когда женщина с двойней пытается войти в деревню,
Не пускайте ее!
Когда тигр подходит к деревне,
Не пускайте его!
Когда приближается зло,
Гоните его прочь!
– Какая странная песня!
– Ее пели каждый год при церемонии Ло Ко Меу, строя новые ворота перед деревней, и никогда она не казалась мне плохой. Пели и пели… Привыкла. А потом самой коснулось. Первый был мальчик, про второго даже не знаю. Не сказали…
– Они были нормальные?..– Катя на миг запнулась. – Не сросшиеся, которых у нас называют сиамскими близнецами, как Додика и Родика?
– Не знаю, что это за дети, но мои были здоровенькими. Сразу закричали, а у меня началась горячка, и я ничего не помню. Как только поднялась, нас выгнали из деревни. Родители плакали. Собрали нам все деньги.
Посадили в лодку. И поплыли мы на юг. А мне каждую ночь снилось, как моих малышей в джунглях тигры грызут, их плач снился. Бедные, маленькие, они-то при чем… – Слезы давно текли по щекам, промывая дорожки в слое пудры из куркумы. Намарона горько всхлипнула и стала дальше рассказывать о своих мытарствах:– Добрались до Бангкока. Так и жили в лодке. Это не странно, – ответила она на удивленный Катин взгляд, – полстолицы в лодках живут, увидите. Деньги надо было зарабатывать, муж садовником устроился, да одна беда за собой две ведет. Змея его укусила. Лодку продала – деньги за кремацию отдала. Что делать? Жить надо. Пробовала нянькой работать – не могу на детей смотреть, все глаза выплакала. Взяли в горничные к одному чиновнику, потом к другому ушла, потом здесь, уж несколько лет…
– Как же можно? Невинных… – только повторяла Катя. – Темнота, господи, какая темнота… чтобы из-за каких-то духов детей губить…
Катя стала добросовестно изучать книги, оставленные Леком. И чем дальше, тем больше вопросов и тупиков возникало в понимании.
– Что же за рай у вас? Без ангелов?..– спрашивала она Намарону.
– Рай? Там все счастливы, никто никого не обижает, у всех все есть и все общее, деревья плодоносят круглый год. А есть дерево канлапа: стоит пожелать – и на нем вырастает любая вещь, даже красивые девушки. И еще: там тоже женятся, но всего на неделю, а матерям незачем кормить детей – их кладут у дороги, и прохожие присматривают за ними… Ой, я, кажется, спутала. Это не рай, а уттаракуру, мир, который будет у людей, когда Будда снова сойдет на землю. А рай – это просто место, где все желания исполняются.
– Но высшее блаженство – нирвана! А как ты думаешь, что лучше: ничего не хотеть или хотеть и получать желаемое? По-моему, второе лучше.
Намарона, запутавшись, махала рукой и уходила на кухню – помочь поварихе пансиона, а Катя оставалась наедине со своими сомнениями.
Одна сказка ее просто-напросто напугала. «Глаза двенадцати королев». Если бы услышала ее раньше, решилась бы на всю жизнь отправиться в эту страну? Неизвестно.
Вначале ничего страшного. К королю приводят двенадцать принцесс, выгнанных из дома обедневшим престарелым отцом – другим королем, который не мог их прокормить. Такой уж бедный? Но дело не в этом. Молодой король оставляет девушек у себя и в один прекрасный день просит их стать его женами. Народ ликует: столько прекрасных королев сразу! И все просто. Были бы деньги – прокормить. Не надо мучиться, выбирая. Не надо страдать в неизвестности: «Вот возьму в жены „сестру номер семь“, а она мне одних девиц будет рожать, да еще окажется брюзгой, думай потом, как от нее избавиться; а „сестра номер два“ вдруг лишь сейчас хороша, а через пять лет станет толстой, как арбуз…» Нет единственной данности… Можно не очень раздумывать… Ну ладно, дальше: по навету людоедки королев заточили в темной холодной пещере, где им суждено умереть без еды и питья. Дальше снова непонятно. Они начинают всеми силами цепляться за жизнь. Но зачем? Ведь буддизм обещает перевоплощение. И практически вечную жизнь. Пусть в другой ипостаси. Чем добродетельнее живешь, тем лучше будет следующая жизнь. В смерти христиан обреченность – никогда не ходить по земле. «Намарона, ты веришь в перевоплощения?»– «Конечно, миссис!» И что же делают королевы, которые все больше вызывают Катину антипатию? Им бы спокойно почить и перевоплотиться, а они рожают по очереди детей от короля и, чтобы подольше продлить жизнь, чтобы не умереть с голоду… съедают своих же младенцев, да еще поджаривая мясо.
Катю передернуло от отвращения. И это добрые королевы? Ничего похожего нет ни в одной европейской сказке. Все другое… Никогда не понять и не принять… Если бы рядом был Лек, может, он бы успокоил, объяснил, что сиамцы не менее других любят детей. Намарона вот… как она страдала из-за своих! Спросить бы ее: отдала бы она жизнь за жизнь своего ребенка? Отдала бы, конечно! Значит, не все так страшно. «И я бы отдала, хоть она ждет перевоплощения, а я – нет».
Катя почти успокоилась и стала думать о том, хотела бы она снова родиться кем-нибудь другим. Получается, хотела бы, только не совсем так, как у буддистов. И лучше не рождаться заново, а просто побыть какое-то время птицей, почувствовать, каково оно – летать так высоко, петь, глядя вниз на горы и леса, а потом побывать сиамской кошкой, которые родом с плато Корат: о чем она думает, загадочно глядя на людей? И еще колокольчиком, когда из бутона распускается цветок, а на него падает роса, – как это? Вот размечталась!.. А все-таки спокойнее жить, когда есть на что надеяться. В этот раз не все удалось – в следующей жизни получится. Даже немного жаль, что не для нее.
– Намарона! – позвала она горничную. – Ты обещала сводить меня на фруктовый базар. Пойдем сейчас, жара спадает…
Маленькие лошадки повезли их в азиатскую часть, пеструю и крикливую.
Зная, что Лек терпеть не может базарной суеты, Катя не просила проводить ее на базар, а если приходилось выбирать фрукты, делала это побыстрее.
Намарона знала толк в продуктах, и Катя за какой-нибудь час уяснила уйму вещей. Оказывается, бананов одних было почти сто сортов! Ярко-желтые и темно-зеленые, длинные и почти круглые…
– Вот мучнистые, как вареный картофель, а эти душистые и тают во рту как бисквит. – Намарона уговорила Катю попробовать свои любимые, с очень нежной мякотью, оставившие привкус «ананасных» леденцов Ландрина.
В конце ряда малаец жарил в масле бананы, нарезанные кружочками, и Катя соблазнилась их аппетитным видом, коричневой румяной корочкой. Они и на вкус были похожи на домашние пышки.
Мимо пробежал мальчишка, обвешанный кружками. «Эй!»– подозвала его Намарона. Он тут же приготовил «лимонад»: налил в жестянки воды, бросил по кусочку искусственного льда, по ложке сахарного сиропа, добавил студенистых семян, расплывшихся по поверхности, стружки ореха и несколько маленьких кубиков ананаса. Катя с опаской взяла кружку, не блещущую чистотой, понюхала – приятно, представила осуждение в глазах Лека и все-таки выпила, ощущая себя гимназисткой, удравшей с уроков. Даже кусочки ананаса вытряхнула в рот. Вкусно!
Катя ходила бы до темноты между живописными холмами фруктов, но как-то мгновенно набежали тучи и начался ливень. Намарона кинулась к извозчику, которому велено было стоять возле арековой пальмы, а его словно смыло. Женщины укрылись в китайской закусочной.
Катя никогда не видела такой массы падающей с неба воды. Вот что значит «разверзлись хляби небесные»! Майская гроза в России по сравнению с этим ливнем – душ из детской леечки. Катя с уважением смотрела в дверной проем.
Китайцу не надо уже было зазывать проголодавшихся. Его руки мелькали над огромной сковородой, швыряя туда лапшу – брызги кипящего масла разлетались фонтаном, – разбивая десятки яиц и раскладывая еду по мискам. Посетители палочками – как у них получается так ловко? – заталкивали лапшу в рот, причмокивали, отирая со лбов обильный пот. Душно! Катя выглянула на базарную площадь и увидела, что капли срываются только с листьев пальм, а небо с каждой секундой синеет. Наверное, грязи по колено! Но оказалось – нет. Краснозем мгновенно впитал всю влагу, и, пока Намарона искала извозчика, даже луж не осталось.
«Удивительно, – думала Катя, проезжая подсыхающей дорогой, – в России после такого ливня неделю бы телеги до осей увязали, а здесь я даже туфли не замочила…»
Пока доехали, опустилась ночь. Бледный свет луны освещал пальмы. Очень гладкие или все еще мокрые листья их блестели, листва бамбуков отбрасывала фантастические тени, кипарисы вырисовывались темными контурами, и все вместе походило на декорации спектакля «Последние дни Гогена». Может, было бы грустно, но Намарона хлопотала рядом, проглаживая и та уже высохшее платье, трогала Катин лоб: не простыла бы!
Тем временем его высочество принц Чакрабон де Питсанулок находился в кабинете его величества Рамы V, короля Сиама, Чулалонгкорна.
Лек был сразу назначен начальником военного училища, с воодушевлением принялся за преобразования и теперь рассказывал отцу о своих дальнейших планах. Король обычно старался вникнуть во все мелочи, а сегодня был рассеян. Никак не мог сосредоточиться. Странные и дурные слухи. Русская жена у его сына? Не может быть. Но сплетни упорно плещутся несколько дней. Не дело потакать им, пора выяснить и наказать тех, у кого рот геккона. А вдруг правда? Тогда лучше ее не знать. Это было бы горем для него и для страны.
– Сын, злые языки болтают, что русская жена ждет тебя в Сингапуре. – Король сказал это с полуулыбкой, готовый тут же перевести все в шутку.
– Это правда, отец.
– Как?.. Ты, моя надежда и опора… – Чулалонгкорн задохнулся. – Как ты мог? Позовите королеву, – приказал он секретарю. – Это правда, – уронил он вошедшей Саовабхе.
Королева была гораздо эмоциональнее мужа и обладала не намного меньшей властью. Недаром их звали «два монарха». Два монарха, которые шли по жизни рука об руку и в полном согласии правили королевством.
Первый раз Лек видел мать в такой ярости. Она металась по комнате, выкрикивая бессвязные фразы, в конце концов сильно ударилась об угол стола и, охнув, опустилась в кресло.
– Мамочка, успокойся, изменить ничего нельзя. – Лек уже стал волноваться за ее здоровье.
А королева ухватилась за слово «изменить»:
– Изменить… Ты должен немедленно отказаться от нее. Она опутала тебя злыми чарами. Она хочет завладеть престолом и преподнести Сиам Николаю Второму. А Николай тоже хорош… Другом себя называл…
– Император ни при чем. Он ничего не знает. Мама, все совсем не так.
– Если ты не избавишься от россиянки, я лишу тебя личного содержания «небесного принца»!
Чакрабон подумал, что потеря четырех тысяч фунтов стерлингов очень уж некстати, но что же делать?
– Мама, не забывай, пожалуйста, что я получил высшее военное образование и нахожусь на службе в армии. Так что жалованья нам вполне хватит, чтобы снять небольшой домик.
«Нам»… Королева, прикрыв глаза, обессиленно прошептала:
– Уходи, я не могу тебя видеть… любимый сын…
Король, стоявший молча на протяжении всей сцены, вышел вскоре вслед за сыном, не желая нарушать привычный распорядок. Только сильнее обычного хлопнул дверцей желтого электромобиля, отправляясь смотреть, как идет стройка очередного моста через канал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45