– кричала Соколиха. – Отольются вам, негодяи, наши сиротские слезы!..
Придерживаясь плетня, Вера направилась к дому Соколихи.
Около прогона она заметила два силуэта, один из них показался Вере знакомым. «Неужели арестовали и Кирилла Кирилловича?» – подумала она и притаилась около жердей. Силуэты говорили мирно.
– Смотри, не упусти, – полицай наставлял штатского, и тот, прихрамывая, пошел под гору. Это был Кирилл Кириллович. А полицай, вскинув на плечо винтовку, зашагал в сторону избы Игнатихи, муж которой в войну пропал без вести. Там он постучал в окно, вошел в избу и тут же вытолкнул Игнатиху и ее сына Гераську.
Проводив их взглядом, Вера сквозь зубы прошептала: «Так вот вы кто, Кирилл Кириллович!» – и юркнула в дом Соколихи. Устинья сидела около все еще всхлипывающих ребят. Увидев Веру, встрепенулась:
– Что случилось?
Когда дети уснули, Вера поведала Устинье о Кирилле Кирилловиче.
Устинья сдернула сползший с головы платок и с досадой ударила им об руку: – Значит, тоже хлыщ! Да еще похуже Семена, царствие ему небесное. Эта сволочь ангельской добротой влезает в душу. – Устинья повязала голову платком, укрыла ребят.
– Ты посиди здесь, а я пойду домой. Не след ночью, да еще в такую суматоху, блукать по поселку, чего доброго, и схватить могут. Тогда и доказывай, что ты не виновата. С рассветом я приду. Эх, если бы не вы, уложила бы двух-трех предателей и в лес, к партизанам. – И ушла.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
В это неспокойное время, два дня спустя после облавы, как-то поздним вечером невзначай появился Михаил Макарович. Веры дома не было: она няньчила ребят Соколихи. За ней прибежали Аня и Устинья.
– Пришли Михаил Макарович и Клим, – сказала Аня. – Идем!
Оставив Устинью с ребятами, девушки побежали к дому. В избе никого не оказалось.
– Где же Михаил Макарович? – Вера озадаченно поглядела на Аню.
– Испугались? – с порога сказал Михаил Макарович. – На всякий случай в сенях притаился. Чуете, что в поселке творится?
– Зачем же вы пришли в такое время?
Михаил Макарович как будто и не слышал вопроса и прошел к столу.
– Меня сегодня привели две причины, – начал он. – Первая – прибытие в этот район новых частей и крупного штаба и вторая – труп полицая.
– У него, говорят, нашли письмо? – спросила Вера.
– Не письмо, а список заподозренных. Была и тебе записка. Все это наши выкрали. А организовал это дело Клим.
– Молодец! – Вера облегченно вздохнула.
– Время – деньги, – улыбнулся Михаил Макарович. – Давайте по существу. – Он сообщил, что для охраны их группы привлек по рекомендации подпольного райкома еще несколько человек из здешних партизан, которыми будет командовать Клим. – А сейчас главная задача, – продолжал Михаил Макарович, – установить места сосредоточения частей, КП штаба и особенно важно разузнать, где, на каком участке фронта и когда будут наноситься удары. О добытых сведениях сразу же информируй «Гиганта». Ясно?
– Ясно, – ответила Вера.
– Теперь давайте разберемся с этой бумагой.
Михаил Макарович положил на стол список, засиненный расплывшимися чернилами.
– Михаил Макарович, дорогой, простите, что так я вас называю. Мы сами разберемся. Я за вас очень боюсь…
– Сегодня я в трехслойном перекрытии. – И он стал читать список. Вера со страхом ожидала услышать свою, Анину и Устиньину фамилии. Но их фамилий не было. В нем были записаны: дед Ефим, как связной с партизанами, Соколиха и Игнатиха, мужья которых будто бы находятся в партизанском отряде. Среди них была Хватова, проживающая в глухом углу, за базаром, у бобылихи Черномордик. Против ее фамилии было записано: «Есть сведения, что она жена комиссара Красной Армии». Вера тихо вскрикнула.
– Что? Знакомая? – спросил Михаил Макарович.
– В дивизии, которой командует отец, фамилия комиссара – Хватов. Его жена, говорил отец, осталась в окружении, в Белоруссии, и о ней Хватов не имел никаких сведений…
Михаил Макарович тотчас предупредил Веру, чтобы она не смела приближаться к этому дому:
– Приманка солидная, и гестапо, наверное, устроило там засаду… Ну, что у тебя есть ко мне?
Вера коротко рассказала о Кирилле Кирилловиче.
– Нас, Настя, – Михаил Макарович наблизил лицо к Вере, – окружают враги видимые и невидимые, гласные и негласные – такова наша жизнь. Гестаповцы, эсэсовцы, полицаи – это враги видимые, а поэтому они менее опасные. А вот замаскированные – шпики, предатели, которые своей добротой, услугами и помощью лезут в душу людей, – это враги невидимые и очень опасные. Таким может быть и ваш Кирилл Кириллович. – Немного помолчав, он спросил Веру: – Как думаешь, если вдруг арестуют Устинью, можно связь поручить Лиде?
– С нами? Нет? Лида порывистая, невыдержанная.
– М-да… – Михаил Макарович решил сам встретиться с Лидой и поговорить.
В окно, выходящее в огород, постучали. Михаил Макарович заторопился, вынул из-за пазухи пачку денег и протянул их Вере. Вера спрятала руки назад.
– Пожалуйста, без церемоний! Это ваши и нужные вам деньги, – и он сунул пачку Вере.
– Михаил Макарович, я хочу просить вас посодействовать вступлению тети Стеши в партию… Она будет хорошая коммунистка.
– Обязательно посодействую!
Вера вывела подпольщика запасным ходом прямо в коноплю, затем забежала за угол и окликнула Василия. Тот словно из-под земли вырос и молча пошагал за Михаилом Макаровичем. Вскоре где-то около базара застрочил короткими очередями пулемет. Вера и Аня прижались к крыльцу.
– Неужели по нашим? – заволновалась Аня.
– Нет, наши ушли вправо, – успокоила ее Вера.
Девушки стояли на крыльце, пока не затихла стрельба. Но только собрались войти в избу, как кто-то открыл калитку.
Девушки насторожились. Из-за угла показалась лохматая голова.
– Да это Гераська, – прошептала Аня и бросилась к нему. Гераська юркнул было в калитку, но Аня крепко вцепилась в его рубаху.
– Девчата, дорогие вы мои сестренки, не выдавайте меня, – почти рыдая, умолял Гераська. – Спрячьте куда-нибудь. Потом я уйду. – Пулемет застрочил снова. – Слышите? Это они меня ищут… Я сиганул в окно.
Девушки повели Гераську в избу. Вера толкнула ногой дверь, та стукнулась обо что-то мягкое и снова закрылась. По телу Веры пробежал озноб. Она осторожно вошла в сени и, держась за ручку двери, тихо окликнула:
– Кто здесь?!
В сенях стояла тишина.
«Неужели убитый?» – подумала Вера и сильно нажала дверь. Что-то лежавшее за дверью беззвучно подалось. Она протянула руку и нащупала небольшой мешок, в пальцах захрустела крупа.
– Эх, Михаил Макарович, какой же ты человечина! – С чувством прошептала Вера.
Гераську накормили, вымыли и уложили спать в хлеве, показав ему на всякий случай дыру запасного хода.
Вернувшись в избу, Вера тяжко опустилась на лавку. Только сейчас она почувствовала страшную усталость.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Утром, едва взошло солнце, Вера поднялась и побежала в хлев. Гераська, зарывшись в солому, спокойно посапывал носом. Но стоило Вере тихонько дотронуться до него, как он вскочил, ринулся в угол и, прижавшись спиной к стене, забормотал плаксивым голосом:
– Не знаю… Ничего не знаю…
Вера обняла Гераську, прижала к себе и, гладя его лохматую голову, приговаривала:
– Гераська, успокойся. Это я, Настя…
Гераська стих и вытаращил заспанные глаза:
– А ты не предашь меня, Настя?.. – шептал Гераська.
– Что ты, Гераська? Я не предатель, а сестра тебе, – Вера прижалась щекой к потному лицу мальчика.
– Сестра? Какая же ты сестра? Вы ж с Машкой на фрицев работаете… Кирилл хромой говорил, да и другие, чтобы вас опасались, а то фрицам наклеплете…
Сердце у Веры болезненно сжалось. О, если бы она могла сказать ему правду! И она еще крепче прижала к себе мальчонку.
– Это, Гераська, неправда. Страшная неправда… Я люблю твою маму и всех ваших людей. – Вера смотрела в глаза Гераськи. – Неужели ты этому не веришь?
Гераська удивленно смотрел на нее и, обдавая ее горячим порывистым дыханием, сказал:
– Ты комсомолка?
– Нет, – Вера сказала неправду, потому что знала: Гераська сразу спросит: «А почему ходишь в церковь?»
– А чем ты можешь поклясться, что не вы предали наших?
– Отцом и матерью, которых я очень-очень люблю, – ответила Вера.
– Да-а? – протянул Гераська. – Ну, клянись!
Вера поклялась.
– На пять! – протянул руку Гераська. – Ну, смотри, Настька! Если обманула, тогда с вами я сам расправлюсь… У меня на огороде спрятана взрывчатка, динамит! Раз! И тебе с Машкой капут.
– Ладно, идем завтракать, динамитчик, а то сейчас фрицы придут дом занимать. Ну, живее!..
Аня сбросила со сковороды на стол горячую ржаную лепешку:
– Ешь!
Гераська жадно впился зубами в лепешку.
– Там, в подвале сельпо, – сказал он, насытившись, – сидит комиссарша – Елизавета Хватова. Страсть, бедная, убивается. Дочку маленькую у бобылихи оставила.
– У бобылихи, Черномордихи? – Эта неблагозвучная фамилия почему-то вызывала у Веры неприязнь. Ей казалось, что человек с такой фамилией ради личной выгоды может предать любого. И Вера решила, как только перетащат вещи в гумно, попытаться все-таки сходить к бобылихе и, может, даже взять у нее девочку.
Пришла Устинья с ребятами Соколихи. Она отвела их на гумно, усадила в угол на солому, бросила им ложки, разные коробочки и наскоро связанную из тряпок куклу. Вера, глядя на ребят, тяжело вздохнула.
– Что ж поделаешь, Настя? Ребята ведь… Если с матерью, не дай бог, что-нибудь случится, круглыми сиротами будут… Эх, детки, детки, как мне вас уберечь… Пойду сегодня ночью к добрым людям.
Вера знала, кого Устинья называет добрыми людьми.
– Не возьмете ли с собой Гераську? Пропадет парнишка…
– Гераську? – Устинья задумалась и, поглаживая щеку, ответила:
– Взять-то его можно, но опасно, надежи в нем не вижу. А впрочем посмотрим.
Через час Устинья со всем скарбом перебралась в гумно. Девушки устроились в затхлой, закоптелой до черноты риге. Пришла Лида. Вера потянула ее в ригу и там рассказала свой план похода к бобылихе:
– Говорят, у нее есть пегая коза. Мы поймаем ее и потащим к хозяйке, как виновницу шкоды в нашем огороде.
Так и порешили.
Коза паслась на задворках. Лида выдернула колышек и увела ее подальше, Вера и Аня, спрятавшись за сараем, наблюдали за домом. Ждать пришлось недолго: из-за угла в огород вышла сухощавая, сгорбленная старушка. Прикрыв глаза от солнца рукою, она обвела взглядом огород и, не увидев своей пегой, тоненьким голосом стала звать.
– Пеструха, Пеструха…
– Бя-я!.. – отозвалась из кустов коза.
Вера с Аней подошли к старухе. Бобылиха совсем не походила на женщину, которую представляла Вера. Ее морщинистое, постаревшее лицо дышало добротой.
– Деточки! Не видите ли, откуда кричит козочка? – прошамкала бобылиха.
– Сейчас ее приведут, – Вера показала на кусты. – Шкоды у нас в огороде наделала. А вы, бабушка, присядьте, отдохните.
Бобылиха облокотилась на жерди изгороди и, прищурившись, спросила:
– А вас разве не угнали в Германию?
– Нет, бабушка, – ответила Вера, – мы приехали сюда позже.
– Стало быть, бог спас.
– Бабушка, девочка той женщины, которую взяли полицаи, у вас? – спросила Вера.
– Девочка? – бобылиха оглянулась, отвела девушек за кусты и зашептала: – А вы кто ей, Лизавете-то, будете, может, родня?
– Мы, бабушка, узнали, что на ваших руках осталась девочка, а вам это не под силу, так вот мы решили приютить ее у себя.
– Ее у меня нет, милая. Ее сення ночью у меня взяли…
– Кто? – в один голос спросили девушки.
– Разве ж я знаю? Забрал и унес. Сказал, что наш он, советский! Он приходил за Лизаветой, да опоздал вот, не успел… Дала я ему на дорогу бутылочку козьего молочка. А он его, накось, на лавке забыл. Так я его здесь нагнала, в карман сунула. Поцеловал он меня, как сын свою мать, и ушел…
Возвращались девушки улицей. Ветер крутил на площади пыль. Сильный треск ворвавшихся на площадь мотоциклистов заставил их остановиться. За мотоциклами шел броневик, за ним – открытый темно-серый «мерседес», полный эсэсовских офицеров, и, наконец, автомашина с солдатами. Колонна остановилась около комендатуры. Из броневика вышел стройный офицер службы СС и, сопровождаемый свитой, торопливо зашагал в комендатуру. Так въехал в поселок штурмбанфюрер Иоган Вайзе «навести порядок и покончить с партизанами».
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Вернувшись домой, Вера отправила Аню и Лиду к аэродрому. Гераське сунула лепешку, и он пошел за речку, в лес. Сама, взяв лукошко, тоже пошла в лес, к большаку.
Вскоре небо заволокло тучами, стал накрапывать дождь. Когда вышла к большаку, дождь разошелся не на шутку. Вера выбрала группу берез, стоящих поближе к дороге, и села под одной из них, самой большой и густой. Но от дождя старая береза не спасала. Вера чувствовала, как по спине катятся холодные струйки воды. Однако надо было терпеть – по большаку шли и шли машины с пехотой. Их надо было хоть приблизительно посчитать. Пехоту сменила автоколонна артиллеристов. Наконец движение застопорилось. Из машины на дорогу высыпали солдаты и, балагуря, закурили.
– Вальтер, посмотри, что нас держит? – услыхала Вера.
– Да мы, кажется, насели на хвост шестнадцатому полку. – Вера старалась запомнить все, что говорили солдаты.
– А куда делся твой Якоб?
– А он направлен по северной дороге со второй колонной. Они перевозят одиннадцатый полк. Вон по той, что севернее нас, дороге.
«Два полка есть, – отметила Вера. – Теперь нужен третий!» Как Вера ни пряталась, все же солдаты заметили ее и окружили тесным кружком.
Один из офицеров разогнал солдат и накинулся на Веру с площадной бранью. Вера бросилась прочь от дороги…
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Вера и Аня вернулись после уборки штаба усталые и огорченные. Сегодня, как и в прошлые дни, им так и не удалось узнать о дне начала наступления. Ни одной бумажки в корзинах не обнаружили, ни одной неосторожной фразы не услышали. Одна лишь карта с оперативной обстановкой лежала на столе дежурного офицера, но он не отлучался из комнаты, а карта была прикрыта большим листом бумаги. Чего только ни придумывала Вера, чтобы хоть одним глазом взглянуть на эту карту, но тщетно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58