Все внимание Тильи было сосредоточено на Альноре, поэтому она не сразу заметила, что Таль в изумлении вскочил на ноги.
— Смотрите! — крикнул он.
На правом берегу впереди них возвышалась высокая, как сторожевая башня, скала. На самой ее вершине стоял единорог.
Он выглядел совсем не так, как Тилья представляла себе белых «наших зверюшек», был огромным, угловатым, тяжелым. Он имел странный, огненный окрас, и казалось, в его гриве блеснули искры, когда он заржал и мотнул головой. На фоне серого неба отчетливо выделялся длинный рог. Когда угрожающее ржание единорога эхом раздалось в каньоне, Тилья поняла, что это тот же леденящий кровь звук, который они слышали, когда везли маму из леса домой. Но ржание не было обращено к путникам, — казалось, он вообще не заметил плот, потому что пристально смотрел на противоположный берег.
Единорог ударил копытом. Большой камень отвалился от скалы и упал прямо перед плотом. Таль начал что-то быстро говорить Альнору, но вдруг замолчал, качнулся и рухнул на палубу. Старик попытался поднять правую руку, но тоже бессильно упал рядом с внуком. Калико начала биться в стойле, издавая тревожное ржание. Но на нее не было времени.
— Толкай, Мина! — кричала Тилья, наваливаясь на руль. — Нет, так слишком сильно! Тяни на себя!
Плот сильно качнуло и закрутило в водовороте, как беспомощный листок. Приложив неимоверные усилия, они медленно высвободили плот из смертельных объятий воронки.
— Так не пойдет, — пробормотала Мина. — Мы одни не справимся. Пойду посмотрю, что с Альнором, а ты займись лошадью.
Тилья бросилась к стойлу, схватила Калико за поводья и попыталась успокоить, поглаживая ее и приговаривая сама не зная что ласковым голосом. Бесполезно. Лошадь билась от ужаса, как будто ее затягивало в трясину. Тилья ощутила полную беспомощность. Вдруг она услышала за спиной старческий, надтреснутый голос Мины, которая начала петь. Калико постепенно затихла, все еще продолжая иногда вздрагивать.
Тилья облегченно вздохнула. Плот держался на середине реки. Они миновали скалу, и девочка обернулась. Единорог все еще стоял там. Он заметил их и теперь смотрел им вслед. Поворот реки скрыл его из виду.
Мина перестала петь и позвала внучку:
— Иди сюда. Ты сможешь подтащить Альнора, чтобы его голова лежала у меня на коленях? Пусть мальчишка тоже будет рядом.
Тилья тянула и толкала их неподвижные тела. Альнор был жив. Даже сквозь шум воды Тилья отчетливо слышала его хриплое дыхание. Лицо старика посерело. Таль тоже выглядел ужасно, но не так тяжело дышал. Потихоньку она подтащила их к Мине.
— Ох уж эти зверюшки! — раздраженно сказала Мина. — Конечно, это не их вина, наверное, они не могут не наводить болезнь, как мужья не могут не храпеть. Они-то не знают, что мы изо всех сил стараемся им помочь. Ты не видишь их, но я чувствую, что они следуют за нами по берегу. Я пела для них, успокаивала, говорила, что им нечего бояться… Альнор был немного не в себе, и Таль тоже, но они бы выдержали. И тут вдруг это чудовище… Откуда он вообще взялся в нашем лесу? Нечего ему здесь болтаться и пугать до смерти наших зверюшек. И он делал это специально. Он хотел, чтобы те испугались. Потому что именно от этого происходит болезнь — от их страха. Ты разве не почувствовала? Это было как будто они вдруг вылили на нас свой страх, как из ведра. Видела, как внезапно свалились Альнор и Таль? Теперь тебе придется управляться одной, а я попробую успокоить зверюшек. Не переживай за Калико, она придет в себя. Она ведь знала, что они там, наверху, так что, когда я их успокою, она тоже успокоится. Будь хорошей девочкой, попытайся рулить так, чтобы нас не укачивало.
Когда Тилья подошла к стойлу, Мина уже начала петь. Калико дрожала, мотала головой и тоненько ржала, поэтому Тилья остановилась, чтобы погладить ее, и видела, как в ней происходила перемена. Заслышав пение Мины, Калико почти сразу перестала дрожать, навострила уши и в ее больших карих глазах появился живой блеск.
— По-моему, это уже слишком, — с горечью поделилась с ней Тилья. — Мама и Анья слышат кедры, Альнор и Таль — воду, Мина поет единорогам, а теперь еще и ты хочешь с ними подружиться. Только я остаюсь в стороне. Думаешь, это справедливо?
Тилья вернулась к рулю. Плот уже плыл в более спокойных водах. Течение стало медленнее. Впереди Тилья увидела поворот, но он не показался ей особенно сложным. Хотя там, в тихой заводи, их мог ждать водоворот. Силон предупредил ее об этой опасности и объяснил, что делать. Он сказал, что, попав в водоворот, плот может вращаться в нем целый день. Она знала, что если допустит это, то Альнор и Таль умрут. Даже то, что они теперь плыли так медленно, могло быть смертельно опасным. Чем скорее они выйдут из-под покрова деревьев, тем лучше. Конечно, она не надеялась, что сумеет вывести плот из водоворота, но могла по крайней мере держать его в центре течения.
Постепенно Тилья научилась различать малейшее напряжение весла в руке и поняла, как не дать плоту начать кружиться.
Мина пела, высоко подняв голову и немного раскачиваясь. Ее старое, морщинистое лицо было отрешенным и мечтательным. Она соединяла свою песню для единорогов с какой-то очень знакомой мелодией. Прислушавшись, Тилья поняла, что это были «Вишенки» — песня, которую матери пели у колыбелей, а дети во время своих игр, хотя речь в ней шла о возлюбленных, которым нечем угостить друг друга, кроме сладких вишен.
Когда Тилья проголодалась, она дождалась спокойного участка реки, достала хлеб, который мама испекла им в дорогу, и кусок сыра. Скалы по берегам остались позади. Река стала шире, спокойнее, ее обступали поросшие деревьями низкие холмы.
Изменилось и что-то еще, но Тилья не сразу поняла, что именно. Деревья здесь уже оделись молодой листвой. И воздух стал теплее. Они были уже не в Долине. Они плыли в совершенно другую страну, которой никто не видел в течение двадцати поколений.
Ближе к вечеру река сделала широкий, величественный поворот, и перед ними открылась эта неизвестная страна. Деревья кончились, и они плыли между холмиками, на которых кое-где попадался низкорослый кустарник. Мина перестала петь, а Калико жалобно заржала, и Тилья поняла, что единороги больше не идут за ними.
Милю за милей пейзаж не менялся, и нигде не было видно никаких признаков жилья. Мина поднялась только вечером, оставив Альнора и Таля лежать на палубе. Она с трудом держалась на ногах, ее укачало.
— Ты видела их? — спросила она Тилью.
— Единорогов? Нет, а где? Я смотрела на реку.
— Под деревьями. У самой воды, я видела их отражения. Кто бы мог подумать, что их так много? Пришли меня послушать, а я их успокаивала…
— Песней «Вишенки»?
— Ну не совсем. Она просто пришла мне в голову, когда я думала о том, каким молодцом, наверное, был Альнор в молодости, совсем как тот юноша, которого я любила когда-то. Мы познакомились на Собрании… Но нам пришлось расстаться, хоть это было и нелегко. Он жил очень далеко на востоке, и ему по наследству должна была перейти прекрасная ферма. А я отказывалась оставить Вудбурн. Я, конечно, могла бы пожить с ним немного, но мне бы все равно пришлось вернуться, чтобы сменить мою мать. И самое ужасное, я не имела права рассказать ему об этом. Он не понимал, почему я не могу покинуть Вудбурн, никудышную, в общем-то, ферму… Думаю, он так и не простил меня… Когда-то мы вместе пели «Вишенки», и когда я подумала о том, каким Альнор был в молодости… — Она покачала головой.
— А единороги не возражали? Это же не их песня.
— Нет. По-моему, не важно, что я пою. Главное, я знаю, что пою именно для них, и тогда они сами делают ее своей песней. Ох уж эти зверюшки… — Мина потихоньку пришла в себя, и к ней вернулся ее прежний ворчливый тон. Тилья улыбнулась. — Ну и что же здесь смешного, позволь спросить? По-моему, ничего. Нам одним никогда не пристать к берегу. И вот мы с тобой, уставшие как собаки, в самой середине этой глупой реки, и скоро станет темно, как в яме, и мы ничего не сможем увидеть, а если бы и могли, то нам бы это не сильно помогло.
Тилья поглядела вокруг. Она видела смутные очертания берегов и водную гладь, отражающую первые звезды.
— Похоже, здесь никто не живет, так что нам все равно придется заночевать на плоту, хоть Калико это и не понравится, — сказала она. — Давай перекусим и ляжем спать. И будем надеяться, что ночью не сядем на мель и не застрянем в водовороте. По-моему, нам ничего другого не остается.
Она пошла к Калико. Ее сердце сжалось, когда она услышала усталый вздох лошади. Калико не понимала, что происходит. Она слишком вымоталась за день, у нее даже не хватило сил попытаться укусить Тилью. Девочка вычистила стойло, помыла лошадь, наполнила кормушку и налила воды в ведро. Потом она на ощупь пробралась на корму. Ни Альнор, ни Таль не пошевелились.
Хотя Тилья очень устала за день, она долго не могла заснуть, приподнималась на локте и смотрела вокруг. Неуправляемый плот медленно плыл по течению, но ей казалось, что она неподвижна, а весь мир и звездное небо кружатся вокруг нее. Было далеко за полночь, когда она погрузилась в глубокий сон, словно закуталась в теплое уютное мамино одеяло.
Глава 5. Привал
Что-то дребезжало, скрипело, царапало. Тилья проснулась и села. Легкая дымка заволакивала небо, луна казалась желтым размытым пятном. Она стояла прямо над головой, значит, скоро придет рассвет. С одной стороны плота плескалась вода, а с другой напирали полусгнившие бревна и ветки.
— Что стряслось? — проворчала Мина.
— Похоже, мы сели на мель. И на нас несет всякую всячину из леса.
— Это плохо.
— Может быть, нам удастся выбраться на берег.
— Тебе-то, может, и удастся да мальчишке. Встряхни-ка их. Как они там?
Тилья выползла из-под одеяла и подошла к Талю. Он дышал ровно, но не шевельнулся в ответ на ее прикосновение. Альнор тоже.
Вода выглядела как-то по-другому. Тилья опустила весло и нащупала дно. Оно было не глубже, чем по пояс. Тилья вернулась на свое место и стала ждать рассвета.
Когда солнце встало, туман сделался золотым и быстро рассеялся. Тилья увидела, что река в этом месте разлилась и поросла вдоль берегов тростником. Течение прибило плот ближе к западному берегу, вместе со скопившимися за много лет ветками, стволами деревьев и водорослями.
Тилья привела себя в порядок, позавтракала и попробовала растолкать мусор в стороны, чтобы освободить плоту путь к берегу. Со всей силы она налегла на шест, и ей удалось чуть-чуть продвинуться вперед. Вот если бы Таль и Альнор проснулись, то все вместе они бы справились.
— Я готова помочь тебе, если только мне не придется скакать на одной ножке.
— Попробую загнать Калико в воду, — сказала Тилья. — Ей, конечно, это не понравится, но она сможет вытащить нас на берег, если там не станет вдруг слишком глубоко. И еще мне понадобится твоя палка.
Тилья сняла башмаки, носки и юбку, взяла несколько кусков сахара, дала один Калико и показала, что кладет их в карман своей кофты. Калико, осторожно ступая, вышла из стойла. Тилья дала ей еще кусочек и обвязала ее буксировочной веревкой. Лошадь доверчиво потянулась за сахаром к краю плота, но, когда он качнулся под ее тяжестью, испуганно заржала и остановилась как вкопанная.
— Ну, не бойся, — ласково сказала Тилья. — Здесь не так уж глубоко. Смотри!
Она соскользнула в воду, немного отошла от плота, выудила из кармана сахар и показала Калико. Та неуверенно переступала ногами и жадно вытягивала шею, но не двигалась с места. Тилья поднесла сахар к самым ее губам, и Калико сделала шаг. В конце концов, брыкаясь и вставая на дыбы, лошадь очутилась в воде, забрызгав Мину и Тилью с ног до головы.
Подманивая Калико сахаром, Тилья повела ее к берегу.
— Ну, иди же! Только не обратно на плот. Ты же так хотела на землю!
После некоторого колебания лошадь все же пошла вперед. Веревка натянулась, и плот двинулся к берегу. Тилья пробиралась первой, прощупывая дно бабушкиной палкой. Местами становилось глубже, но Калико уже завидела землю и уверенно тянула за собой плот. Вскоре он зарылся носом в мокрый прибрежный песок. Тилья отвязала веревки.
— Обернись! — вдруг крикнула Мина.
Тилья оглянулась и увидела чуть выше на берегу огромного огненно-каштанового пса. Несмотря на его размеры, он не показался Тилье опасным, и она не двинулась с места, когда пес подбежал к ней, приветливо виляя лохматым хвостом. Он с любопытством обнюхал ее, но, когда она протянула руку, чтобы погладить его, сразу отпрянул.
— По-моему, он очень милый.
— Не знаю, не знаю… — проворчала Мина. — Пошел прочь! Тебя еще здесь не хватало!
Пес не обратил на ее слова ни малейшего внимания. Он прыгнул в воду, подплыл к плоту сбоку, забрался на него, обнюхал Мину и подошел к неподвижным Альнору и Талю.
— Сумки с едой! — закричала Тилья и бросилась назад.
— Где моя чертова палка?
Не обнаружив палки, Мина схватила ведро с водой, из которого поили Калико, и выплеснула его на непрошенного гостя. Тот ничуть не обиделся и начал отряхиваться.
Брызги разлетелись по всему плоту, не оставив сухого места. Не верилось, что полведра воды можно так долго разбрызгивать. Яркое солнце освещало каждую капельку, и со стороны казалось, что пес стоит в центре сияющего золотого шара. Мина осыпала его проклятиями, замахиваясь пустым ведром. Тилья на берегу умирала со смеху. Вдруг Таль, а за ним и Альнор проснулись и сели. Пес напоследок встряхнулся еще раз, бросился в воду, взбежал на высокий берег и скрылся из виду.
— Подумать только! Насколько нам было бы проще, если бы мы знали, что вас надо просто окатить ведром воды! — воскликнула Мина.
— Не думаю… — проговорил Альнор. — Я почувствовал, как во сне кто-то пришел ко мне и заставил проснуться.
Они вышли на берег и сели завтракать. Пес вернулся и наблюдал за ними с почтительного расстояния и больше не пытался подружиться.
Тилья настаивала на том, что нельзя отправляться в путь немедленно, как хотели все остальные. Это было бы несправедливо по отношению к Калико. Бедняжке столько пришлось вынести! Девочка хорошенько ее почистила и отпустила пощипать свежей травки и успокоиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31