Котелок постукивал о зубы.
— Ты дорогу до лабиринта знаешь?
— Нет. Со мной был уголовник, он знал. Я у него отобрал карту. Но она была только до Жаргино. Он хотел меня убить. Но я попал в него первым. Он задушил на Байкале нашего радиста, я хотел сдаться советским властям, но испугался…
— Где карта?
— Я её выучил наизусть и сжёг. Здесь должен был старик ждать и вести до лабиринта, но он умер.
— А старший в вашей группе был?
— Мы ждали его у Байкала, но он не появился.
— Ты его знаешь?
— Видел в Германии два раза. Маленький такой, похож на зверька.
— Может, у него кличка Хорёк?
— Может, — ответил Вислоухий к, задыхаясь, засипел. Глаза замутились. Посинели губы. Тимка выплеснул «на него воду, но глаза не мигнули и смотрели, как стеклянные.
Долго провозились ребята, вытаскивая Вислоухого из трещины. Два раза лопались от тяжести верёвки. Когда его наконец вытянули на поверхность и откатили от трещины он, кажется, уже не дышал.
Собрали вещи, чтобы уйти. И тут Вислоухий зашевелил губами. Поняли — просит воды. Шурка взял котелок и вместе с Таней побежали к озерку на той стороне трещины.
Вислоухий показал себе на ногу. Осмотрели. Она была опухшая, как бревно, и длиннее здоровой. — Вывихнута, надо ставить на место, — сказал Тимка. Когда Шурка е Таней принесли воду, то увидели странную картину. Вислоухий лежал на спине. Руки связаны над головой и прикручены к тяжёлому булыжнику. За левую распухшую ногу была привязана длинная верёвка. Тимка с Петькой её тянули, упираясь пятками в землю.
— Все понятно, — сказал Шурка, — ногу на место ставят. Будем помогать.
Но даже вчетвером они ничего не могли сделать. Вислоухий стонал и шевелил здоровой ногой. Тогда Петька предложил дёрнуть с разбега. Распустили верёвку во всю длину. Вцепились в размочаленный конец и побежали. Рывок был сильный. Верёвка лопнула, и ребята кубарем покатились по земле. Нечеловеческий вопль резанул уши. Вислоухий дёрнулся и затих. Подбежали к нему, осмотрели. Нога удачно стала на место. Тимка отвязал верёвку. Вислоухому снова облили лицо. Он вскоре пришёл в сознание.
— Мы, дядя, уходим, — сказал спокойно Петька.
Вислоухий испугался, хотел встать, но упал и вновь застонал.
— Ребята, не бросайте! Я здесь пропаду, я вам ничего плохого не сделал. Я молиться буду.
— А зачем мешок с салом украл? — ляпнул вдруг Шурка.
— Извините, ребята. Я хотел взять только кусочек и мешок поставить обратно, а девочка проснулась, я испугался и ушёл. Если бы не вы, я бы с голоду сдох. Он опять запричитал:
— Не бросайте. До самой смерти я буду каждого из вас защищать. Не нужны мне золото и лабиринты. До жилья, до дороги уведите, я в милицию сдамся, я ничего плохого не сделал. Умоляю вас, дети, не бросайте, я по глупости своей связался с фашистами, я их ненавижу.
Петька стоял в стороне. К нему по очереди подходили Таня,Тимкадому в отдельности.
ЦЕНТРУ (ИЗ ТОКИО)
«Юнкере» сверхдальнего действия проходит профилактику, а потом уйдёт на подготовленный для него аэродром, координаты аэродрома я передавал по «Омеге». Первым же беспосадочным рейсом «юнкере» забросит диверсионную группу «Феникс» в горы Южного Забайкалья. Дата вылета пока неизвестна.
Авдеев
Вислоухий двигался медленно. Он опирался на Шуркино плечо, стонал и жаловался на свою судьбу.
Солнечный приплюснутый диск касался горизонта, когда ребята увидели груды разрушенных деревянных домов. Жёлтая сухая пыль висела над ними. Но под косогором три домика стояли почти целые. У одного только сползла на бок крыша, похожая на ветхую польскую шапку. В этот домик волоком затащили обессиленного Вислоухого и положили на сгнивший пол.
— Отдохнуть, дайте отдохнуть! — шептал он потрескавшимися губами.
У него поднялась температура.
— Лежи, дядя! Мы сейчас придём. Еды заготовим.
— Только не бросайте меня совсем… Ребята плотно закрыли дверь. Подпёрли её досками и осторожно пошли к посёлку.
ГЛАВА 16
Деревня была разрушена. Валялись раздавленные землёй крыши домов, пустые оконные рамы, гнилые доски. Торчали развалины кирпичных печей. Тёплый ветерок поднимал лёгкую древесную пыль.
Как богатырь в стальном шлеме, лежал у оврага опрокинутый землетрясением польский костёл. Красная кирпичная кладка лопнула у окна.,И сквозь эту рану виднелась икона. Таня нагнулась, чтоб рассмотреть икону, и увидела на земле следы. Шёпотом позвала мальчишек. Следы были свежие. Человек шёл в сапогах. Ясно отпечатались подковы и шляпки самодельных гвоздей, ещё виднелись круглые непонятные отпечатки. Тимка склонился над следами. Дул на них, прищуривая глаза от пыли, мерил пальцами расстояние между круглыми отпечатками и, наконец, сказал:
— Хромой шёл, на трость опирался. Старик, однако, был, каблуками бороздил шибко.
— Неужто Костоедов шёл? — забоявшись, спросил Шурка.
— Хорошо, если он, — отозвался Петька. — Скажем ему, как договорились. Привет от Сашика передадим, и встретит, как друзей, и до лабиринта проводит. Только всем быть настороже!
— Это понятно, — ответил Шурка.
Пошли по сухому оврагу. Иногда Петька поднимался по глинистому склону и, высунувшись на кустов, осматривал местность, но признаков жилья не было.
Наткнувшись на широкую трещину, пересекавшую овраг, ребята вылезли наружу, И сразу за холмом, заросшим черёмухой, увидели небольшой домик. Рядом на косогоре — стог прошлогоднего сена, крохотная избушка, может быть, баня, а чуть подальше сарай.
В домике окно закрывала синяя штора. На крылечке стояла закопчённая кастрюля и ведро. Но не доносилось ни единого звука. Словно там тоже притаились и выжидали.
Петька отрывисто свистнул. Но ни колыхнулась штора, ни заскрипела дверь.
— Пойдём, Тимка, сходим, а ты, Шурка, побудь здесь с Таней. — Петька снял с головы повязку, подал Шурке: — Оденься.
Они выскочили на пыльную тропинку и, нарочно громко разговаривая, пошли к домику. Таня с Шуркой из своей засады зорко следили за усадьбой. Видели, как из-под крыши вылетели две ласточки и, защебетав, унеслись к разрушенной деревне. Тимка подошёл к крыльцу и прокричал:
— Хозяева дома есть?
Никто не ответил. Тогда Петька поднял камень и стал отучать по крыльцу: бум-бум-бум. — Шурка заворчал:
— Чего стучать, заскочили бы, да и, может…
— Тихо ты. Смотри!
Из маленькой избушки с земляной крышей бесшумно, как будто двигаясь по воздуху, вышел высокий старик, с палкой в руке. Увидел ребят. Быстро вытащил из кармана что-то блеснувшее и сунул за голенище сапога. Петька не заметил старика и продолжал стучать. Бум-бум-бум.
Старик, прихрамывая и опираясь на палку, двинулся к домику. От волнения у Тани влажными стали ладони. Вдруг сейчас он набросится на мальчишек…
— Слышишь, Шурка, а если он нападёт на них, как выручать будем?
— Проще простого — я уже придумал. Выручим за милую душу, — Шурка достал из кармана кресало, трут и кремень: — Подкрадусь и зажгу у старика стог сена. Позабудет про все, бросится тушить и, считай, Петька с Тимкой у нас.
Старик, не торопясь, подошёл к крыльцу и добродушно улыбнулся Петьке и Тимке.
— Приветствую вас, странники. Какая судьба загнала в эти забытые богом пустыри? Расскажите, послушаю. Соскучился я по человеческой речи. «Годами людей-то не вижу. Хоть и отшельником числюсь, а встрече с живыми людьми рад. Проходите в избу. Первым заскочил Тимка, зашёл старик, за ним Петька.
— Садитесь на лавку или вон на табуретки.
Старик, кряхтя, сел на порог. Уж не специально ли преградил выход?
— Беда, ребята, меня вчера посетила. Землетрясение все разрушило. А вот мою усадьбу, видать, бог защитил. Прыгала, тряслась, но, слава всевышнему, осталась на месте. Вот ногу мне придавило бревном. Но опять же повезло, кость целая. О людях соскучился. И вот тебе гости. Везёт мне. А потому что сам к людям всегда хорошо относился. — Старик прищурил глаза.
— Вы-то издалека будете? — обратился он вдруг к Петьке.
— Можно считать, дедушка, что мы беглые.
— От кого же вы бежите?
— Из детского дома мы, дедушка, убежали. В поезд заскочили, до Японии думали добраться, но милиция обнаружила. Допрашивали нас.
— Били?
— Нет дедушка, не били. С нами там дяденька сидел. Он, кажется, украл что-то с военного поезда, но его тоже не били. Он помог нам удрать, — Петька горько вздохнул: — Вот с тех пор и шляемся, как бездомные.
Тимка в упор рассматривал старика. Шрам на нижней губе старательно прикрыт бородой. Глаза насторожённые, такие же, как на могильной фотографии. Брови лохматые, короткие. Сомнений не было — это Костоедов, отец предателя.
— Тимка как бы невзначай взглянул за печку, там, в углу, стоял острый топор. Мысленно прибросил: до топора было четыре шага. Петьке — шагов шесть, старику чуть больше.
Костоедов улыбнулся:
— Вот и славно, что на меня набрели, погостите у меня. А то от скуки совсем помираю.
— Дедушка, а почему в деревню куда-нибудь не переберётесь?
— Сейчас уж не могу. Много лет назад я от людей ушёл. За истинную православную веру решил тогда пострадать, отшельником сделался. Писание Аввакумово наизусть заучил, -старик кивнул на толстую старую книгу, лежащую на полочке перед лучезарной иконой. — Правду истинную Аввакум говорил, только в пустынях, только в одиночестве душа может очиститься и просветлеть…
Старик на секунду умолк, маленькие глазки быстро оглядели Петьку, стрельнули по Тимке. Костоедов, видимо, замышлял плохое:
— Охо— хо — вздохнул он, — сколько воды с тех пор утекло. Однако мы заговорились, пора мне и гостей угощать.
— Дедушка, спасибо, мы недавно ели. Сурок нам жирнющий попался.
— Что сурок, что сурок, — старик покосился на ребят. — Много ли в нём проку, в сурке-то. А у меня тут вареньице есть, на самом натуральном сахаре варено. До войны мне сахарок приносили богомольцы, рафинад высшего сорта.
.Костоедов опёрся на палку, встал. Петька и Тимка напружинились. Но старик произнёс своё: охо — хо и попросил ребят помочь ему перенести бочку с остатками солёных грибов из сеней в сарай:
— Сам хотел перенести, да вот ногу повредил, а какой работник из хромого.
Наблюдавшие из засады Таня и Шурка видели, как Петька с Тимкой едва спустили бочку с крыльца. Петька вытер лоб и как бы случайно поднял руку вверх. Таня вспомнила: «рука вверх» значит пока все хорошо. Бочка была тяжёлой. Она протекала, и пальцы по мокрому соскальзывали. Старик, вместо того чтобы помогать, шёл сзади и только причитал.
— Не уроните, последняя у меня такая бочка. Думал новую сделать, но сил нету.
Через узкую дверь бочку едва втащили в сарай.
— В угол её, ребятки, вон в тот тёмный, там похолоднее.
Потащили в угол. И в этот момент сзади что-то щёлкнуло. Петька с Тимкой от неожиданности вздрогнули, бочонок выскользнул и перевернулся. Грибная жижа плеснула на ноги. Оглянулись. Узкая дверь сарая была закрыта.
Брякнув заложкой, Костоедов успел щёлкнуть замком. Петька с разбегу ударил ногами в дверь.
— Дедушка! Ты зачем нас замкнул?
За стенкой зашаркали подошвы сапог. Костоедов обошёл сарай и заглянул в крохотное окошечко.
— Затворил, потому что вижу — наврали вы мне. Вы, несомненно, бандиты. Оставлю я вас ночевать, а вы меня и спровадите на тот свет.
— Никакие мы не бандиты. Мы из детского дома сбежали. Там плохо кормили. Отпустите. Вы же нас сами в дом пригласили.
— Пригласил-то сам. Пожалел вас. А потом вижу, вон тот, — старик кивнул на Тимку, — на топор поглядывает. Нехорошо так, ребята. Я по-христиански пригласил, а вы убийство замышляли.
— Ничего мы не замышляли! — закричал вдруг Петька, — вы придумали это сами! Выпустите нас.
— Не кричи! Здесь пустыня. Никто не услышит.
Или, может, сигнал кому даёшь? С собой кого привели?
— Никого мы не привели!
— А как же сюда попали. Случайно?
Петька решил действовать напрямик.
— Нас сюда дядя отправил, который помог нам бежать.
— Какой — такой дядя?
— Вам говорить не будем. Он нас отправил не к вам, а к Костоедову.
Старик протиснул голову в окно. Зашептал:
— К. кому, говоришь?
— К Костоедову.
— Ну и что же?
— Мы сюда едва-едва пробрались, а Костоедова не оказалось. Могилу его встретили, умер Костоедов.
— А если бы он был живой, зачем он вам?
— Тот дядя просил никому не говорить. Мы ему поклялись.
Старик усмехнулся. Отошёл от окошка.
Тимка шепнул:
— Сейчас стрелять будет. В кармане у него наган.
Но старик обошёл сарай, потрогал рукой замок и снова заглянул в окно. И, оглянувшись по сторонам, зашептал: — Попались, потому как Костоедов — это я и есть!
— Не заливай! — вдруг грубо сказал Тимка.
Мы могилу видели, где он похоронен.
— Могила-то предумышленно сделана на недругов да на бандитов вроде вас.
Старик стал смотреть по сторонам.
Петька боялся, как бы Шурка и Таня не бросились сюда спасать их. Надо торопиться. Петька подошёл к окошку и сказал:
— Если вы, дедушка, действительно Костоедов, то слушайте внимательно. Дяденька, которого арестовали за воровство, должен был идти к вам, от вашего сына Сашика. Ясно?
Старик даже присел. Слышно было, как его коленки ударили по доскам.
— Не ори, мальчик, громко! — Сухие губы зашевелились: «За что арестовали вашего дяденьку?
— Он что-то стащил с военного поезда. А послали его из Германии от вашего сына Сашика.
— Живой он?
— Кто, дедушка?
— Сашик, сын мой.
— Живой, конечно, живой! Что ему сделается в Берлине-то.
У старика по морщинам поползла слеза! Перекрестился:
— Слава тебе, господи! Спасибо, детки, за добрую весть! Слава всевышнему.
— Дедушка, у того дяденьки было задание — найти вас, чтобы вы проводили его к лабиринту Гаусса, туда, где лежит золото, а дяденька, я уже говорил, арестован и своё задание поручил нам. Вы должны провести нас к Гауссу.
Костоедов тощим кулаком вытер слезу.
— Об этом первый раз слышу! — Просунул голову в окно.
— Пароль назовите для такого дела.
Петька как будто не расслышал вопроса, быстро заговорил:
— Дедушка, тот дядя велел передать, если золото не будет найдено, немцы убьют вашего сына.
— Типун тебе на язык! — такое говоришь. — Старик плюнул на землю.
— Пароль-то назовите, если вы истинно те, за кого выдаёте себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23