Он как можно больше старался оттянуть время, когда нужно было возвращаться домой, где даже после полуночи дверь молча отворяла супруга, каждый раз одаривая его презрительным взглядом, и он переступал порог с таким настроением, словно входил в могильный склеп.
Поэтому, что никогда не случалось прежде, он распорядился о том, чтобы все папки с письмами жителей области, которые пришли в его адрес, и ответами на них, положили ему на стол. Вечерами, углубившись в изучение писем, Сердюков всем своим видом показывал, что накануне новой предвыборной компании изучает запросы, мнения и жалобы избирателей. И хотя он и в самом деле старался вникать в суть всяческих житейских и производственных проблем, это у него не всегда получалось. Иногда он, как бы по служебным обязанностям, для пояснения того или иного вопроса, вызывал к себе помощника, и Леночка, не заставляя себя долго ждать, тут же появлялась перед ним.
Как и прежде, до их совместной поездки в Марфино, она передвигала стул и занимала свое обычное место с правой стороны от Пряхина. Как и прежде улыбалась уголками рта и понимающе кивала головой, когда Сердюков ставил перед ней задачу. Как и прежде подрагивали завитушки волос на висках, и кабинет обволакивал приятных запах «Шанель». Сколько раз по поводу и без повода Сердюков дарил ей эти духи!
Но Сердюков видел, что это была уже не та Леночка Пряхина, которая так отчаянно любила его и готова была бежать за ним на край света. Нет, со стороны, конечно, казалось, что ничего в отношении депутата и его помощника не произошло. По рабочим вопросам они понимали друг друга с полуслова, но в сфере их былых душевных и любовных отношений, словно черная кошка пробежала. Стремительная и незначительная размолвка в Марфино, после выхода заметки в газете об их отношениях, со временем переросла в глубокий душевный надлом. Она считала, что Сердюков слишком вольно и резко с ней обошелся. Он думал, что по дороге в областной центр Леночка увлеклась французом. И что больше всего тяготило обоих — ни он, Сердюков, ни Леночка не предпринимали никаких попыток, чтобы объясниться до конца и освободить друг друга не только от личных обязанностей друг перед другом, но и от моральных мук.
Правда, Сердюков, списывая натянутость в отношениях на злосчастную заметку в газете и на свое собственное упрямство, когда настоял, чтобы Пряхина покинула Марфино, понимал, что дело вовсе не в заметке и не в поспешном отъезде из городка водников. По крайне мере он теперь знал, что если бы его амурные дела продолжали бы развиваться и дальше, в областной газете об этом не появилось бы ни строчки.
Хоттабыч сдержал свое слово и представил Сердюкову журналиста Агейко. И хотя разница в возрасте между ними была почти в полтора десятка лет, после коротких вкрадчивых вопросов друг о друге, они поняли, что ни политика, ни работа по разные стороны баррикад, а любовь сыграла с ними злую шутку. Они до поздней ночи сидели в обкуренной кафешке, которое располагалась напротив здания областной думы, пили водку, и, ничего не скрывая друг от друга, говорили о женщинах. Сердюков о Леночке. Агейко об Эдите. И хотя и у того и у другого разрыв с дамой сердца произошел по разной причине, они оба пришли к выводу, что виноваты были не женщины, а только они сами. Их мужская гордость, упрямство и нежелание понять любимого человека.
Честно признаться, когда они впервые пожали друг другу руки, Сердюков никогда бы не смог предположить, что заносчивый и непримиримый журналист, каким он считал Агейко, может оказаться не только честным и приятным собеседником, но и таким самокритичным по отношению к самому себе. Правда, к этому мнению он пришел, когда они уже распрощались. А когда допивали первую бутылку, и Сердюков как на духу рассказал все о своих отношениях с Леночкой, ему показалось, что Агейко что-то скрывает. Но то ли в силу своей профессии, то ли, боясь нанести обиду ему, Сердюкову, не хочет об этом говорить. На какие-то минуты Сердюкову даже стало неприятно и неловко за свою откровенность. Теперь, потому как отводил в сторону взгляд журналист, он уже без труда догадался: Агейко о чем-то умалчивает.
Сердюков покрутил на столе стакан, до полвины наполненный водкой:
— Я думал мы будем с тобой до конца откровенны, Юра…
— Ну, что ж, раз такая пьянка пошла, то откровенность за откровенность. Я уже не раз видел твою помощницу в компании француза Кантоны. Дважды на презентациях во французском консульстве и как-то столкнулся с ними нос к носу на соборной площади. Конечно, по твоим рассказам о девушке, теперь я не думаю, чтобы Пряхина выносила какую-нибудь ценную информацию из здания думы. Остальные выводы делай сам.
— Я знаю только то, что они познакомились совсем неожиданно. Он её подбросил из Марфино до центра, когда она опоздала на автобус. Давай выпьем?
— Предложение принимается, — ответил Агейко и в один присест опорожнил свою емкость.
— Ты думаешь, что француз проезжал мимо не случайно и это как-нибудь связано с моей работой и предвыборной компанией? — спросил Сердюков, занюхивая водку корочкой.
— Навряд ли. Хотя и этого нельзя сбрасывать со счетов. Лишний источник информации из стана противника никогда ещё никому не мешал. Но француз, как я предполагаю, получает необходимые сведения и знает о расстановке политических сил в вашем думском заведении вовсе не от Пряхиной. У него есть источники куда выше и осведомленнее. Недаром он стал водить шашни с губернатором и банкиром Бурмистровым. Так что Пряхина для этого дела — ноль без палочки. Кажется, Витя, у него к ней интерес совсем другого рода — иначе не стали бы они светиться вместе на тусовках и в людных местах.
— Н-да. Просто не могу поверить, что наши отношения могли так быстро охладиться.
— Я тоже не мог в это поверить. Но твоя пассия, ухватив французишку, возможно дает тебе понять, что ты долго медлишь с разводом. А вот что повлияло на Эдиту? Ну, с кем не бывает, поссорились, повздорили. И она раз — и повисла на шее одного из моих самых ярых врагов. Кстати, Пантов, твой друг?
— Хочешь мстить? — грустно улыбнулся Сердюков.
— Теперь — нет. Пантов — всего лишь обыкновенная пешка, которой двигают в большой шахматной партии.
— Какой он мне друг! Сосед по дому. Да и поддерживаем с ним отношения только потому, что избирались с одного участка. Я как независимый депутат, а он по партийным спискам. Могу сказать тебе со всей откровенностью, Юра, что в друзьях у Пантова из депутатского корпуса вообще никто не числится. Он как кот, который гуляет сам по себе. Уличить его не в чем, потому что никто не знает, чем он занимается в свободное от заседаний время.
— Я знаю, — с шумом выдыхая сигаретный дым, ответил Агейко, — Но это другой разговор.
— Я ознакомился с твоими предположениями в газете. Смело.
— Вовсе не предположения, а реальные факты. И это только ягодки. Хотя, повторяю, Пантов в этой игре — мелкая сошка.
Они расстались, дружески обнявшись на прощание. Возможно к объятиям их подстегнула водка. Но это уже дело второе. Потому что после первой встречи они часто перезванивались и ни он, Сердюков, ни Агейко, не жалели о знакомстве.
Сердюков, отложив в сторону папку с документами, нажал на кнопку селектора. Шел девятый час вечера.
— Вызывали, Виктор Пантелеевич? — вошла в кабинет Леночка, как показалось Сердюкову с вымученной улыбкой.
— Ты все ещё не ушла домой?
— Вы же прекрасно знаете, что я никуда не уйду с работы. Пока вы здесь.
— Раньше, когда мы оставались только вдвоем, ты никогда не называла меня по имени и отчеству. — Сердюков все-таки собрался с духом и решил в этот вечер расставить в своих отношениях с Пряхиной все точки над «и».
Леночка, сняв с лица улыбку, теперь смотрела ему в глаза, но не проронила ни слова.
Он вышел из-за стола и приблизился к ней. Ему хотелось взять её за талию и прижать к себе. Прижать крепко и гладить волосы, так как он делал раньше. Но он продолжал стоять как истукан и всматриваться в её глаза.
— Между нами все кончено, Лена?
Она отвернула голову в сторону и передернула плечами:
— Прежде всего это нужно вам, Виктор Пантелеевич. И вашей семье. — Она с мольбой посмотрела на него, — Я вас очень прошу, давайте больше не будем об этом. Поверьте, я не каменная и у меня тоже есть сердце. Мне также больно вспоминать все, что между нами было.
— В таких случаях всегда говорят — расстанемся друзьями. — Сказал он.
— Это обман. В таких случаях никогда не расстаются друзьями. Но я не хочу, чтобы мы и врагами не расставались. Мы просто расстанемся, как расстаются обыкновенные знакомые и при встречах будем улыбаться друг другу, задавать дежурные вопросы о здоровье, делах, детях.
Он почувствовал, как у него закружилась голова и на висках выступила испарина.
— Ты говоришь так, как будто решила оставить работу…
— Да.
— И куда же, если не секрет?
— Мне уже предложили место.
— Уж не во французском ли консульстве?
Казалось, она нисколько не удивилась догадливости своего начальника, тряхнула кудряшками в ответ и без всяких эмоций подтвердила:
— Во французском.
Ах, как он теперь понимал состояние своей жены, когда она накануне их отъезда с Леночкой в Марфино, узнала, что муж собирается её оставить и куда-то едет с молодой соперницей заниматься любовью. Теперь он, Сердюков, был в её шкуре и ему хотелось кричать, ругаться, сбросить все со стола и шкафов, закатить истерику, наконец. Она, его Леночка, которую он так нежно любил, готова оставить его ради другого — молодого, богатого. Он изо всех сил постарался взять себя в руки и лишь задал последний вопрос, чтобы ещё раз убедиться в словах своего нового друга Агейко:
— Это Кантона?
Она по-прежнему стояла перед ним, отрешенная, задумчивая и, казалось, совсем не понимала, что от неё хотят. Она вспоминала встречу с Пьером около храма на соборной площади. Конечно, она не могла знать, что Кантона битый час ожидал совсем не её, а черноглазую девчонку. Но Светка Марутаева в тот вечер была или слишком кем-то занята или, выдерживала очередную психологическую паузу. И когда, огорченный Пьер уже направился в сторону поджидавшей его машины, увидел выходящую из храма бывшую попутчицу, которой не так давно оказал незначительную услугу.
— Вторая встреча подряд — это уже далеко не случайность. — Широко улыбаясь, сказал он и преградил Пряхиной дорогу.
Леночка ответила на улыбку и на французском языке с деланным подозрением ответила:
— Наверное, вы шпион и следили за мной все это время. Я ведь, знаете, тоже не верю в случайные встречи.
— Да, — подхватил шутку Кантона, — за хорошее вознаграждение я хотел бы знать, где хранятся в вашей области баллистические ракеты, спрятаны атомные подводные лодки и расположены элитные части воздушно-десантных войск.
— Не много ли заданий на первый раз?
— Нет. Это совсем мало. Очень мало. Я хотел бы просить гораздо больше.
— Что именно? Ведь тогда гораздо большим должен быть и гонорар?
Кантона смутился:
— У меня к вам такая просьба: давайте говорить по-русски, потому что я хотел бы получать дополнительную практику общения на вашем языке.
— А вот мне доставляет большое удовольствие разговорить на французском по той же самой причине. Что будем делать? — Леночка, словно заигрывая с Кантоной, склонила голову на бок.
— Но я — гость вашей страны.
— А я — женщина.
— Вы очень остроумны. В России мне редко попадались остроумные люди. Больше все озабочены своими делами, постоянно говорят о проблемах, бизнесе и выпивке.
— А я первый раз вижу человека, у которого вообще нет никаких дел, а в голове гуляет только ветер.
Француз понял намек и весело рассмеялся:
— Вы меня полностью повергли. И я, как в свое время Наполеон, хочу подписать с вами мирное соглашение.
— Значит все задания по поводу ракет, лодок и элитных частей снимаются с повестки дня?
— Да, снимаются. А чтобы вы имели больше практики общения на французском, я приглашаю вас на презентацию в наше консульство. Там будет очень много французов и русских.
— А я там окажусь с бухты-барахты?
— Как понять с бухты-барахты? А понимаю. Вы хотите сказать, что к презентации никакого отношения не имеете, так?
— Это я и хотела сказать.
— Ну что вы. К этому мероприятию может иметь отношение любой человек. Потому что все что от вас требуется, так это пить шато и бордо и общаться с виноделами. Презентация посвящена празднику молодого вина. У нас во Франции это происходит каждый год. А наши виноделы хотят сотрудничать с вашими предпринимателями и продавать в Россию как можно больше хорошего вина.
— Но как я понимаю, вы в Россию приехали вовсе не из-за вина, а из-за воды.
— Да. Из-за воды. Я приехал вкладывать в Россию свои капиталы. Но теперь понимаю, что мои дела в вашей стране соответствуют формуле «фифти-фифти». Все, как во французском виноделии, зависит от условий. Удачный год представляет все шансы быстро и легко разбогатеть, а в плохой сезон — столь же быстро и легко можно разориться. Но если у нас все зависит от погоды, то у вас от думы. Будет принят закон о приватизации водообъектов, я стану вкладывать деньги в эту отрасль, закупать самое современное оборудование и надеюсь увеличить свое состояние.
— А если не будет? — спросила Леночка.
— Я все равно стану вкладывать деньги. Потому что я их уже вкладываю. Но скорее всего это приведет к разорению.
— Не лучше ли отказаться и уехать обратно?
— Может быть так и нужно поступить. Но без вас, Леночка, я никуда не поеду.
Она остановилась и посмотрела на него снизу вверх:
— А вы активный.
— Если вы меня таким считаете, то обещайте, что придете на презентацию.
— Я подумаю. — Уклонилась она от прямого ответа.
Они не спеша прошли через площадь и по бульвару направились в сторону центра. Болтая о разной всячине, она и не заметила, как очутилась около своего дома.
— Ну вот вы меня и проводили. Как и прошлый раз, доставили к самому порогу.
— Мне было очень приятно и легко с вами.
Она подала ему руку и подумала о том же самом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31