Тьфу…» Не будет она Виолеттой Павловной, если не обломает ему рога! У неё имеется несколько способов, которых с лихвой хватит для укрощения этого кабеля.
Во-первых, она даже может позволить Пантову затащить Марутаеву в свою квартиру и тут же набрать заветный телефонный номерок дочки спикера. Пусть невеста посмотрит, какие вечерние заседания проводит у себя в доме её хахаль. Во-вторых, она может сделать так, что Пантов с треском провалится на выборах и никогда в жизни больше не станет депутатом. Ну, конечно же, она не такая дура бежать в милицию и рассказывать, какую помощь при Центре знакомств оказывает ей народный избранник. Зачем же рубить сук, на котором сидишь! Она может поступить гораздо хитрее и обвалить не только Пантова, но и его главного спонсора — Бурмистрова. Рухнет банкир, и Пантов окажется с пустыми карманами. Да и она сама не станет больше платить ему ни копейки. А кому он тогда нужен — бедный и незащищенный? Впрочем, она ещё поиздевается над ним и предложит работу сутенера, чай, которую он ещё пока не забыл. А первый шажок, пока не очень болезненный, к нерушимой крепости Бурмистрова она уже сделала. Второй будет гораздо больнее…
Она посмотрела на часы: с минуты на минуту в её гнездышко должен заглянуть директор коммерческого рекламного агентства, услугами которого она часто пользовалась, размещая объявления о деятельности Центра знакомств не только в региональной, но и в центральной печати.
Она вызвала Евнуха и попросила накрыть в комнате отдыха стол на две персоны. Рекламщик, хотя и был человеком не бедным, но ни разу не отказался от дармовой трапезы. Ей даже казалось, что чувство голода никогда не покидало его — плотно поесть он любил. Но Виолетта Павловна также знала, что отужинав, гость придет в хорошее расположение духа, поделится свеженькой информацией и даже приласкает её. Нет, она к нему не чувствовала особой симпатии, но и не отталкивала. В конце концов, она пока ещё далеко не старая женщина и не собиралась разделять судьбу Евнуха.
Толик по прозвищу Мокогон, развалился в кресле и с жадностью посмотрел на тарелки со шпротами, сыром и колбасой. Она, приветствуя и улыбаясь ему, взяла бутылку с коньяком:
— Как всегда полный стакан?
— Ты ведь знаешь, мне поздно менять свои привычки.
— Неужели и в своей конторе среди подчиненных ты тоже пьешь из стакана? — впервые поинтересовалась она.
— Я не пью с подчиненными. И не пью в одиночку.
Он преподнес стакан к губам, и его кадык шатуном заходил по горлу.
Она ждала, пока он насытится, и когда Марк отложил вилку и отодвинул тарелку, прильнула к нему.
— Тебя так долго не было. Мотался в командировку?
— Да, — нехотя ответил он и положил руку ей на плечо, привлекая к себе.
Но она почувствовала, что он пока не желает её.
— У тебя неприятности на работе?
— В связи с экономическим кризисом сейчас у всех неприятности на работе. Фирмы разоряются, рекламодателей можно сосчитать по пальцам. Прямо хоть закрывай контору.
— Все образуется.
— Конечно, — кивнув, спокойно согласился он, — Только прежде все останутся без денег.
— Ты не видишь выхода?
— Ну почему же? Пора надавить на заветную кнопку и потребовать своей доли.
— О какой доле ты говоришь, — не скрывая интереса спросила она.
— Помнишь, я как-то рассказывал об авторитете, воре в законе?
— О банкире, что ли? — нехотя спросила Виолетта Павловна и сию же секунду постаралась убрать с лица любопытство.
— Да. Так вот некто неизвестный человек вмешался в мои планы, узнав о прошлом Бурмистрова. Ты случаем с кем-нибудь словечком не обмолвилась по этому поводу? Например, с Клошем? Он ведь часто с твоими девочками забавляется?
Толик внимательно посмотрел в глаза своей подруги, стараясь разглядеть в них предательство. Вполне возможно, что директриса Центра знакомств пусть даже мимоходом, но все-таки могла обмолвиться с местным авторитетом Клошем по поводу темного прошлого банкира. Правда, он не понимал, какую выгоду стала бы преследовать от своей информированности Виолетта? Да и Клош не упустил бы случая взять бабенку за горло и поинтересоваться, откуда у неё такие познания.
Мокогон не сомневался, что, если бы все так и случилось, то Виолетта только завидев молодчиков Клоша, сразу бы выложила всю правду-матку. И тогда Клош уже давно бы посетил его рекламный офис. Нет, значит не Петяева приложила руку к этому делу.
— Господь с тобой, — не показывая волнения, отмахнулась Виолетта Павловна, — Что мне жить надоело! Клош — фигура, а я — человек маленький и незаметный.
— Кто вас баб знает! — все ещё с недоверием, ответил он, — Все вы не в меру болтливы. Впрочем, сам виноват — нечего было давать волю языку.
— Я только не понимаю, каким образом проблемы банкира относятся к тебе?
Толик, наконец, успокоился, взял с тарелки кружочек сервелата.
— Я долго дожидался момента, чтобы прижать главу «Интерресурса» к стенке. В свое время, когда мы были друзьями, Бурмистров и его подельщики, основательно нагрели меня. Вот мне и хотелось получить от него причитающийся должок. Но тайна о прошлом уважаемого Дениса Карловича неожиданно стала известна уголовным авторитетам. Понятно, они со мной делиться не захотят. Сами попросят поделиться, а потом накажут Докучая за предательство. Таких шуток с пышными похоронами, какие устроил себе Бурмистров, в уголовном мире не прощаются. Вопрос только в том, как скоро последует возмездие. Понятно: сегодня он окружил себя охраной. Но количество телохранителей — не панацея от беды. Рано или поздно…
Он не договорил и лишь с сожалением вздохнул.
Петяева с тревогой посмотрела на своего собеседника.
— А вдруг он завтра же постарается исчезнуть?
— Главное, не выпускать его из виду и быть готовым к любым неожиданностям. Я ведь на прошлой неделе и мотался в столицу только для того, чтобы мне сообщили, в каком из западных посольств он объявится. А как только Докучай сдаст паспорт для получении визы, я и выдвину ему свой ультиматум. Лишь бы опередить жаждущих мести авторитетов. Откажется — будет иметь дело с Клошем и его командой. Впрочем, где бы он от него не скрывался, его все равно найдут.
— Марк, а откуда ты его знаешь? — спросила Виолетта Павловна.
Гость, наконец, прижав её к себе, ухмыльнулся:
— Даже если ты будешь знать очень много — все равно состаришься.
Она тяжело вздохнула в его объятиях:
— Разве женщине говорят о старости?
— Своей женщине можно говорить все. — Ответил он и повалил её на диван.
5
Третий час подряд Вован водил компьютерного героя по дьявольским лабиринтам, отвоевывая у владыки зла новые территории и освобождая из потустороннего царства заложников и пленников. В добром молодце, который так лихо орудовал мечом и щитом, он подразумевал себя и потому бесстрашно бросался на загробных чудовищ и демонов.
Ему никто не мешал. Не только в служебных апартаментах депутата Пантова, но и во всем здании думы уже никого не было. Домой идти не хотелось, и Вован крутил любимую компьютерную игрушку только потому, что не знал, чем бы ещё себя занять. Настроение было пакостное.
Если смотреть на все объективно, то после того как икона оказалась у Пантова, Вован попросту остался не у дел. Он замечал, что депутат стал сторониться его, при каждой возможности старался подальше отправить от себя. При появлении Вована в кабинете шефа, когда случалось, что велись какие-нибудь переговоры, Пантов сразу замолкал и устремлял на него свирепый взгляд: «Тебе что здесь надо?» Что говорить, если старый дружок Бобан, которого Неаронов в свое время пристроил к депутатской кормушке, и тот стал тяготиться его присутствием.
Вован просто не мог понять, какая собака могла укусить патрона. Даже в Марфино, куда Пантов перед выборами наезжал чуть ли не каждую неделю, он перестал брать его с собой. А ведь когда-то шеф даже шагу не мог ступить в этом рабочем городке, если Вована не было рядом. Потому что все замыкалось на него — Неаронова. Только с ним общались сборщики подписей в поддержку Пантова, его хорошо знали в префектуре, а сторонники и активисты предпринимательской партии, которую представлял на выборах Пантов, иногда до утра не покидали его гостиничного номера. Вован пил, гулял — он никогда и не скрывал этого, — но до мельчайших подробностей был в курсе всех дел, которые происходят в избирательном округе. И разве не его заслуга была в том, что рейтинг Пантова, когда не Алистратов, а он, Вован, считался правой рукой депутата, рос изо дня в день!
Порой Неаронову казалось, что в смене милости на гнев виноват только выскочка имиджмейкер, которому чуть ли не в рот заглядывал шеф. Нет, он не спорит, что с появлением Алистратова характер и поведение Пантова существенно изменились. Он уже не разбрасывал, как в былые времена, матюги направо и налево. Из лексикона исчезли его любимые словечки «бляха-муха» и «ептыть», без которых ещё несколько месяцев назад он не мог связать и пары предложений. За последнее время Вован ни разу не видел своего шефа в джинсах. Он стал строго, но модно одеваться и не снимал пиджака и галстука даже в тридцатиградусную жару. Он даже перестал трескать водку и, увлекшись дочерью спикера, казалось, забыл, на какой улице находится заведение госпожи Петяевой, которое он регулярно посещал почти каждый выходной.
Конечно, Вован не дурак, и нисколько не сомневался в том, что перемены в облике Пантова — дело временное. Пройдут выборы, слиняет в свою Москву Алистратов, и, если Пантов победит, все встанет на свои места. Но останется ли он у тела патрона и сможет ли в дальнейшем пользоваться хотя бы маленькими объедками депутатской власти, которые ему полагались по должности помощника? А ведь он уже так привык повелевать и никого не бояться…
Вампиры и демоны все-таки обложили героя-освободителя, загнали к краю скалы и сбросили в пропасть. Неаронов выключил компьютер и посмотрел на стенные часы. Шел десятый час в вечера.
Нет, чего бы это ему не стоило, а надо с глазу на глаз встретиться с Пантовым и выяснить отношения. Если депутат по-прежнему нуждается в его услугах и помощи, то Вован попросит лишь одного — не унижать. Но если он на что-то обижается и их дружба угасла, то пусть так и скажет. Неаронов уйдет с дороги.
Он накинул не себя куртку и вышел из кабинета, решив нанести Пантову неожиданный визит.
Подъехав к дому, в котором жил босс, он запрокинул голову вверх. В окнах квартиры Пантова горел свет. «Уж не утешает Мишеньку ли на своей груди дочь спикера?» — подумал Вован, но смело зашагал к подъезду.
Дверь открыл депутат. Он был в длинном атласном халате.
— Тебе чего?
— Важный разговор есть, Михаил Петрович, — ответил Вован.
— Важный для тебя или для меня?
— Для нас, — чуть слышно ответил помощник.
Пантов с ехидной иронией улыбнулся:
— Ну, проходи. Только больше четверти часа я тебе уделить не смогу. Так что начинай плакаться с порога…
Они прошли на кухню, но Вован успел заметить, что в зале на столе стояла бутылка «Мартини» и тарелки с закусками. Пантов, явно, ожидал гостей. «Но разве гостей встречают в домашнем халате? Уж, не Алистратова ли с подружками ожидает шеф?» — подумал Вован и присел на краешек стула. Пантов, поправив ворот халата, выжидающе смотрел на него.
— Я не могу найти себе места, Михаил Петрович! Просто не знаю, какая кошка пробежала между нами.
— Я так и думал, что ты придешь выяснять отношения.
— Но вы хотя бы объясните, в чем причина вашего охлаждения к моей персоне. Разве я в чем-то провинился? Или что-то не так делаю?
— Ты виноват уж в том, что на свет родился. — Злорадно засмеялся Пантов, но через несколько секунд его глаза заполнила ярость, — Смываться тебе надо из этой области, Вован.
— С чего бы это?
— Нашкодил очень. Вот с чего! Марфинская бабка, у которой вы стянули икону, подробно описала твою физиономию.
— Кому?
— Пока только Алистратову. Он останавливался у неё в доме, когда приезжал в Марфино. Теперь ты понимаешь, почему я тебя не беру с собой в этот городок?
Вован опустил голову.
— Может вернуть ей икону? Подбросить и старуха успокоится.
— Ты с ума сошел. Икона уже в чемодане у француза.
— Я её выкраду…
— Думай, что говоришь! Он сразу же обратится в милицию. И тогда уже сыщики всерьез заинтересуются, что это за ценность такая, которую в течение короткого времени крадут дважды! Только учти, если делу с иконой дадут ход, я тебя выгораживать не стану. А послушаешься совета и исчезнешь, постараюсь все уладить.
— Вы бы и так могли все уладить…
— Достаточно, Неаронов! — Пантов в гневе стукнул кулаком по столу, — Последнее время я только и делаю то, что вытягиваю тебя из разных передряг. Ты слишком возомнил о себе! Даже стал указывать, как мне себя вести…
— Но ведь Алистратов указывает!
— Ты — говно по сравнению с Алистратовым. Мизинца его не стоишь!
Помощник гордо поднял голову:
— То-то я и вижу, что с приездом этого московского выскочки ваш рейтинг начал резко падать. А когда я помогал вам и мы работали бок о бок, в Марфино в вашей победе никто не сомневался! Разве вы не видите, Михаил Петрович, что вас топят.
— Убирайся! — сквозь зубы процедил Пантов.
Но Вована уже прорвало.
— И со мной вы ничего не сделаете. Ни-че-го! Мало того, вы предпримите все меры, дабы с моей головы не упал ни один волосок. Иначе сами окажетесь в дерьме. Разве не вам я принес икону? Разве не у вас оказались статуэтки коллекционера Бронзы? В конце концов разве не для вашей избирательной компании типография шлепала поддельные опросные листы?..
— Ты мне угрожаешь?
— Ну, что вы, Михаил Петрович! — нервно засмеялся Неаронов, — Как я вам могу угрожать? Разве я враг сам себе? Вы, при ваших связях и депутатской неприкосновенности отделаетесь испугом, а меня за убийство Бронзы и ограбление старухи надолго упекут за решетку. Нет, бежать в милицию и жаловаться я не собираюсь. Но и вы меня туда не сдадите, потому что я слишком много о вас знаю.
— Вон ты как повернул дело! — выдавил из себя удивление Пантов, умерив ярость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31