Автострада пересекала мост за мостом, дельту Рейна, устремляясь к Роттердаму.
Компания «Бэч АГ» занимала высокое белое здание в окружении цветников с желто-красными львиными зевами и других похожих на него белых зданий. В приемной блондинка-секретарша демонстрировала в улыбке не только все свои белые зубы, но также и розовые десны. Кофейный столик был завален рекламными брошюрами компании и номерами журнала «Эко», чтобы показать, что сердце компании находится в Должном месте.
Всего три минуты ушло на то, чтобы появился строгого вида секретарь и проводил меня к лифту и на одиннадцатый этаж. Кабинет Управляющего по юридическим вопросам выходил окнами едва ли не на всю Голландию и на добрую часть Северного моря. Сам управляющий сидел так, что на фоне окна вырисовывался только силуэт. Он встал мне навстречу.
— Хендрик Пиенаар, — сказал он. — Не желаете ли присесть?
Он был полным и бледным, с напыщенными манерами, соответствующими его месту в комнате. У него были большие рыжие усы словно бы служившие для того, чтобы компенсировать недостаток волос, которые вели безнадежно проигрываемую битву со сверкающим куполом черепа. Он пожал мне руку и помахал в сторону кресла. Наступила длинная пауза. Как я понимал, предполагалось, что я заполню ее словами. С едва уловимым акцентом он произнес по-английски:
— У вас какого-то рода проблема, насколько я понимаю.
— Ну, не то чтобы проблема, — сказал я. — Просто одно дело, возникшее как второстепенное на фоне кое-каких справок, которые я навожу от имени одного клиента.
Он кивнул. Его пухлые пальцы были похожи на гроздь бананов, облепивших авторучку, которой он делал пометки.
— А кто этот клиент? — спросил он.
— Морэг Салливан, — ответил я и нанес легкий удар. — Жена Джеймса, увы, погибшего.
Пальцы спокойно продолжали писать.
— И какова же природа этой справки?
Я переписал серийный номер желтой бочки из своей записной книжки на листок бумаги и передал его через письменный стол.
— Вы не могли бы рассказать мне о содержимом желтых бочек, на которых нанесен вот этот код?
Он достал очки со стеклами в форме полумесяца, надел их на нос и отвел руку с листком, чтобы лучше в него вглядеться. Потом он нажал на клавиши ближайшего к нему компьютера и подождал секунду. Рот под рыжими усами улыбнулся.
— Детергент, — сказал он. — Моющая жидкость. Используется для чистки, а также чтобы смывать пролившуюся нефть. Здесь, в «Бэче», мы производим химикалии с чувством ответственности.
Я кивнул и улыбнулся, воздавая должное составителю рекламных проспектов, сочинившему эту фразу.
— Стало быть, нет никакой возможности, чтобы химикалии с таким серийным номером могли принести вред?
Он рассмеялся этаким сердечным «хо-хо!» любителя пива.
— Ну, если хлебнуть этого по ошибке, — сказал он, — то могут возникнуть небольшие проблемы с желудком. Но ничего такого, что могло бы убить.
Теперь его самонадеянность вернулась к нему полностью, и это было как раз тем, чего я добивался.
— Вам, возможно, будет интересно узнать, — сообщил я, — что содержимое некоторых бочек, маркированных таким вот образом, оказалось сильным отравляющим веществом, чрезвычайно токсичным для морской природы.
Его улыбка не уменьшилась.
— Это невозможно, — сказал он.
Я полез в свой чемоданчик и извлек оттуда завернутый в пакетик диск Джокки.
— Это крышка одной бочки, находящейся в распоряжении моих клиентов, членов семьи Джеймса Салливана. У меня есть медицинское свидетельство, что содержимое той самой бочки, на которой была эта вот крышка, явилась причиной серьезного раздражения с последующими локальными волдырями и потерей кожи. Я говорю о ребенке! — И тут Пиенаар перестал улыбаться. Его рот под рыжими усами превратился в тонкую, мстительную линию. — До того, как эту крышку сняли, она была опечатана. Взгляните, на ней стоит тот серийный номер, о котором мы говорили.
Он посмотрел на меня. Потом вгляделся в то, что находилось в пластиковой упаковке.
— Извините, — произнес он, поднял телефонную трубку и что-то сказал по-голландски. Потом опустил трубку и обратился ко мне: — Разумеется, компания «Бэч АГ» полностью отрицает возможность любых вредных последствий от обсуждаемого нами продукта. — Он пожал плечами и одарил меня обаятельной улыбкой. — Я пригласил нашего управляющего производством, мистера Смита, принять участие в разговоре.
Управляющий производством явился. Этакий худой, жилистый мужчина с тенью беспокойства на сером лице. Пока Пиенаар вводил его в суть дела, он пытался выглядеть расслабленным. Когда Пиенаар закончил, мистер Смит сказал по-английски:
— Отравляющее вещество, вы говорите? — Его акцент был сильнее, чем у Пиенаара. — Стало быть, кто-то повторно использовал эту бочку, и я затрудняюсь сказать, для чего именно.
— Она находилась вместе с партией грузов, поступившей в каменоломню Арднабрюэ. В некоторых из этих бочек действительно содержался детергент.
— Тогда я ничего не понимаю, — сказал он.
Я передал Смиту пластиковую упаковку. Он развернул ее и осмотрел крышку с обеих сторон. Его лицо прояснилось. Он сказал что-то мистеру Пиенаару по-голландски. Мистер Пиенаар погладил свои усы, о чем-то размышляя. Потом сказал:
— Извините, вы не подождете нас секундочку?
Они отвели меня в серо-сизую комнату и дали сегодняшний номер «Файнаншел таймс». Я не стал читать газету. Мне надо было над многим подумать. Я был уверен, что компания «Бэч АГ» способна ошибаться. Но в равной мере я был уверен и в том, что они не пойдут на сознательно неверную маркировку разъедающих веществ. Что мне необходимо сделать — так это напугать их своей наживкой настолько, чтобы они и не заметили настоящих вопросов.
Когда меня пригласили обратно в кабинет, оба управляющих стояли у письменного стола, а крышка от бочки лежала между ними на промокательной бумаге. Вокруг них витал неопределенно-самодовольный дух, свойственный экспертам, готовящимся перевернуть доказательства обвинения вверх тормашками.
— У нас тут проблема, — сказал Пиенаар. — Кто-то подделал.
— Что именно?
Мистер Смит поманил меня рукой. От него пахло ароматическим трубочным табаком. В руке он держал шариковую авторучку, словно дирижер свою палочку. Смит постучал авторучкой по крышке бочки.
— Поглядите, — сказал он. — И послушайте. Это не от бочки с детергентом.
— Но серийный номер тот самый, — возразил я.
— Присмотритесь, — продолжал он. — Вот тут, где краска стерлась. Под ней есть другая краска.
Я наклонился и посмотрел. Камни Камас-Билэча соскоблили кусочек желтизны. Обнажился металл, но между металлом и желтизной виднелась узкая красная полоска.
— Мы не пользуемся этим цветом, — сообщил Смит, указывая своей авторучкой на красную полоску. — Во всяком случае, не для детергентов.
И он просиял, как будто доказал что-то очень важное.
— А для чего вы используете красный цвет? — полюбопытствовал я.
— Для мусора, — сказал Смит. — Грязные химикалии. То, что называется токсичными отходами.
Глава 20
Воцарилось молчание. Я слышал дыхание Смита и стук своего сердца. Фотография, сделанная Эваном, стычка Джимми Салливана с Дональдом Стюартом, рубцы на теле Джокки, огненное дыхание бочки в том сарае, в Дэнмерри... Они сначала не имели отношения друг к другу — все эти вещи. Но внезапно стали походить на слова в неизвестном мне языке, который я теперь начинал понимать.
— Как мог на бочке с отходами оказаться серийный номер промышленного детергента? — спросил я.
— В настоящий момент строить предположения невозможно, — заявил Пиенаар.
«Все правильно, Фрэзер, — подумал я. — Пора заставить этих ребят фонтанировать, как и полагается фонтанам». Я произнес вкрадчиво:
— Мне помнится, что существуют законы, запрещающие наносить на бочки с отходами краску нового цвета, снабжать их фальшивым клеймом и перевозить морем через границы.
Пиенаар резко побледнел, и его увесистый подбородок затрясся. Он сказал:
— Подобное обвинение я не обязан удостаивать каким-либо ответом. В Голландии, равно как и в Англии, существует закон о клевете.
— Мы вполне ответственная компания, — добавил Смит.
— Хватит, — сказал Пиенаар. — Беседа окончена.
Я пожал плечами:
— Как вам будет угодно. Можете выбросить меня из кабинета. Я остановлюсь у первого же телефона и позвоню пятерым журналистам, занимающимся охраной окружающей среды, и, конечно, в полицию.
— Про нас нечего будет публиковать, — сказал Смит.
Я посмотрел на Пиенаара. Его взгляд блуждал где-то далеко. Он явно обдумывал тот факт, что даже если объяснения «Бэч АГ» будут безукоризненными и у них вообще все в порядке, все равно вопросы у меня такие, что причинят компании огромный ущерб. Я взглянул на свои часы «Роллекс».
— Сейчас половина первого, — сказал я. — Даю вам время до двух.
Смит начал было говорить что-то, но я уже закрыл за собой дверь кабинета и покатил на своем «мерседесе» этак расслабленно в ресторан. Там я заказал себе жареных мидий с печеными яблоками и луком и в придачу пива. Ел я не спеша. А в кабинетах «Бэч АГ», должно быть, вообще не ели.
Когда я вернулся в это белое здание, мистер Пиенаар выглядел постарше. Его пухлые руки оставили потные отпечатки на ореховой облицовке стола, когда он, вставая, оперся на них. Он улыбался.
— Мистер Смит сейчас явится, — произнес он как бы с облегчением. — Я думаю, у нас есть возможность указать вам на такие источники информации, которые принесут больше пользы вам, чем нам.
Я ответил ему улыбкой. Он просто собирался отфутболить меня подальше. И это было именно то место, куда я хотел попасть.
Вошел мистер Смит. Его трубка курилась очень весело, а в правой руке он держал крышку от бочки.
— Итак! — провозгласил Пиенаар в манере ведущего какого-нибудь шоу.
— Мы проделали рентгеновский анализ, — сказал Смит. — Мы обнаружили под этой желтой краской другой серийный номер. — Он сделал паузу. — И это безусловно серийный номер «Бэч АГ» для отходов.
Я улыбнулся и ему, и мистеру Пиенаару. Мистер Пиенаар улыбнулся мне. «Мы с вами откровенны и открыты, — говорила эта улыбка. — Хотя могли бы припрятать все это и подсунуть вам любой старый товарный счет. Но „Бэч АГ“ не может лгать».
— Так или иначе, этот серийный номер создает проблему, — продолжал Смит. — Поскольку речь идет о партии товаров, взятых у нас по контракту одним поставщиком. Хотя в данном случае мы, разумеется, не можем нести за это ответственность.
— В самом деле, — согласился я. Последовала пауза. — Но не кажется ли вам, что не следует в дальнейшем прибегать к услугам такого поставщика, который может позволить случиться подобному.
— Мы глубоко сожалеем, — сказал Смит.
— Возможно, вы могли бы информировать меня, кто этот поставщик? — спросил я.
— В данном контракте существует пункт о конфиденциальности...
— Ну, на чисто информационной основе. Чтобы помочь мне с дальнейшим ведением моего дела. Поскольку компания «Бэч АГ», похоже, ни с какой стороны не заслуживает порицания и по-настоящему стремится к сотрудничеству.
По глазам Пиенаара было видно, что он прикидывает, насколько важна для него подобная сделка.
— Очень хорошо, — сказал он. — Вы должны подписать оправдывающий нас документ.
Он что-то сказал в селектор, потом уселся обратно в кресло. Смит набивал свою трубку.
— Между прочим, — небрежно обронил я, — не работает ли на вашу компанию некий Курт Мансини?
Пиенаар нажал на клавишу своего компьютера.
— Нет, — сказал он. — У нас такой фамилии не значится.
— Очень плохо, — сказал я.
Теперь, когда я увидел «Бэч АГ» в действии, я ничему не удивлялся. Вошел секретарь. Я подписал документ, предписывающий мне соблюдать конфиденциальность и снимающий с «Бэч АГ» какую-либо вину. Все это не стоило даже бумаги, на которой было написано, но для Пиенаара это был способ сохранить лицо. После этого Пиенаар протянул мне чистый конверт.
Внутри этого конверта лежал листок бумаги с названием фирмы — «Очистка отходов» и с женевским номером ее телефона.
— Все, что мы могли сделать, чтобы вам помочь, — сказал Пиенаар.
Я с улыбкой пожал его влажную руку. Он улыбнулся в ответ. На какое-то мгновение эта комната наполнилась сверканием зубов.
А потом я поехал в аэропорт.
С высоты в десять тысяч футов Женева была окутана грязной вечерней дымкой. И знаменитое озеро — тоже. Неподходящее место для костюмов из гребенной шерсти. Пока я добирался от здания аэропорта, оснащенного кондиционерами, до такси, я истек потом.
Озеро вблизи выглядело очаровательным, прохладным и голубым. Женевцы раскатывали на яликах с яркими полосами на парусах, а их детишки резвились на берегу. Я полулежал на заднем сиденье и чувствовал себя каким-то испорченным, липким и старым.
Гостиница «Дю Роне» неплоха, если вы прибыли по делам. Я принял душ, съел великолепно приготовленный обед в ресторанчике у озера, любуясь в окно на большой фонтан. Потом я сделал этакую пробежку в доказательство, что все еще тренируюсь для участия в «Трех Бенах».
На следующее утро я надел угольно-серый костюм, взял черный чемоданчик и отправился на такси отыскивать дом №14 по улице Шалли. Это было какое-то совершенно неподходящее место для избавления от отходов: никаких дымовых труб, никаких мусоросжигательных печей — просто слова: «Очистка отходов» на медной табличке среди прочих медных табличек у глянцевитой черной парадной двери неброского восемнадцатиэтажного здания. Я прошел сквозь эту дверь в позолоченный лифт, сработанный из сварочной стали.
На пятом этаже очень миленькая секретарша в коротком черном платье, на вид весьма дорогом, сладко улыбнулась мне и сообщила, что я, очевидно, и есть мистер Фрэзер. Я с удовольствием признал это. Она провела меня по коридору в кабинет, обшитый деревянными панелями, с большой вазой лилий на боковом столике. У мужчины, сидевшего за письменным столом, было приятное овальное лицо школьника, волосы песочного цвета и длинный нос. Он встал, лучезарно улыбаясь, и протянул мне руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42