— Только разок, а? — сказала она льстиво.
Только разок уже был, когда я вернулся с Карибского моря и отправился нырять в холодное Северное море для того, чтобы она смогла выкупить закладную после первого лечения барбитуратами. Только разок был, когда я выбрался из сумасшедшего дома и определился в эту выгребную яму работы по разводам для того, чтобы поддерживать такой образ жизни Ви, к которому она привыкла.
— Ради мамочки Ви, — сказала она.
Так тому и быть. Гарри Фрэзер, тот самый, который ходил в серых фланелевых шортах в «Лампедузу» на Кингс-роуд, расплачивается с мамочкой Ви за то, что она его вырастила.
— И между прочим, — сказала она, — я опять буду работать с Томом Финном.
— С кем?
— Ты должен знать. Он поставил «Бегущего Чарли»!
— Превосходно.
— Будет очень мило снова поработать вместе.
Я буркнул что-то одобрительное. Во время моего третьего, и последнего, года в Карибском море Ви снималась в каком-то «Бегущее Чарли» и было это на Тортоле, на Виргинских островах. Она заставила Проспера и меня сниматься в качестве статистов. У меня не было ни малейшего представления, что потом произошло с этим фильмом, но что касается Ви, она считала ту свою роль вершиной карьеры.
— Я позвоню Морису, — сказал я. — Не оставляй своих надежд.
И я позвонил Морису, который проводил свои дни, пропивая остатки наличности своих клиентов в пивнушке на Джеррард-стрит Я высказал ему предположение, что мать, возможно, вышла замуж в ранней юности, и он ухватился за эту идею, как я ухватился за Гектора тогда, в тумане. А потом я оборвал связь с цивилизованным миром, положив телефонную трубку, и возвратился к причалу, к свежему воздуху и к своему катеру.
Глава 9
«Флора» прибыла на свою стоянку, когда я лазил вокруг палубы «Зеленого дельфина», укрепляя такелаж. Мошкара так и кишела вокруг. А в заливе прогуливался какой-то лосось, расплескивая воду своим хвостом.
Ветер стих. Поверхность воды походила на полированный щит и единственными звуками были отдаленное бормотание течения у Хорнгэйта да плеск ручья, вливающегося в залив. Но вот со стороны моря послышалось мурлыканье дизеля. Я поднял глаза. Спустя мгновение какая-то стремительная красная яхта лихо прокатила сквозь теснины залива. В ней было футов пятьдесят длины. Угольного цвета фибергласовые мачты. Ненатянутые паруса были свернуты на дужках укосин, словно у большого парусного судна. Под носом яхты, в углублении, находился втягивающийся вовнутрь бушприт. На корме позолоченными буквами было выведено: «Бонфиш». Якорь яхты гремя цепью, плюхнулся в воду. Мужчина в кабинке поднял обе руки в приветствии. Он был невысоким и коренастым, в ярко-красной куртке от Генри Ллойда и в шерстяной шапочке зеленого, оранжевого и золотистого цветов — национальных цветов Растафариана. У мужчины были карие глаза миндалевидной формы и традиционные для уроженцев Мартиники белые зубы. В этой непритязательной кельтской среде Лоч-Биэга он выглядел столь же экзотично, как золотистого цвета иволга в стайке скворцов.
Прибыл Проспер Дюплесси.
Я захватил с собой собственную бутылку и направился к яхте. Проспер бросил какие-то листки бумаги в шкафчик каюты и хлопнул меня по плечу.
— Добро пожаловать в Шотландию. Встречай экипаж. — Он опустил голову вниз, к крышке люка над сходным трапом, и позвал:
— Лизбет!
Снизу появилась женщина. Брюки-фартук на подтяжках из непромокаемого клеенчатого материала, небесно-голубая тенниска под цвет ее глаз, ну и еще широкая белозубая улыбка.
— Гарри Фрэзер, Лизбет Вандекаа, — представил нас Проспер.
— Мы уже встречались, — любезно сказал я. — Вы были с Дэвидом Лундгреном.
— Да, верно, — сказала она.
Ее улыбка не дрогнула. Короткие и мощные пальцы Проспера уже были на пробке бутылки с «Крэгом».
— Дашь нам рюмки, красавица? — попросил он.
Лизбет принесла снизу три рюмки. Пробка хлопнула, и эхо отразилось от стен Лоч-Биэга.
— Я вернулся с морских испытаний прошлой ночью, — сказал Проспер. — Бросил якорь в Лоч-Биэге, на мысу. Там уже стоял «Астероид». Дэвид пригласил меня на борт отобедать. Лизбет была там. И вернулась назад со мной.
— Я поднималась на вершину Бен-Мор, — сказала Лизбет. — Дэвид очень любезен. Но некоторые из его приятелей...
Она пожала плечами и покраснела.
— Отъявленные волосатые фашисты, — заявил Проспер. — Дэвид кормит их сырым мясом перед регатой «Три Бена». Парочка этих ребят пыталась откусить кусочек от Лизбет.
Румянец на щеках Лизбет стал ярче.
— А она моя соседка, — продолжал Проспер. — Вот я ее и спас.
— Проспер очень ко мне внимателен, — сказала она. — А Дэвид, возможно, очень жесткий человек.
— Очень маленький, — сказал Проспер. — Но это его проблема.
Лизбет засмеялась, застенчиво прикрыв рот рукой. Проспер похлопал ее по коленке. Судя по этому, у него были на нее собственные планы, в которые, вероятно, не входило лазание по скалам.
— А как тебе Эван и очаровательная Фиона? — спросил он меня.
— Оба очень милы, — сказал я.
— Да, — согласился Проспер. — Старина Эван вовсю досаждает Дэвиду. Ты об этом знаешь?
— А тебе кто рассказал?
— Они. Эти ребята, питающиеся сырым мясом. Они готовы затравить Эвана до смерти. Наиболее милым способом из всех возможных.
— В таком случае, — неожиданно вмешалась Лизбет, — я пью за здоровье Эвана.
— Надеюсь, что это означает и за всех нас тоже, — сказал Проспер.
Остаток вечера прошел так, будто мы отмечали какой-то праздник.
Было уже темно, когда я вернулся на «Зеленый дельфин». Прибыли новые суда, и в центре прозрачных облачков мошкары горели якорные огни. Все это выглядело очень уютно. Но я по-прежнему думал о Морэг Салливан и ее четверых детишках, которые были где-то там, у темного моря. И я чувствовал себя обманщиком, потому что до сих не поговорил по-настоящему с Дональдом Стюартом.
На следующее утро меня разбудил грохот какого-то якоря. Я поднялся на палубу вовремя, чтобы увидеть, как «Астероид» пятится задом к своей якорной цепи посередине залива. Шестеро мужчин самого сурового вида стягивали вниз его главный парус.
Я приготовил чай и уселся на верхушку рубки, наслаждаясь утренней прохладой. В течение следующих двух часов, по мере того как день становился теплее и тучи уплывали вверх от холмов, примерно дюжина яхт добавилась к флотилии, уже стоявшей в бухте. Большинство тут принадлежало к тяжеловесным прогулочным судам устаревшего типа или же к океанским гоночным яхтам с добавленными к ним удобствами для круизов. До регаты «Три Бена» оставалось еще три недели, и настоящие гонщики все еще находились южнее, работая на своих спонсоров.
На «Зеленого дельфина» уставилось множество глаз. По сравнению с остальными судами три его стакселя на роликах и высокая изогнутая мачта выглядели тонкими и, может, не очень надежными. А народ все прибывал. Это не были обычные закоренелые гонщики. Это были краснолицые приветливые люди, привыкшие к круизам. Они заглянули сюда, чтобы провести денек на воде, ну а потом немножко насладиться шотландским гостеприимством.
К половине одиннадцатого на причале уже было полно людей, распивающих виски. Я сошел на берег. Фиона пробилась ко мне через толпу и сказала:
— Я хочу вас познакомить с Джерри Файном.
Она взяла меня под локоть, сопроводив это свойским пожатием, и подвела к мужчине в голубой шерстяной фуфайке, надетой под старый черный непромокаемый костюм, с сальными черными космами волос и с тревожными глазами.
— А это Алиса, — сказала Фиона.
У Алисы Файн было красное лицо и острый нос. Если ее муж напоминал собаку-ищейку, то Алиса скорее походила на маленького терьерчика со скверным характером.
— Вы, кажется, управляете рыбными фермами? — спросил я после того, как нас представили друг другу.
— Это мне за мои грехи, — вздохнул Файн.
Вид у него в самом деле был как у кающегося грешника.
— Прекрасный бизнес, — успокаивающе сказал я.
— На мой вкус, лучше работать под землей, в канализации. — Он засмеялся, но без достаточной иронии, чтобы это выглядело убедительным.
— Я пытаюсь добраться до одного парня по имени Дональд Стюарт, — сказал я. — Насколько я понимаю, он работает на вас?
— Вам не повезло, — ответил Файн, впервые выказывая признаки истинного наслаждения. — Он уехал в Блэкпул на неделю. Дэвид Лундгрен дал ему выходной, что-то вроде этого. Вообще-то сейчас самое напряженное время года. Турниры в Хэнли, в Уимблдоне... Всем требуется майонез из лосося.
— Да уж, не повезло, — согласился я. — Как досадно. И как удобно.
Глаза его жены излучали колоссальную энергию.
— А для чего вам нужен Дональд? — спросила она. — Кстати, он не работает на Джерри. Он работает на Дэвида.
— Мы все работаем на Дэвида, — сказал Файн. И опять с недостаточной иронией.
— Работаем чертовски напряженно, — с горячностью подхватила Алиса. — Только он этого не ценит.
— Алиса, ну пожалуйста, — попросил Файн, болезненно морщась.
— Нет, — сказала Алиса. В ее руке был стакан виски, и он был уже не первым. — Притом, как этот ублюдок, ведет себя, тебе бы следовало подумать о...
И тут в другом конце причала Эван взобрался на тумбу для швартовки и прокричал:
— Хор-р-р-рошо!
Алиса умолкла.
— Правила такие, — объявил Эван. В его руке была рюмка, и он скалил зубы, как возбужденная собака. — Это гонка с преследованием. Мы стартуем согласно гандикапу. Финишируем вместе. Ваше стартовое время вот здесь, в этих конвертах. Я их сейчас раздам. Стартуем от якорной стоянки, как в дни большой регаты. Маршрут — вокруг бакена в Саус-Феррис и обратно. Линия финиша — в теснине залива. Курс — любой, какой вам нравится. Никаких таранов, никакой орудийной пальбы.
Он спрыгнул с тумбы и двинулся через толпу, раздавая конверты.
— Джерри, — сказал Эван и вручил ему конверт. Следующий конверт он, дыша парами виски, всунул мне в руку. — Я рассчитываю на тебя, — прошипел он достаточно громко, чтобы его слышал Файн. — Разорви в клочья этого ублюдка Лундгрена.
Раздав все конверты, Эван ушел на «Флору». Файны на байдарке поплыли к внушительной яхте типа «Уэстерли» с треугольным вымпелом круизного клуба Клайда и начали поднимать паруса. На моем кусочке бумаги значилось время — 13.35. Проспер должен был стартовать на двадцать минут раньше.
— Я последний, — сказал чей-то голос за моей спиной. Это был Дэвид Лундгрен. — Чертовски долго придется ждать. Ну, зато это доставит удовольствие Эвану. — Его улыбка была халтурной подделкой под доброжелательность. — Как вам нравится Шотландия, мистер Фрэзер?
— Очаровательное место, — сказал я.
— Я слышал, вы проявляете интерес к местному обществу? — Он воткнул в зубы очередную русскую сигарету.
— Не понял?
— Задаете массу вопросов.
Его глаза были серыми и твердыми, как галька. Но я заметил в них сильное беспокойство.
— Это моя профессия, — пояснил я. — Мне поручено представлять интересы Морэг Салливан.
— Ах да! — сказал Лундгрен. — От нее ушел муж, я что-то об этом слышал. А вы ведь модный адвокат по разводам.
— Я и другой работой тоже занимаюсь.
Губы с сигаретой сложились в улыбку.
— Жаль, что Дональд Стюарт уехал отдыхать, — сказал я. — Мне кое о чем хотелось бы его спросить.
Он запрокинул свое круглое загорелое лицо к небу и разразился высоким, тоненьким смехом.
— Ему очень надо было отдохнуть.
Я понял, что в утреннем раунде игры, которую ведет со мной Лундгрен, это было все, что я мог получить.
Проспер уже стоял рядом.
— А чего ради мы ввязываемся в эту гонку? — спросил он.
— Только чтобы ею насладиться, — ответил я.
Глаза Проспера были хитроватыми, и ухмылка гуляла по его лицу от уха до уха, Я знал, что это означало.
— Скучно, — произнес он. — Как насчет небольшого пари?
— О! — сказал Лундгрен. — Теперь вы предлагаете.
Я ничего не говорил. У меня было множество пари с Проспером. Если вы играете в азартную игру с одним и тем же партнером и если вы действуете благоразумно, то по истечении года вы более или менее сводите концы с концами. Однако Лундгрен имел в виду иные вещи.
— Создаем общий фонд, — предложил он. — Победитель получает все. Сколько в банке?
— Пять тысяч, — сказал Проспер.
— От каждою, — сказал Лундгрен.
Я открыл было рот, чтобы сказать им, что на мое участие тут рассчитывать не стоит. Лундгрен взглянул на меня и лукаво ухмыльнулся.
— Если меня побьет эта ваша посудина, — сказал он, — то вам с Чарли Эгаттером может повезти с выпуском вашей продукции.
«Брось ты это», — сказал я себе. Пять тысяч фунтов — это три месяца для Ви, а Лундгрен, по всей вероятности, тратит столько на сигареты. Однако у причала стоял гладенький и беспощадный «Зеленый дельфин». «Не стоит думать о здравом смысле, — услышал я чей-то голос. — Просто доверься».
— Отлично, — сказал я. — Давайте попробуем.
Улыбка Лундгрена не изменилась. Проспер засмеялся и похлопал меня по плечу:
— Хороший мальчик.
— Что ж, — поднялся Лундгрен, — я полагаю, мне надо пойти и проконтролировать свой экипаж.
Проспер внимательно наблюдал, как уходит Лундгрен.
— Крутой мужик, — сказал он. — Я знал одного парня на Антигуа. Он пытался помешать Лундгрену строить там пристани для яхт. Так этот парень разорился. Вот такие у Лундгрена приемчики.
— Понятно, — принял я к сведению.
— Он не любит проигрывать. Это очень распространенный недостаток, — заметил Проспер и искоса взглянул на меня. — Кстати, ты снова начал нырять, а?
Я почувствовал, как внутри у меня что-то дрогнуло.
— Нет. С чего ты это взял?
— Я разговаривал с Фионой. Она спросила, не был ли ты ныряльщиком. Я ответил, что когда-то был, но теперь уже нет. Что это все означает?
— Не знаю, — честно ответил я.
— У них есть виды на тебя, мальчик. Я уже тебе говорил. Ты можешь не сдержаться.
— Со мной все в порядке, — заявил я.
— Вот так и должно быть, — сказал Проспер. — Пять кусков этого стоят. Победить должен самый лучший. Если только здесь не окажется Уи Дэви.
Глава 10
Спустя пару часов посередине залива оставались только три яхты: «Бонфиш», «Дельфин» и «Астероид».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42