В школе они сидели за одной партой до восьмого класса, окончив который, Винарт пошел работать.Если бы ему удалось победить хоть в одном виде спорта!После уроков, когда собирались играть в футбол, из-за Науриса капитаны чуть до драки не доходили, а Винарта брали лишь в том случае, если, кроме него, не было никого другого — даже из младших классов. Как он тогда старался! К сожалению, чрезмерное старание обычно бывает непродуктивным — он запутывался в собственных ногах, и мячом сразу завладевал противник, или мяч с подачи летел совсем не туда, куда нужно. У него была весьма скромная мечта: играя вместе с Наурисом в нападении, забить несколько голов — хоть хитростью, хоть недозволенными приемами. Но они почти всегда оказывались противниками, и Наурис одним своим присутствием парализовывал его, а товарищи по команде позже говорили: «Блошиный король заодно с Наурисом!» Наурис же самодовольно смеялся и бросал ему конфеты: «Тцц! Тцц! Тцц!» Мало или много их было у него, но Винарту они доставались всегда. Блошиный король! Откуда только взялась эта блоха тогда! На уроке химии. Сидит себе на щеке. Он поймал и раздавил ее ногтем, а Наурис с отвращением отвернулся: «Блошиный король!» Винарт решил, что теперь все подумают: дом их полон блох, потому что мать работает дворничихой, а в другом домоуправлении еще моет лестницы и живут они в полуподвальной квартире-дворницкой. Квартира вообще-то была ничего, только темновата.Мать рассказывала, что раньше было принято дворникам давать чаевые и дед в календаре отмечал все юбилейные даты жильцов, а в первый день Нового года у него обычно набирался полный карман серебряных латов, потому что он звонил в двери всех квартир подряд и говорил свое пожелание: «Счастливого Нового года, уважаемый господин!»— Копченый окорок тогда стоил двадцать сантимов кило, а деревенское масло на рынке — один лат шестьдесят сантимов. Из довоенных жильцов осталась только Спулга, она одна еще поддерживает старый порядок и никогда меня не забывает.Мать плакала, когда пришлось обменять дворницкую квартиру.В старших классах Наурис начал лениться, и Винарт решил обогнать его в учебе. Он зубрил иностранный язык и готовил домашние задания прилежно, как никогда. Мать недоумевала — мальчишку не оторвать от учебников. Наурис по утрам и на переменах просил у него списать домашнее задание, но в конце четверти оказывалось, что у Науриса отметки все же лучше — ему достаточно было лишь чуть-чуть подтянуться, и пятерки сыпались сами собой: один раз прочел стихотворение — и уже помнил его наизусть, один раз перечитал новые иностранные слова — и уже знал их.
Улица была пуста, и шаги гулко отдавались в тишине. Тьма наступала со всех сторон, окна лишь кое-где светились. Во многих окнах мерцал голубоватый отсвет. Винарт пытался вспомнить, что же сегодня такое интересное показывают по телевидению — почти все смотрят.Судя по запаху, Наурис пил коньяк.— Вообще ты мне подложил свинью, — сказал Винарт. — Пока домой, пока обратно — целый час пропал!— В другой раз носи деньги при себе!— Ты поил его коньяком?— Нет, водкой. Коньяку я дернул в Игавниеки, пока ожидал автобус.— Надо было «голосовать».— Не хотелось стоять с поднятой рукой, словно нищему. Мне нужно было выпить чего-нибудь, чтоб успокоиться. Хлороформ-то его не свалил! Полстакана выпил и вдруг словно захлебнулся. На губах выступила пена, взревел и кинулся вон. Я не сразу сообразил, что делать, ноги у меня словно одеревенели.— Ты что, мало подмешал?— Хлороформа? Скорее, у моего старика он выдохся от долгого хранения в шкафу. В водку я налил лошадиную дозу. Как быстро он бежал и как орал на бегу!— Разве у хлороформа такой характерный вкус, что он не допил и побежал?— Не знаю, — Наурис пожал плечами. — Узнать он меня не мог: мы виделись только один раз — он тогда делал нам камин. В таком случае он сказал бы, когда мы собрались пить. На закуску у меня была копченая салака. Я выложил на стол и развернул бумагу. «Эй, босс! — кричу. — Иди салаку жрать!» Слышу, скребет где-то за трубой. Чтоб быстрее сообразил, я звякнул стаканами. Прибежал сразу. Грязные руки потер о бока.«Сухого или водки?»«Лей, что покрепче!»«Смотри, не нажрись, не сможешь работать».«Лей, не жмись! Нечего звать, если жмотничаешь».«На, лей в кишки!»— Подожди меня здесь, я схожу за деньгами, — сказал Винарт. На него вдруг напала какая-то странная слабость, голова слегка кружилась, ноги подгибались. Только сейчас он начал соображать, что натворил — он нанял убийцу.— Как он бежал и орал! У меня волосы встали дыбом! Ну, думаю, сейчас свалится, должен свалиться… Ни черта! Бежит под горку и орет без слов — как недорезанная скотина! Я прямо вспотел от страха: заберется в лес, ищи его потом там! Я за ним во весь дух, а револьвер тяжелый, болтается в кармане — когда поехал, на всякий случай взял из тайника. Хотел уже было бабахнуть в него, да вовремя опомнился — будет шум. Услышит какой-нибудь лесник, подумает, что браконьеры, и нагрянет потом. Возле речушки он споткнулся. Когда поднимался, я стукнул его рукояткой. Прямо по затылку — бац, бац — и готово. Он только как-то жалостливо просипел.— Дальше ворот не ходи…— Хорошо. Знаешь, закопать его я не смог. Тыкал лопатой и тут и там — везде такой грунт, что о яме нечего и думать. Оттащил в кустарник у заливчика, где никто не ходит, прикрыл хворостом.— Ты спятил!— Между прочим, мы не договаривались о том, чтобы закопать.— Там его оставлять нельзя!— Да успокойся ты, кто его станет искать!Винарт из последних сил поднялся по лестнице и вернулся с деньгами — пачкой пятирублевок в банковской упаковке. Он хотел бросить ее Наурису так, чтобы ему пришлось поднимать с земли, он уже десятки раз пробовал на слух, как прозвучит: «Тцц!», но так и не сказал ничего — отдал Наурису в руки.Больше всего ему хотелось сейчас, чтобы убийца исчез, его присутствие внушало ему ужас, потому что это был не человек, а какая-то модель человека, сотворенная бесстрастными конструкторами: у нее есть разум и мускулы, но совершенно отсутствуют эмоции, и она никогда не узнает, что кому-то может быть больно, она может убить задешево или совсем даром — шутки ради или так просто, мимоходом.Он надеялся, что одержит верх над Наурисом, но оказалось, что это невозможно, как невозможно одержать верх над неживым, но мощным механизмом.Наурис снова оказался сильнее, в глубине души Винарт завидовал ему и восторгался им — человек, который посмел убить.— До свидания.— Чао!Он уже не мог дойти до квартиры, сел на ступеньку лестницы.«Я хотел свить веревку, на которой водил бы их обоих с профессором, а вместо этого свил петлю, которая меня самого удавит!»Он понял, что зашел слишком далеко, но какой теперь толк от этого вывода?И все же он заставил себя вернуться в гараж, потому что около десяти часов должен был прийти Илгонис.«Илгонис в суде сможет засвидетельствовать — Кирмуж работал весь вечер в гараже».Находясь полтора года в заключении, он не переставая думал о мести. С первого дня до последнего. Отомстить Спулге, профессору, Алпу, Илгонису — всем. За себя, за Магоне, за то, что Магоне у него больше нет.Шли месяцы, но жажда мести не очень усиливалась, но и не унималась. Ночами, когда он просыпался, или вечерами, когда ворочался без сна, он отрабатывал ее план. На самом деле это была лишь игра, которая помогала коротать время и ждать освобождения, но он старался уверовать в нее. На свою силу он не мог рассчитывать, он мог надеяться лишь на хитрость и злость. Он упрячет Илгониса и Науриса за решетку! И чем больше будет срок, тем лучше, тем больнее это ударит по родителям! Когда зачитают приговор и Науриса с Илгонисом поведут из зала суда, он, стоя в дверях, скажет с улыбкой: «Это я вас предал! Я донес в милицию!»Продавая мотор и оба моста с первой из украденных Илгонисом и Наурисом машины. Винарт, все устроил так, что его соучастие доказать нельзя было никак — клиент покупал непосредственно у Науриса и Наурису же отсчитывал деньги. Винарт был от этого довольно далеко, во всяком случае, так далеко, чтоб закон не мог задеть его. Казалось, он уже выждал достаточно, настала пора действовать, но деньги текли и текли, его престиж как мастера, умеющего достать дефицитные запчасти к мотору, рос, его благосклонности уже добивались. Честолюбие ему было не чуждо, он понял, что теперь на голову выше Науриса, который стремительно катился вниз, хотя и оставался еще барином, теперь даже большим барином, чем прежде.«Я ведь могу спокойно наблюдать, как он медленно тонет, причем сам при этом нисколько не пострадаю!»Теперь старшие бухгалтеры и главные инженеры, товароведы и журналисты разговаривали с Винартом иначе и обсуждали всякие проблемы как с равным. Мысли, услышанные от одного, он мог другому выдавать за свои, иногда он даже испытывал чувство превосходства, показывая клиенту изношенные детали и объясняя, по какой причине это произошло и что частично виноват в этом завод, где не полностью соблюдается технологический процесс. Будни тоже стали приятнее, он чувствовал себя на особом положении: клиенты старались ему услужить, кто как умел (рука руку моет!), мать совсем загордилась — даже в булочную ходила через служебный вход.Теперь он все сильнее нуждался в услугах воров и потерял последнюю возможность отомстить, потому что понемногу утратил и осмотрительность, которую так соблюдал вначале.«Разве это будет месть, если я и сам пострадаю? И вообще, можно ли отомстить Наурису? Можно ли отомстить бетонной глыбе? Ее можно разбить на куски, но отомстить ей нельзя».Жизнь была прекрасна, хотя и полна мелких страхов: к скупщикам краденого закон относится довольно терпимо.Но тут на голову свалился этот Грунский, которого он никогда даже не видел.— Знаешь, о чем я подумал… Не сохранились ли у тебя контакты с кем-нибудь из колонии?— Так, иногда на улице кое-кого встречаю…— А не было ли среди них какого-нибудь настоящего потрошителя? Такого хулигана, у которого в башке пусто, а кулаки как чугунные гири. Видишь ли, в чем дело… Моих знакомых… Можно сказать, друзей семьи… А ты тут между делом мог бы кое-что заработать. Их терроризирует отвратительный, спившийся субъект. Они уже все перепробовали — и по-хорошему, и по-плохому, ничего не помогает.— Пусть обратятся в милицию.— Нет, в милицию нельзя — дело семейное. А что милиция! Не приставят же к ним сержанта. Может, на какое-то время упрятать его в Олайне? Он, кажется, нигде официально не работает.— Это будет долго тянуться. Я знаю таких, кто месяцами слоняется на свободе, хотя направление уже получил. Не хватает мест.— Найдись у тебя надежный парень, который пересчитал бы ребра этой сволочи и внушил бы, что тот получит еще, если сунется, куда не следует, то, может, он и отстал бы. Твой парень получит денег столько, сколько надо, — это уж я лично гарантирую. Знаешь, ведь бывают такие люди, с которыми иначе нельзя — только палкой по башке.— Старый?— Да, тут волноваться нечего! Лет шестьдесят, к тому же совсем спился!— С такими стариками надо обращаться осторожно: еще испустит дух, когда начнешь говорить по душам.— Ха! Так было бы даже лучше! О таком никто не заплачет, и искать его тоже не станут!«Вначале еще ничего, а теперь уже предлагает убить! Он и впрямь этого хочет! Просто такая мысль не приходила ему в голову», — подумал Винарт.— Разговор у нас с тобой с глазу на глаз. Тебе совсем ни к чему знакомиться с моими друзьями, а мне не обязательно видеть твоего хулигана. Только чтоб не получилось так: возьмет деньги и прости-прощай!— Фирма гарантирует!— Я могу организовать так, чтоб он тебе позвонил. Как бы для того, чтобы сделать камин. Он печник. Этому вонючке очень по душе, когда к нему обращаются: господин Грунский. Более того, он настаивает на этом! Наверно, все же не следует давать ему номер своего телефона — надо придумать что-нибудь другое, чтобы познакомить вас.— Думаете, оттуда, — Винарт выразительно поднял глаза к небу, — ему удастся кому-нибудь позвонить!— Ты… серьезно?— Нет, шучу! А вот тот тип, которого я имею в виду, может, не понимает шуток?— Ну вот, еще раз подтверждается то, что природа не терпит пустоты! Даже гангстеры, оказывается, нужны. Поговори, дело не срочное, но я очень хочу помочь этим людям — они мне дороги и близки. Убивать, может, и не обязательно, а… Сколько это будет стоить?— Таких расценок, профессор, не бывает. Но я думаю, что не очень дорого.— Ловлю тебя на слове! Он довел этих людей до отчаяния. Им ничего другого не надо — просто чтоб больше не появлялся.Винарт закончил регулировку карбюратора, вытер тряпкой запачканные маслом руки и захлопнул капот.— В порядке?— Фирма гарантирует. Засорился жиклер, поэтому мотор и глох на малых оборотах.— Сколько?— Не возьму же я с вас деньги за такой пустяк!— Я так не согласен!— Хорошо, сочтемся, когда приедете в следующий раз.— Только не забудь! До свидания!«Волга» стремительно рванулась с места, как на гонках — профессор любил ездить быстро.Позже Винарт оправдывался сам перед собой: «Я вовсе не хотел быть замешанным в убийстве, идея добавить в водку хлороформа принадлежала Наурису.Ведь я в медицине ни чуточки не разбираюсь, знаю только, что хлороформ применяют, когда необходим наркоз. Но ты не возразил, когда Наурис предложил это! Потому что хотел, чтобы Наурис стал убийцей, подумал — он окажется в твоей власти, но просчитался и теперь понял — он и тебе может всадить нож в живот. Без лишних эмоций — даже из-за денег. А теперь ему всегда не хватает денег, и он уже не выбирает средства, когда хочет их добыть. Как он однажды из-за пустяка подрался с парнем возле пивного ларька в Межапарке. Так двинул ему кружкой в лицо, что тот сразу свалился, заливаясь кровью. Ты испугался неприятностей — люди разбежались с криками: «Милиция!», ты пытался оттащить его, а он продолжал пинать лежащего парня ногами и под конец на глазах у всех сорвал с его руки часы. Нет, ты не собирался шантажировать Науриса и профессора, достаточно было сознавать, что ты способен на это. И все же тебе не удалось остаться в стороне, ты замешан, ты соучастник!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33