.. А мадемуазель Ева?— Она спит. Никак не могла ее разбудить… Наверное, она опять пила свое снотворное.— Давайте спустимся вниз, посмотрим. На втором этаже я стал открывать все двери и заглядывать в каждую комнату. Я чувствовал, что играл хорошо и все больше отводил от себя подозрения старухи.— Никуда не уходите отсюда, — сказал я ей, — я выйду поищу ее вокруг дома.Вскоре я направился к еловому лесу. Ночью я мог оставить там какие-нибудь следы своего пребывания, и теперь представился подходящий момент позаботиться о том, чтобы их не было.Походив, я нашел на кусте свой носовой платок и с облегчением снял его.Я не осмеливался слишком близко подходить к железной дороге — боялся, что меня могут заметить.Через час я вернулся в дом. Там уже был полицейский и служащий железной дороги. Они разговаривали с Амелией.Я понял: расследование началось. * * * — Вы ее родственник? — спросил у меня полицейский.— Почти что. — Я был женихом мадемуазель Элен Лекэн.— Она погибла! — сказала мне убитая горем Амелия, Полицейский и железнодорожник рассказали мне об «ужасном несчастье» с большой осторожностью, щадя меня.Я отреагировал соответствующим образом.— Самое удивительное, — сказал полицейский, — что она шла по дороге в одной ночной рубашке… Она что, лунатиком была?Я повернулся к Амелии, ожидая, что та ответит. Полицейский повторил еще раз вопрос, но служанка лишь пожала плечами:— Когда маленькая была, да… Но потом — никогда… Полицейский оказался философом.— Следователь разберется, — сказал он. Наконец полицейский и железнодорожник ушли.Мне стало несколько не о себе, когда я остался один с Амелией. Старуха действительно, как я уже сказал, была просто убита горем, и я не знал, что и сказать ей. Я уже хотел было заплакать, как и она; не так для вида, как для того, чтобы стало легче, но не вышло.Амелия подошла ко мне совсем близко.— В тот день, — сказала она, — когда вы ступили на порог этого дома, несчастье поселилось в нем. Она плакала, но взгляд у нее был жестким.— Согласен с вами, Амелия…— Эти девчушки были без ума от вас… Они.. Она вдруг запнулась. Я с тревогой стал ждать продолжения. Может, она о многом догадывается?— Они уже не любили друг друга, как раньше. Я просто уверена, что бедняжка Элен покончила с собой! Она знала, что потеряет из-за вас сестру, и не могла с этим смириться!Рыдая, она уже задыхалась.— Вы посланец дьявола! — бросила она мне в лицо, глядя на меня ненавидящими глазами, и рухнула на диван.Я поднялся наверх в комнату к Еве — хотел разбудить ее. Она спала все тем же мертвым сном. Я снова, как и в прошлый раз, дал ей понюхать нашатырный спирт. Она приоткрыла глаза.— Вы меня слышите, Ева?Она сделала какое-то легкое движение головой, которое, по-видимому, означало утвердительный ответ.— Не засыпайте, подождите…Я пошел в ванную комнату и взял в аптечке макситон. Дал ей еще немного, положил на лоб мокрое полотенце.Постепенно Ева стала приходить в себя. Через пять минут ей уже не хотелось спать.— Я опять наделала глупостей? — шепотом спросила она.— Нет, Ева…Я сел на кровать и гладил ее чудесные волосы.— Мне нужно сообщить вам очень печальную весть… Она насторожилась, но все же молчала.— Ужасную вещь… — Я никак не мог начать. Она посмотрела на пустую кровать Элен.— Элен?Я кивнул:— Она… Она ушла? Любопытное предположение!— В каком-то смысле да, Ева, она ушла…— Умерла?!— Да.Ева закрыла глаза. Губы у нее совершенно побелели.— Ева!— Да…— Вы плохо себя чувствуете?— Нет… Как это случилось?— Ева, это она была.., была лунатиком… Это она вставала ночью… Ее нашли.., сегодня утром, на железной дороге…Ева сразу же раскрыла глаза и закричала:— На железной дороге?!— Да…— А мне всю ночь снилась железная дорога, Виктор…— Как это странно…Потом я говорил ей все эти обычные слова, которые говорят в подобных случаях…Пустые слова, которые произносят для утешения.., и которые никто не слышит, даже сам говорящий…Это заняло не так уже и мало времени…Затем пришла Амелия и выполнила свою роль плакальщицы.Сработал, так сказать, предохранительный клапан.Ева рыдала на руках своей старой служанки.Я отступил в глубь комнаты. Смотрел, как они плачут, и с грустью думал, что мне здесь больше нечего делать! Глава 14 Расследование было недолгим.Пришли два апатичных полицейских инспектора, задавали нам расплывчатые вопросы.С точки зрения юстиции в этой драме все было в «порядке».Экспертиза установила, что Элен была сбита поездом в положении стоя, что исключало возможность убийства. Во-вторых, никто в доме, исключая инвалида Еву, в ее исчезновении материально заинтересованным быть не мог. Так что эта сторона дела совсем отпадала. Нельзя же было рассматривать в роли потенциального убийцы женщину-паралитика!«Несчастный случай вследствие нахождения погибшей в состоянии сомнамбулизма» — таково было официальное заключение проводивших расследование. Заключение довольно тонкое. Полицейские воздержались от слов иного порядка и не стали рассматривать версию самоубийства, несколько шокирующую в том случае, когда покойник располагал большими денежными средствами.Похороны Элен состоялись через три дня. Людей было мало. Амелия, доктор Буссик, несколько пожилых соседей — вот, пожалуй, и все.Выходя с кладбища, доктор взял меня под руку, как старый друг.— Можно вас проводить? — спросил он.— Отчего же нет, доктор… Метров пятнадцать прошли молча. Потом, высвободив руку, он остановился.— Скажите мне, господин Менда, вы не находите, что жизнь слишком парадоксальна?.. Вы приезжаете мне сообщить о кризисах младшей сестры, а исчезает старшая…Я колебался: оставлять ли доктора в его заблуждении?— Послушайте, доктор Буссик, я хочу сделать вам одно признание…— Говорите скорее! Я хотел бы умереть от чего угодно, только не от любопытства, мой дорогой друг!— Так вот, насчет кризисов Евы…— Что?Со своим животом, бородкой и пылом доктор был хрестоматийным провансальцем!— Я считаю, — продолжил я, — что кризисы эти были сотворены Элен… Доктор хитро прищурился:— А вы что, воображаете, я об этом не думал?— Я отдаю себе в этом отчет…Вот почему я и заговорил сейчас с вами на эту тему… Я думаю, что у бедной Элен нервная система была совершенно подорвана… Она пробовала отомстить за себя своей сестре, представив ее симулянткой… И поскольку ей это не удавалось…— Все это очень грустно, вздохнул доктор. — Однако жизнь проста, когда не принимаешь ее слишком всерьез. Разве это так сложно понять?..Жгло солнце.Амелия семенила впереди нас.Это было единственное черное пятно во всем этом жизнерадостном пейзаже.— А вы, мой дорогой друг, — спросил у меня доктор, — что вы теперь собираетесь делать?— Упаковывать чемодан, доктор… Что мне еще остается?— Желаю вам удачи, молодой человек! Мы расстались на перекрестке. После недолгого колебания я ускорил шаг и догнал Амелию. Мы шли молча. Что мы могли сказать друг другу? Мы все время молчали, когда были рядом, со дня нашего знакомства. Понурые, вспотевшие, мы подошли к воротам нашего особняка. Ева сидела в коляске на крыльце. На ней было черное платье.Лишь только я увидел Еву, сердце мое сразу же сжалось.Издалека она показалась мне такой слабой и беззащитной!Она ведь была бесконечно одинока.Этот дом без стиля, с патио и китайской крышей, парком и холмом, показался мне вдруг мрачной цитаделью-спрутом, где она была пленницей.Да, Ева в своей печальной коляске, в черном платье и со своим состоянием, которое не давало ей счастья, была олицетворением беспредельного одиночества.— И зачем она только родилась? — вздохнула Амелия.Я уже не мог больше владеть собой. Схватившись руками за ограду и прислонившись к ней лбом, я зарыдал. * * * Амелия с удивлением смотрела на меня. Такого она от меня не ожидала.— Ну входите же! — тихо сказала она. — А то еще люди увидят ..Я прошел к крыльцу под ласковым и спокойным взглядом Евы.Она протянула мне руку, привлекла к себе, обняла за талию и положила голову мне на грудь.— Вы ее так любили, — вздохнула бедняжка.— Я не по ней плачу, Ева… Я плачу из-за вас… Она сразу же подалась назад, рука ее упала на колесо каталки.— Вы это искренне, Виктор?— Да…Я погладил ее волосы, осторожно, нежно. И, ничего не сказав, пошел собирать свои вещи.Я упаковал все в два чемодана. Комната моя, хотя и была залита солнцем, приобрела вдруг в моих глазах очень печальный вид.Так много воспоминаний было связано у меня с ней!..Когда я спустился вниз, Ева была в патио. Она ждала меня и, как только я появился, сразу же уставилась на чемоданы.— Вик! — крикнула она. Я подошел к ней.— Что это значит? Вы.., вы уходите?— Конечно. Вы прекрасно понимаете, что мое пребывание под этой крышей отныне невозможно!— Что вы говорите! Невозможно… Почему невозможно? Вы не можете убежать как трус! Вы не покинете меня…— Кто угодно скажет вам, что…— Я плевала на кого угодно, Вик! Я не хочу оставаться здесь одна!— У вас есть Амелия.— Это называется «есть»?— Видите ли, Ева, будет не совсем прилично, если я задержусь еще здесь. Меня сразу же примут за того, кем я отказывался быть.— А «Шкатулка с Мечтами»?— Боюсь, что это была всего лишь мечта… Да, мечта…— Вы собираетесь повесить ее на меня? Я поставил свои чемоданы на пол и сел в кресло-качалку.— Вы правы, Ева… Я действительно могу быть вашим служащим… Только теперь я буду жить в отеле… Я буду часто приходить к вам и…Ева сложила руки трубочкой и что было силы крикнула:— Амелия!Старуха была недалеко от патио, потому и явилась почти сразу.Теперь Ева обладала здесь полной властью. Она кивнула на чемоданы:— Отнесите вещи господина Менда в его комнату.Тут я не мог промолчать:— Оставьте их здесь, Амелия, я ухожу…— Виктор, если вы уйдете, будет несчастье!— Вы считаете, что его у нас мало, несчастья? — проворчала старуха. Она взялась за мои чемоданы.— Ну куда вы пойдете? — Она мне словно пощечину отвесила.Я покорился. В глубине души я чувствовал облегчение. Я прекрасно знал, что являюсь пленником этого дома. Я в этом уже давно не сомневался. И это ощущение не только угнетало меня, оно придавало мне силы. Тягости существования всегда подавляли мой дух. А здесь я чувствовал себя в безопасности.Ева победно улыбнулась:— Я не могу больше жить без вас, Вик… Она произнесла мой приговор. Теперь, когда ее сестры больше не было, я заменю ей эту сестру. Отныне я буду пленником этой коляски.— Ева, я хочу вам что-то предложить…— Нет, нет, Вик, никаких компромиссов!..— Ева, вы хотите выйти за меня замуж? Сначала она покраснела, потом побледнела… У нее даже рот скривился в гримасе.— Вы смеетесь надо мной?— Нет, Ева… Это единственный способ все нормально устроить… Мы поженимся, и у меня больше не будет соблазна убежать… Конечно, мы подпишем брачный контракт, согласно которому за вами сохранятся неприкосновенными все права на ваше состояние. Мне будет невыносимо сознавать, что многие думают, будто я женился на вас из-за денег.— Но, Вик, ведь никто не женится на парализованных женщинах… Это что-то невиданное!— Хорошо, теперь будет виданное!В ней происходила мучительная борьба: гордость наступала на искушение. Но женщина в ней взяла верх.— Зачем эта жертва, Вик?— А кто вам говорит, что это жертва?— Вы.., вы меня любите?— Я испытываю к вам бесконечную нежность…— Но не любовь!— А нужно ли непременно наклеивать на чувства этикетки? Я не хочу покидать вас, и это уже добрый знак, не так ли?Она задумалась, нахмурила брови:— Я, я вас люблю с тех пор.., с тех пор, как я вас впервые увидела…— Тогда не нужно сомневаться.— Я не сомневаюсь!— Так что же вы тогда делаете?— Я только пытаюсь понять… Вы молоды, красивы…— Спасибо.— Вы это прекрасно знаете. — В ее голосе чувствовалась горечь. — Вы очень красивы, Виктор…— И вы очень красивы, Ева…— Как сломанная игрушка…— Я уже просил вас никогда не вспоминать об этом…— Простите меня. — Она ударила рукой по колесу каталки.— Так что, женимся? — улыбнулся я.— Когда?— Через какое-то время. Нужно подождать, пока окончится траур.— Вы что, серьезно считаете, что траур может окончиться?Слезы вдруг брызнули из ее глаз. Я достал свой платок и стал вытирать их.Я не мог сказать ей все! Пусть уж лучше оплакивает свою сестру, чем ненавидит мертвую! Глава 15 Бракосочетание состоялось через два месяца в обстановке, как это принято говорить, строгой интимности.Мы отправились вдвоем и в церковь, и в мэрию, а свидетелей нашли на месте.Сказать вам, что за эти два месяца я не подумывал о том, чтобы переменить свое решение, значит солгать. Сколько раз повторял я себе: "Ты молод, Виктор, ты красив… Что же ты приковываешь себя к этому инвалиду? Это сумасшествие! Ты не имеешь права делать этого! Женитьба — это не благотворительная акция. Она должна освящать любовь, быть ее продолжением… А как ты можешь принять стерильность такого союза?!Несколько раз я собирал ночью свои вещи и открывал дверь моей спальни… Однако в последнюю минуту меня каждый раз что-нибудь останавливало… И всегда это было что-нибудь разное… Какая-нибудь мелочь — например, скрип в доме, какое-нибудь воспоминание…В конце концов я понял: нет смысла бороться с самим собой. * * * По дороге домой я, управляя машиной, посматривал краем глаза за «моей женой». Она сидела рядом со мной довольно прямо и не теряла на поворотах равновесие. Счастливая улыбка делала ее еще красивее. Я досадовал на судьбу, сделавшую Еву неподвижной.Не будь Ева инвалидом, она была бы самой красивой девушкой Лазурного Берега.Я представлял ее в купальнике, бегающей по пляжу…Теперь, когда мы поженились, я почувствовал огромное облегчение. Когда принимаешь решение такого значения, самый тяжелый период — период ожидания… А когда решение осуществлено, все казавшееся ранее сложным сильно упрощается.Ну что произошло?Я женился на красавице калеке — вот и все.Я спас эту девушку от неминуемой смерти. Разве мог я не соединить после этого наши судьбы?Так и поступают обычно с людьми, которых спасают. Дать кому-нибудь жизнь или сохранить ее — событие незаурядное.Ворота особняка остались открытыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11