Ничего не произошло. Значит, путь свободен.Мы вошли в комнату. Я потянулась, подруга зевнула. Неимоверно хотелось спать. И выпить горячего кофе. К счастью кипятильник у нас был, как и растворимый кофе. По этому я деловито начала собирать на стол. Значит так, кружки, ложки, «Нескафе», шоколадка, вафли, сахар…— Что это? — вдруг спросила Ксюша.— Где?— Шум какой-то… — Она приставила согнутую ладонь к уху и прислушалась. — Или грохот. Но приглушенный, будто мешок с картошкой кидаютЯ последовала примеру подруги и тоже соорудила из своей пятерни локатор. Оказалось, Ксюша права — где-то наверху что-то падало. Я мысленно нарисовала план этажа и вновь прислушалась. Так. Это не в комнатах, не в фойе, не в душевой… Это в дальнем конце коридора. А что у нас там? А там у нас… Балкон!— Сонька! — в один голос заорал мы.— Сонька! — крикнула я, подбежав к окну и толкнув одну из створок. — Соня!Окно не открывалось, видно, примерзло. Рисованная рожица беспечно улыбалась, наблюдая за моими напрасными усилиями.— Что ты делаешь? Бежим скорее! — заорала Ксюша.— Не успеем! — в панике выкрикнула я, с новой силой набрасываясь на раму. Наконец, она хрустнула. Я рывком распахнула окно. В комнату влетел ветер в обнимку со снежной пылью.Ксюша все еще не понимала. Она не так хорошо знала планировку здания. А я, я была уверена, что справа от нашего окна есть пожарная лестница, причем, не прямая, а изгибающаяся углом и один из углов упирался как раз в балкон, на котором падает, как мешок с картошкой, наша подруга.— За мной! — скомандовала я и первой запрыгнула на подоконник.Я была права — лестница была именно справа. Я тут же схватилась за обледеневшую ступеньку и, не обращая внимания на острую боль от впившихся в ладонь ледяных игл, вскарабкалась наверх.Балкон был пуст.— Где она? — спросила подоспевшая Ксюша, озираясь по сторонам.— Не знаю, — ничего не понимая, пробормотала я. — И шума больше нет. Вообще ни звука. Как вымерли все.Как только я это сказала, звук появился. Но не приглушенный, как раньше, а резкий, громкий, противный. Это был звук Сонькиного голоса.— Где вас носило? — орала она, выныривая из-за угла. — Меня чуть не убили!— Это тебя где носило? — накинулись мы на подругу. — Мы, понимаешь ли, спасать ее пришли, а она где-то бегает.— Я за маньяком гонялась, — выпалила она. — Но не поймала!— А нормально объяснить нельзя? — все еще горячилась Ксюша. — И почему ты с наволочкой бегаешь?Сонька опустила глаза, удивленно уставилась на тряпку, которую сжимала в руке, потом поднесла ее к свету, распрямила. Оказалось, что это не наволочка, а мешок для белья: матерчатый прямоугольник, стянутый за края бечевкой.— Он мне это на голову напялил, — пояснила она, отбрасывая мешок в сторону.— Кто?— Маньяк! Не ясно разве? Я стояла на балконе, никого не трогала. И тут сзади кто-то ка-а-ак прыгнет. Ка-а-а-к напялит мне на голову мешок. И давай душить. — Сонька сжала своими руками шею и изобразила удушение. — Только не так, а веревкой. Накинул мешок мне на голову, бечевка как раз на уровне шеи оказалась, он и давай затягивать…— А ты что?— А я ка-а-ак дам ему головой по подбородку, как лягну, как вцеплюсь ногтями в руки… — Сонька скрючила пальцы, продемонстрировав, как она это проделала. — Меня же твой Геркулесов обучил приемам рукопашного боя!— Он тебя обучил приемам самообороны, к рукопашному бою они никакого отношения не имеют, — поправила я.— Какая разница! Главное, я так ему всыпала, что он взвыл и убежал! — голосила Сонька, переполняемая гордостью. Но вдруг она погрустнела. — Только я его не поймала. Пока мешок с головы снимала, пока дух переводила… Эх, упустила маньяка!— Постой! — перебила я. — Постой… Я не понимаю, зачем все это?— Что зачем?— Зачем некто совершает эти глупые нападения? Сначала на Изольду, потом на тебя.— Так он же маньяк! — вытаращив глаза, выпалила Сонька. — Он без этого жить не может!— Нет, Сонечка, все гораздо сложнее. Смотри сама. Первое убийство совершено очень аккуратно. Убийца все рассчитал: выбрал наиболее удачное время, место. Тихо хлопнул Петю, запер за собой дверь, выбросил ключи, ушел, не оставив следов. Второе убийство — тоже не докопаешься. Тихо и гладко. А потом начал действовать как слон в посудной лавке. Носится по зданию, нападает на всех без разбору, то душит, то режет, то смертельные ловушки сооружает. И все так бездарно!— Паника обуяла, — нашлась Сонька. — Отказали нервы. И с маньяками это случается.— У меня вообще создалось впечатление, что это совершают два разных человека, — озвучила мои мысли Ксюша. — Один хладнокровно убил двух человек и сидит теперь не жужжит. А второй под шумок решил похулиганить. Над женщинами поиздеваться. Попугать. Может, он и не собирался вас убивать…— Нет, собирался! — разозлилась Сонька. — Он меня душил! По настоящему! И если бы у меня горло было голым, а не задраенным воротником водолазки, никакие приемы самообороны не помогли бы! Задушил бы меня, как пить дать, задушил!— Но за что? Что мы такого сделали? Обычно убивают свидетелей, а мы ничего не видели, ничего не знаем.— А вы точно ничего не знаете? — поинтересовалась Ксюша прокурорским тоном.— Я лично ничего, — уверенно ответила я.— А я тем более! — выкрикнула Сонька. — Что я могла видеть, если я пол дня пьяная спала… — тут она побледнела и заткнулась.— Ты чего замолкла? — покосилась на нее Ксюша.Сонька смотрела на нас испуганными детскими глазами. И молчала.— Сонь, ты чего?— Я вспомнила, — хрипло прошептала Сонька. — Вспомнила. — Она облизнула губы и продолжила. — Когда вы ушли на дискотеку, вы оставили меня спать в комнате?— Да. Под присмотром Зорина. А что?— Я спала, спала… Потом проснулась. И пошла….— На дискотеку, чтобы станцевать лезгинку.— Нет. Я пошла… — Сонька нахмурила лоб. Видимо, воспоминания давались ей с трудом. — Я пошла… к Пете! Вспомнила! Я вышла из комнаты, прошла по коридору, дотащилась до склада инвентаря. Начала стучать. Звать Петюню. Я помню, как я орала «Выходи, подлый трус!». А потом пнула дверь, развернулась и ушла досыпать. Еще я помню, что почему-то была очень обижена. А почему?— Сонь, я не понимаю, что в твоем рассказе должно натолкнуть нас на ответ…— Погоди, не перебивая! — рыкнула Сонька. — Я была обижена… Потому что знала, что Петюня в комнате, но не открывает, — воскликнула она.— Откуда ты это знала?— Я слышала, как он с кем-то разговаривает! Вернее, ругается. Но когда, я постучала, они замолчали. И кто-то прошептал «Не открывай». Вот я и обиделась. Думаю, сам танцевать приглашал, а теперь даже верь мне открыть не хочет. По этому я вернулась в нашу комнату и легла досыпать.— А где все это время был Зорин?— Не знаю. — Она пожала плечами. — Я его не видела. Помню, просыпаюсь, кругом никого. Думаю, все меня бросили, пойду к Петюне на свидание.— И что следует из твоего рассказа?— Что убийца решил меня задушить, потому что я слышала его разговор с Петюней.— Глупости, — фыркнула я. — Ничего ты не слышала.— Да, не слышала, но он же об этом не знает!— Он же не идиот.— Ой! — опять побледнела Сонька.— Что еще?— Я, кажется, не сразу вернулась в комнату…— Ну и куда тебя еще носило?— Ща… Ща вспомню…Только вы не тарахтите…Мы послушно замолчали. А Сонька принялась вспоминать. Вообще-то ничего удивительно в том, что она начисто забыла все события недавнего вечера, не было. Сонька всегда забывает то, что творит в пьяном виде. Например, однажды она нарезалась до такой степени, что запамятовала не только номер своей квартиры, но и дома, а так же название улицы. И не найдя дороги к отчему дому, она начала бегать по дворам и ломиться во все двери с просьбой пустить ее переночевать. К ее счастью (правду говорят, что бог пьяных бережет) пустили ее к себе в дом не бомжи, бандюги или пьяницы, а сердобольные пенсионеры. В их тихой квартирке они и проснулась по утру. Представьте ее ужас, когда она открыла глаза и обнаружила себя спящей на полу (больше ее положить было не на что) в неизвестной квартире, в неизвестном районе — вид-то из окна был чужим, в соседстве с неизвестными людьми — бабка с дедкой спали, накрывшись с головой одеялом, и храпели, как два пьяных бугая…Вот уж Сонька испугалась! Так испугалась, что месяцев 7 в рот даже пива не брала. Но потом и страх и стыд притупились, и мы вновь стали устраивать веселые девичники с «Мартини» на первое и водкой на второе. Но, чтобы быть до конца откровенной, скажу, что чудить у нас может не только Сонька, но и мы с Ксюшей. Вот, например, по осени мы поехали в соседний город на концерт Бори Моисеева (любим мы его — страсть!), который проходил в каком-то элитном ночном клубе (на билеты Педик раскошелился).Возвращались с концерта ночью. Денег, как всегда нет, даже у Ксюши, потому что те, что нам выдал ее муж на такси, мы пропили. Решили добираться до дома на электричке. Подходим, значит, к вокзалу — а поезд уже стоит. Ну мы, естественно, бежать. А платформа далеко, до подземного перехода еще дальше, так что мы сиганули по путям. Бежим, как козы, через рельсы перепрыгиваем, но чувствуем — не успеваем (машинист уже гудок дал). И я не нашла ничего лучше, как ринуться на перерез электричке. Подбежала к платформе и давай перед носом тепловоза на нее вскарабкиваться. Корячусь, пыхчу, ругаюсь. А сама в платье до полу, в велюровом пальто, на шпильках. Помощник машиниста из кабины своей выпрыгнул, орет «Девчонки! Мы подождем, не торопитесь! Обойдите!». Но я уже в раж вошла, мне интересно, смогу я на эту треклятую платформу забраться или нет. Подпрыгиваю, подтягиваюсь, то ноги в модельных туфлях закину, то брюхом на грязные плиты лягу. Помощник кинулся мне помогать, но я машу на него — типа, отвали, я сама. Все электричка со смеху покатывается. Мои подружки, которые уже по-людски на платформу взошли, от народа не отстают — ржут, как маленькие лошадки… Короче, вскарабкалась я все-таки. Ценой порванных колготок, изгвазданного платья, содранных в кровь рук.А за мной с той поры прочно закрепилась кличка Анна Каренина…— Сонька там не умерла? — гаркнула мне в самое ухо Ксюша.— Ты у нее спроси.— Боюсь. Вдруг мой вопрос помешает ее мыслительному процессу.— Сонь, — зашептала я. — Ну что? Вспомнила?— Вспомнила… Я, кажется, еще на улице бегала.— Это еще зачем?— В окно снежками пулять.— Зачем? — спросила я.— А ты зачем тогда Анной Карениной прикидывалась? — огрызнулась Сонька.— Пьяная была. Не соображала.— Вот и я не соображала, — горько вздохнул она.— И что? Думаешь, тебя за это убить хотят?— Не за это, — всхлипнула Сонька. — А за что-то другое. А за что, я не помню-ю-ю-ю! — всхлип перерос в плач. — Я что-то видела! В окно! Там через шторы силуэты были видны-ы-ы! — голосила Сонька, утирая сопли. — Вот ведь гадство какое! Погибну ни за грош! А я ведь ничего не помню, ничего… Клянусь!— А ты на лбу у себя напиши «Товарищ, преступник, я ничего не видела, клянусь!», — по-черному пошутила Ксюша.— Тебе все хихоньки! А меня, между прочим, скоро убьют! — обиделась Сонька — Ты и над гробом моим смеяться будешь?— Никто тебя не убьет. Не успеет. Скоро милиция приедет. А пока мы с Лелей будем неотлучно за тобой следовать. То есть охранять.Сонькина физиономия просветлела. Но не от Ксюшиных слов, а от интересной мысли, пришедшей ей в голову:— Девочка, — торжественно произнесла Сонька. — Я придумала! Мы сделаем все наоборот. — Она выдержала театральную паузу и выдала. — Будем ловить на живца.И тут я поняла Сонькин замысел. Она решила стать наживкой, на которую мы поймаем хищника.— Но это опасно! — протестующее воскликнула я.— Ничего не опасно, вы же меня подстрахуете. Только надо продумать план.Уже через минуту план созрел. И мы, немного волнуюсь, преступили к его осуществлению. 18. Мы втроем шли по коридору и громко разговаривали.— А ты, правда, видела этого человека?— Правда, — почти кричала Сонька. — Я обязательно его узнаю. Я запомнила одну деталь.— Какую? — проорала Ксюша.— Об этом я скажу только милиции.— А что ты будешь делать сейчас? — крякнула я во весь голос.— А сейчас я хочу сходить в столовую. Я там кошелек обронила— Ну ты иди. А мы поспим.Этот идиотский диалог мы повторили 4 раза. Ровно столько, сколько было в здании коридоров. Неизменно громко и выразительно. Мы надеялись, что убийца услышит его и клюнет на нашу приманку.— И что теперь? — уже шепотом спросила «приманка».— Выжди 2 минуты. А потом ступай.— А вы?— А мы в это время с черного хода выйдем. И в столовую. Прятаться.— А где вы спрячетесь, чтобы я знала?— За ящиками с мусором. Так что ты дольше фойе не ходи. Стой там.— Почему стой? — моргнула Сонька. — Я же кошелек должна искать. Я ходить буду.— Тогда ходи. Только не увлекайся, чтобы к тебе никто ссади не смог подкрасться.— Ну все! — Сонька сделала вдох. — Пожелайте мне ни пуха, ни пера!— К черту! К черту! — пробормотала Ксюша и почему-то перекрестилась.После чего мы выбежали через черный ход на улицу. * * * ЧЕЛОВЕК отошел от двери, присел на кровать, задумался. У него остался один единственный шанс — и он не должен его упускать. Убить эту чертову бабу необходимо! И если не сейчас, то когда?ЧЕЛОВЕК подошел к оку. Выглянул. Никого. Он постоял в нерешительности. А вдруг у него опять не получится? Эта баба, как дикая кошка, царапается, дерется. Ее не просто будет убить. ЧЕЛОВЕК задумался. Что же ему сделать? Прыснуть в лицо газом? Оглушить? Или… подойти не таясь. Открыто, с улыбкой на лице. Ведь эта девка даже не подозревает, кто именно хочет ее убить. А уж заподозрить такого безобидного человека, как ЧЕЛОВЕК никому в голову не придет…ЧЕЛОВЕК тихонько засмеялся. А вот и она! Бежит, только птицы на лосинах мельтешат. Ну беги, беги. Беги на свидание со смертью! * * * По запорошенной снегом тропке, между карликовых елочек, голых берез и лип, мы с Ксюшей рысцой неслись к столовой. Дорога была плохой, не пригодной для быстрого передвижения — тропка узкая, извилистая, а кругом девственно белые сугробы, в которые постоянно увязают ноги.— У меня все ботинки сырые, — пожаловалась Ксюша, выдергивая ногу из очередной снежной дюны. — И чего мы по аллее не пошли? Было бы быстрее и комфортнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24