Стройные ноги, на этот раз в грубых коричневых башмаках, показались на подоконнике, и бесшумно, что говорило о долгой тренировке, на площадку проскользнула юная девушка. Странная особа, выряженная в немодную шляпку того фасона, который только совершенно лишённый фантазии человек мог бы назвать"практичным". Серая и бесформенная, небрежно натянутая юбка болталась на тонкой талии, а жуткий свитер буро-зеленого колера лишь наполовину закрывал шафранового цвета блузку, которую вполне могла бы носить женщина раза в четыре крупнее и старше, чем девушка. Иссиня-чёрные волосы, по которым он тут же её узнал, снова были связаны в тугой пучок, но спереди беспорядочные космы спадали на лицо.
Итак, новая встреча с мисс Клитией Уайт, на этот раз переодевавшейся на крыше. Крепко сжав поднос, Кэмпион встал и любезно поинтересовался:
— Гуляем, да?
Он подозревал, что для неё это будет неожиданностью, но совсем не ожидал такого эффекта. Вначале она окаменела, потом вздрогнула, словно от удара пули. Такая реакция его напугала: Кэмпион решил, что она сейчас упадёт в обморок.
— Послушай, — торопливо заговорил он, — опусти голову и дыши глубже. Сейчас тебе станет лучше. Все в порядке, успокойся.
Громко втянув воздух, она нервно покосилась на запертые двери. Её страх на миг передался и ему. Приложив палец к губам, она вдруг схватила одежду и поспешно свернула её в большой бесформенный узел.
— Мне очень жаль, — шёпотом продолжал он. — Видимо, это очень важно, правда?
Швырнув узел за штору, девушка прислонилась к стене и лишь тогда взглянула ему прямо в лицо. Глаза у неё были большие и чёрные.
— Дело жизни и смерти, — коротко ответила она. — Что вы намерены делать?
В этот миг Кэмпион отдал себе отчёт в её необычайной привлекательности. Чарли Люк уже упоминал про это. Кларри тоже выказывал немалую заинтересованность. Это юное, неопытное создание излучало какие-то магнетические флюиды. Странно, ибо она не была красавицей, во всяком случае не в таком отталкивающем одеянии, но была полна жизни, женственности и интеллигентности.
— Знаешь, меня все это нисколько не интересует, — заметил он. — Положим, я ничего не видел, просто встретил тебя на лестнице.
Она не смогла скрыть облегчения и это ему напомнило, как она ещё молода.
— Я несу поднос мисс Ивэн, — сообщил он. — Она живёт на этом этаже, верно?
— Да. Дядюшка Лоуренс занимает кабинет внизу, у входных дверей. Потому… — она запнулась, но потом вызывающе заявила: — Потому я и не хочу его беспокоить. Вы, верно, племянник мисс Рапер? Она говорила, что вы должны приехать.
У неё был милый, очень чистый голос, довольно педантичное произношение не лишено приятности, но в тот момент оно больше говорило о её замешательстве.
В этот момент белая шляпка, помещённая на вершине компрометирующего узла, видимо, утратила равновесие, поскольку выкатилась из-за портьеры и замерла у её ног. Поспешно схватив её, девушка заметила усмешку Кэмпиона и покраснела.
— Милая шляпка, — похвалил он.
— Вы так думаете? — никто ещё не окидывал его столь испытующим взглядом. В её голосе звучало сомнение. — Я не раз сомневалась в этом. В себе, то есть. Люди так на меня таращились…Этого нельзя не заметить.
— Это шляпка для взрослой женщины, — Кэмпион избегал покровительственного тона, стараясь говорить как можно уважительнее.
— Да, — поспешно подтвердила она, — может быть, именно потому…
Девушка замялась, и он понял, что под влиянием минутного порыва она готова рассказать ему гораздо больше, но тут где-то в глубине дома громко хлопнула дверь. Далеко от них, но звук подействовал на неё, как удар судьбы: сгорбившись, она сделала скромную мину, шляпку спрятала за спину. Оба прислушались.
Первым заговорил Кэмпион.
— Я ничего никому не скажу, — повторил он, сам удивляясь, зачем ей нужны эти уверения. — Можешь на меня положиться. Я держу слово.
— Если обманете, я умру, — эти простые слова она произнесла с такой убеждённостью, что потрясла его. В них не было и тени шутки, только непоколебимая решимость.
Пока он задумчиво глядел на неё, девушка с неожиданной для такого неопытного создания грацией торопливо схватила свой узел и исчезла за одной из громадных дверей.
Кэмпион, крепко сжимая поднос, направился к цели своего путешествия. Его интерес к семейству Палинодов все нарастал. Постучал он в средние двери под аркой в нише, в том месте, где начинался новый пролёт лестницы. Двери были солидные, хорошо пригнанные, и очень напоминали двери в кабинет директора школы.
Едва он постучал, двери сразу распахнулись и он оказался лицом к лицу с элегантным невысоким мужчиной лет сорока в тёмном костюме. Незнакомец на приветствие Кэмпиона лишь нервно усмехнулся и подался в сторону.
— Прошу, — пригласил он. — Я уже ухожу. Позволю себе откланяться, мисс Палинод. Очень мило с вашей стороны, — буркнул он Кэмпиону, протиснулся мимо него и вышел, закрыв за собой двери. Кэмпион очутился внутри.
На миг он замялся, оглядываясь вокруг, чтобы найти женщину, хранившую молчание. Вначале даже подумал, что её нет. Комната была квадратная, по меньшей мере раза в три больше нормальной спальни. Очень высокая, с тремя окнами, она производила крайне унылое впечатление. Громоздкая тёмная мебель занимала почти всю площадь. В глубине справа стояла кровать с балдахином, а между нею и окном — концертный рояль. Но доминировала там атмосфера суровой сдержанности. Драпировок было немного и только один коврик у камина. На голых стенах — несколько литографий, таких же, как и снаружи — цвета сепии. Ещё там стояли три застеклённых шкафа с книгами, стол и огромное бюро с двойным рядом ящиков, на крышке которого стояла зажжённая лампа — единственный источник света в комнате. Так никого и не заметив, Кэмпион задумался, куда пристроить поднос, когда совсем рядом раздался голос:
— Прошу поставить сюда.
Теперь он сразу разглядел заговорившую женщину, к стыду своему осознав, что в полумраке принял её за разноцветный плед, брошенный на кресле. Это была крупная женщина с плоской грудью, в длинном халате, с головой, повязанной красной шалью; её морщинистое лицо, цветом не отличавшееся от шали, сливалось с ржаво-коричневой обивкой кресла.
Она даже не дрогнула. Никогда ещё он не видел столь неподвижного живого существа — разве что кроме крокодила. Однако глаза с мутными желтоватыми белками, которые сейчас устремились на него, искрились умом.
— На тот столик, — распорядилась она, но не потрудилась хотя бы показать его или придвинуть к себе. Голос был резкий, властный, свидетельствовавший о неплохом образовании. Пришлось послушаться.
Столик оказался стильной штучкой на трех стройных ножках. Кэмпион невольно запомнил все, что на нем было, хотя пока над этим и не задумывался. Там стояла пузатая ваза с изрядно запылёнными бессмертниками и два зелёных стаканчика с теми же высушенными цветами, затем тарелка с перевёрнутой формой для пудинга и маленькая старомодная чашечка без ручки с микроскопической порцией малинового джема. Все вместе взятое казалось неприятно липким.
Женщина позволила ему управиться с этим развалом и поставить поднос, даже не пытаясь помочь или заговорить; она лишь наблюдала за ним с дружелюбным интересом. Когда все было готово, Кэмпион усмехнулся — и услышал в ответ такое, что его ошеломило:
Пастух, ты весело играешь на свирели,
И песня льётся с дуновеньем ветерка;
Но простачок, пойми, такая беззаботность
Несовместима с твоей долей бедняка.
Глаза Кэмпиона блеснули. Не потому, что он был оскорблён названьем пастушка или даже простачка, хотя последнее казалось ему несколько неуместным, но так случилось, что не далее как предыдущим вечером он читал Джорджа Пилла в поисках заинтриговавшего его имени.
Судьба не льстит мне, добрый Палинод,
Рождён я для одних несчастий…
— "Рождён я для несчастья", — машинально поправила женщина, но явно была довольна, а может даже горда, и сразу стала не только человечнее, но и удивительно женственнее. Теперь она позволила красной шали сползти на плечи, открывая красивую седую голову со старательно уложенными волосами. — Так значит вы актёр, — сказала она. — Разумеется. Нужно было ожидать чего-то в этом роде. У мисс Рапер столько приятелей в театре… Но, — таинственно добавила она, — не из тех актёров, которых все знают. А теперь расскажите мне, как там дела у вашей братии, — жаргонное словцо она произнесла так, словно это была греческая цитата, памятью на которую она гордилась.
— Боюсь, что не смогу рассказать ничего любопытного, потому что давно не играю, — осторожно начал он.
— Ну, неважно, — бросила она, не глядя в его сторону, и достала маленький блокнот, исписанный мелким красивым почерком.
— А сейчас проверим, — протянула она, заглядывая в записи, — что вы мне принесли. Чашка молочного бульона? Так. Яйцо? Так. Горячая вода. Так. Холодная вода?. Так. Соль, сахар и…да, парафин. Отлично. Теперь я попрошу вас влить яйцо в бульон — вот так. Смелее, встряхните, но не разлейте, я не люблю грязных блюдец. Готово?
С детских лет никто не разговаривал с Кэмпионом столь повелительным тоном. Сделав, что приказано, он был удивлён, что у него при том слегка дрожали руки. Бурая жидкость приобрела небезопасный оттенок и на её поверхности появились какие-то подозрительные хлопья.
— А теперь сахар, — велела мисс Палинод. — Вот так, хорошо. Прошу подать мне чашку и подержать ложечку, но если вы все как следует размешали, она не понадобится. Теперь опустите ложечку в холодную воду, для того она тут и есть. Пачка может остаться там, возле холодной воды, и прошу поставить парафин возле самого камина. Это для моих обморожений.
— Для обморожений? — с сомнением переспросил он. На улице было довольно тепло.
— Для обморожений, которые начнут болеть в декабре, — терпеливо пояснила мисс Палинод. — Соответствующее лечение сейчас предупредит обморожения в декабре. Пожалуй, я вас приглашу на театральную вечеринку, которую устраиваю в следующий вторник. — Это было скорее утверждение, чем предложение, и времени на ответ она ему не оставила. — Может что-то пойдёт и вам на пользу, но ничего обещать не могу. В этом году в репертуарных театрах избыток актёров, да вы и сами знаете, — улыбка её была крайне любезна.
Кэмпион, деликатнейший из людей, стал испытывать непреодолимое желание — столь ему не свойственное — чтобы как-то объяснить своё присутствие. Но все-таки сдержался.
— Тут где-то поблизости есть театр? — рискнул он спросить.
— Разумеется. Театр Тесписа. У них там скромная, но работящая труппа. И несколько весьма талантливых актёров. Я хожу на каждый спектакль — за исключением тех пустышек, которые они вынуждены ставить, чтобы привлечь публику. Раз в месяц все приходят поболтать, и мы очень мило проводим время. — Она умолкла, и какая-то тень проползла по её лицу. — Я думаю, не стоит ли отложить ближайшую встречу. В доме такое замешательство…Наверное, вы слышали. Но мне почему-то кажется, что все может пройти как обычно. Единственная проблема — это проклятые репортёры, хотя боюсь, что они больше мешают брату, чем мне.
Своё отвратительное пойло она пила так шумно, словно считала, что имеет полное право на бестактность.
— Входя, я кажется, столкнулся с вашим братом… — при виде её возмущённой мины Кэмпион запнулся.
С трудом овладев собой, она с усмешкой возразила:
— О нет, это не Лоуренс. Лоуренс…он совершенно иной. Видите ли, одно из преимуществ этого дома в том, что не нужно выходить на улицу. Скорее улица приходит к нам. Мы тут живём так долго…
— Я слышал… — кивнул он. — Вероятно, все поставщики лично приходят к вам сюда…
— Поставщики приходят вниз, — с усмешкой поправила она. А люди, представляющие разные профессии, приходят сюда наверх. Как это увлекательно, вам не кажется? Я всегда думала, что стоит заинтересоваться темой социального неравенства — если бы не хроническая нехватка времени. Это был мистер Джеймс, директор нашего банка. Я всегда приглашаю его сюда, когда есть к нему какое-то дело. Ему это не доставляет хлопот — ведь живёт он над банком по ту сторону улицы.
Она умолкла, проницательно вглядываясь в него, спокойная и величественная. Его уважение к ней росло с каждой минутой. Если Чарли Люк был прав и она действительно осталась без гроша, её способность истязать прислугу была просто поразительной.
— Когда вы вошли, — заметила она, — я подумала было, не из репортёров ли вы. Они способны на все. Но как только вы подхватили мою цитату из Пила — сразу поняла, что ошиблась.
Кэмпиона не слишком убедил этот довод, но он ничего не ответил.
— Те мелкие неприятности, которые мы сейчас переживаем, торжественно продолжала она — привели к тому, что я стала задумываться над фактом чрезвычайного любопытства вульгарных обывателей. Разумеется, я употребляю это слово в его истинном, латинском значении. И намереваюсь когда-нибудь даже написать на эту тему исследование. Видите ли, меня заинтересовало, что чем люди выше происхождением или более образованны, тем меньше они проявляют любопытства. На первый взгляд это может показаться внутренне противоречивым, не так ли?
Из всех аспектов дела Палинодов именно этот совершенно ускользнул от внимания Кэмпиона, но он был избавлен от необходимости подыскивать ответ, поскольку двери вдруг распахнулись, с грохотом ударившись о стену, и на пороге показалась высокая нескладная фигура в очках с толстыми стёклами. Не было сомнений, что это брат мисс Ивэн. Высокий и костистый, как сестра, как и она крупноголовый, он казался куда более нервным и поражал выдающейся челюстью. Тёмные волосы, как и одежда, были запущены и нечисты, а тонкая шея, куда краснее лица, тонула в широком мягком воротничке расстёгнутой сорочки. К груди он прижимал, словно торя себе дорогу, толстенный том, из которого торчало множество бумажных закладок.
Взглянул он на Кэмпиона, как на случайно встреченного на улице прохожего, который показался вдруг знакомым, но убедившись в своей ошибке, миновал его, остановился перед мисс Ивэн и заговорил странным гнусавым голосом, похожим на гусиный гогот, столь неуверенным, словно им редко пользовались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27