Что все это значит?
Ингрем вспомнил, что именно это побудило его отправить мисс Найгаард вместе с сенатором Моффатом в Луизвилл, чтобы снабдить Хиллари Калпа нужными сведениями для его выступления по телевидению. Президент Роудбуш зашел слишком далеко, пытаясь сохранить дело Грира в тайне. И если Калп станет обвинять президента США в двуличности, ему понадобятся неопровержимые факты. Ингрем считал, — и Моффат с ним согласился, — что телефон для этого не подходит. Лучше, если Баттер сама сообщит все Калпу с глазу на глаз, тогда не будет ни ошибок, ни недоразумений, ни недомолвок. И все бы обошлось прекрасно, подумал Ингрем, если бы не этот Каллиган…
В дверь тихонько постучали. Вошел молодой дежурный офицер.
— Радио Тристана не отвечает, сэр. Отдел связи считает, что у них нет круглосуточного дежурства. Конечно, мы можем попробовать через южноафриканскую станцию… Мне сказали, у Кейптауна ежедневная связь с Тристаном-да-Кунья.
— Нет, — Ингрем покачал головой. — Может быть, завтра… И еще одно, Дик. Вашему сменщику необязательно знать об этом.
— А в журнале сделать запись?
— Нет. И это необязательно.
— Слушаюсь, сэр.
Когда дежурный офицер ушел, Ингрем несколько минут посидел, собираясь с мыслями, затем набрал номер домашнего телефона сенатора Моффата. Полчаса спустя Моффат вошел в его кабинет. Розовое, как всегда, лицо его было без морщинки, и костюм сидел на нем, как перчатка на руке.
— Вечерами становится прохладно, — сказал он после обычных приветствий. — Я бы не прочь выпить.
— Как обычно? — спросил Ингрем. Моффат кивнул, Ингрем подошел к столику вишневого дерева с мраморной доской и налил два стакана виски с содовой. Стакан с более темной смесью он протянул Моффату. Оба уселись в глубокие кресла лицом к широкому окну, за которым виднелись лесистые холмы, а вдалеке — огни Вашингтона. Весь кабинет был погружен в полумрак — горела только настольная лампа.
— От Роудбуша до сих пор ничего? — спросил Моффат.
— Ни слова, — ответил Ингрем. — И я не знаю, чем это объяснить.
— А мне кажется, все достаточно ясно, — сказал Моффат. — Потребуй он у вас отчета за деятельность мисс Найгаард, он тем самым признал бы, что вы нанесли ему оскорбление. А с этим нельзя было бы мириться. Ему пришлось бы вас выгнать. На данном же этапе предвыборной кампании он не может себе этого позволить. Пол Роудбуш знает: вы слишком популярны в конгрессе, да и во всей стране.
— Но это молчание вовсе не в его характере, — настаивал Ингрем.
А что в характере Артура Ингрема? — подумал Моффат. Он знал директора ЦРУ многие годы, но только недавно понял, как он фанатично предан своему ведомству. Он готов был на все в этом запутанном деле Грира, даже на то, чтобы мисс Найгаард сопровождала Моффата в Луизвилл и сама пересказала свои сплетни Хиллари Калпу. Что руководило Артуром Ингремом? Какие скрытые побуждения? Ревность к ФБР, которому единолично доверили разбираться с Гриром? Неприязнь к Роудбушу? Или просто шпиономания?
По правилам политической игры Моффат мог делать что угодно, — начиная от рыцарского вызова и кончая ножом в спину из-за угла, — лишь бы угробить Пола Роудбуша. Такая уж это была игра. Но Ингрем! Он ведь был шефом государственной разведки, членом президентского комитета безопасности, украшением тесного круга Белого дома.
— Как насчет речи Калпа? — спросил Ингрем.
Моффат не ответил: он все еще думал об этом человеке. Стэнли Уолкотт тайно пообещал Ингрему оставить его директором ЦРУ, если он, Уолкотт, станет президентом. Но как поведет себя Ингрем потом, с новым президентом, Стэнли Уолкоттом, если он уже сейчас готов предать нынешнего президента, Пола Роудбуша? Теперь уже Моффат засомневался, был ли он прав, когда просил Уолкотта обещать Ингрему эту должность. Единожды предавши, не предашь ли снова, Ингрем?
— Я говорю о речи Калпа, Оуэн, — повторил Ингрем.
— О да, — сказал Моффат. — Простите, Артур, я задумался… Видите ли, на второй отсрочке я сам настоял. Я думал, не стоит затевать дело, пока нет ничего определенного. Но все же условлено, договорились на вечер в четверг. На семь вечера по восточному времени. Теперь все зависит от вас… и от Джона.
Ингрем поднял свой стакан, который стоял у него на ручке кресла.
— В том-то все и дело, Оуэн, — сказал он. — От Джона ни слуху ни духу. Все сроки вышли.
Он рассказал о безуспешных попытках ЦРУ связаться с Тристаном-да-Кунья.
— Я ничего не понимаю, — признался Ингрем. — Может быть, Джон на острове, но передатчик не работает. Или он так и не добрался до Тристана. А может… В общем, все это мне не нравится.
— А если поговорить с тем судном? Как его, «Педро…»? Какой-то Педро?
— Я уже пытался. — Ингрем покачал головой и мрачно уставился в свой стакан с виски. — Джон предупредил, что корабельное радио ненадежно. Связи нет. Конечно, можно обратиться в Норфолк, у них там в ВМФ океаноскоп, они сразу дадут координаты «Педро Альфонсо», но при наших обстоятельствах, я думаю, это неосмотрительно.
— Да, вы правы. Не только неосмотрительно, а я бы сказал: рискованно… Артур, вы уверены, что другое судно, «Каза» — как его там, доставило Грира на Тристан? Вы не ошибаетесь?
— Я верю Джону, — сказал Ингрем. — Если он дает сведения, то это сведения № 1А. Это значит, как вы знаете, что он абсолютно уверен в надежности источника и точности информации. Не говоря уже о том, что он заплатил тысячу долларов капитану «Каза Алегре», который доставил Грира на Тристан. Может быть, капитан и соврал, но Джон способен отличить ложь от правды на четырех языках.
— Тристан, — задумчиво сказал Моффат. — Я прочел об этом острове все, что мог найти, когда вы мне о нем рассказали. Чепуха какая-то. Зачем Гриру и Любину этот богом забытый кусок лавы вдали от всего света?
Ингрем осторожно покачал свой стакан.
— Не забегайте вперед, Оуэн, — сказал он. — У нас нет сведений, что Любин тоже на Тристане-да-Кунья. Мы вообще не знаем, где он. Единственное, что мы знаем: ФБР сидит у него на пятках, видно, так же плотно, как и у Стивена Грира.
— Н-да, — сказал Моффат. — И в связи со всем этим как объясните вы уверенность Роудбуша, что через несколько дней у него будут добрые вести? Его разговор с Каллиганом явно свидетельствует об этом.
— Вы знаете мою версию, Оуэн, — ответил Ингрем.
И он снова повторил все свои гипотезы. Стивен Грир и Филип Любин были педерастами, которые в течение года тайно встречались в квартире на Р-стрит. Пол Роудбуш каким-то образом узнал об этом, вызвал Грира к себе в Белый дом в четверг вечером в конце августа и сказал ему всю правду в глаза. Оба знали, что такой скандал не то что повредит Роудбушу на выборах, а просто убьет его. И тогда Грир под влиянием минуты решил пожертвовать собой. Двумя днями позднее, не выдержав нервного напряжения, Грир покидает страну. Любин следует за ним. Грир, прихватив солидную сумму из своего личного сейфа, решает обосноваться в Бразилии. Однако, когда ФБР, неосмотрительно направленное по его следу Роудбушем, отыскало его в Рио-де-Жанейро, Грир нанял траулер-краболов и укрылся на острове Тристан-да-Кунья. Там с помощью денег или угроз он принудил местные власти хранить о нем полное молчание. Однако Роудбуш через ФБР узнал, где прячется его бывший друг, и отправил кого-то, чтобы тот вернул Грира в США. Если это удастся, президент сможет объявить всей стране, что Грир выполнял его секретное поручение, — мало ли он дает подобных поручений! А если Грир не согласится, Роудбушу придется рассказать народу всю правду о своем бывшем друге, надеясь, что такая искренность вызовет симпатию избирателей. Так или иначе Роудбуш надеялся справиться с этим делом в течение ближайших дней.
— Знаете, все это кажется мне маловероятным, — сказал Моффат, когда Ингрем закончил. — Особенно в отношении доктора Любина. Зачем ему-то так таинственно исчезать, даже если ваши предположения об отношениях Грира и Любина верны?.. Нет, я думаю, либо речь идет о грандиозном финансовом скандале, в котором так или иначе замешаны Грир и Любин, либо о какой-то тайной миссии президента, о которой он с торжеством объявит всей стране.
— Мир теперь слишком мал для тайных миссий, — сказал Ингрем. — Попробуйте сделать хоть что-нибудь, о чем не узнали бы в нашем управлении… А что касается финансового скандала, Оуэн, то здесь им и не пахнет.
Моффат отхлебнул виски с содовой и, нагнувшись вперед, постучал своим стаканом по колену Ингрема.
— Все дело в том, Артур, — сказал он, — что ничего определенного мы не знаем. При таких обстоятельствах Стэнли Уолкотт должен оградить себя от всех неожиданностей. Я разговаривал об этом с Мэтти Силкуортом, и мы договорились. Дело в том, что, когда вы позвонили мне, я собирался звонить вам. Мэтти считал, что я должен встретиться с вами незамедлительно, сегодня вечером. — Он помолчал. — Сейчас Уолкотта может спасти только одно… И это вы, Артур.
— Что же я могу? — Ингрем взглянул на него настороженно.
— Подать в отставку, — сказал Моффат.
— В отставку? — У Ингрема был вид человека, которого выбрали для жертвоприношения.
— Да, в отставку, — твердо повторил Моффат. Вот и решающий момент, подумал он. Если Ингрем согласится предать правительство Роудбуша, которому поклялся в верности, он, Моффат, никогда ни в чем ему не поверит. А если откажется, то рухнет их тайный политический союз.
В наступившем молчании Моффат смотрел, как лицо Ингрема становилось все беспомощнее. Моффат вздохнул. Он знал, что Ингрему придется согласиться. Ингрем слишком глубоко увяз. Он тайно связался с оппозицией и уже потому стал почти беззащитен. Игра эта, подумал Моффат с легким угрызением совести, называется шантаж. Старомодное слово, но точное.
— Боюсь, я вас не понимаю, — сказал Ингрем.
О, еще как понимаешь! — подумал Моффат. — Понимаешь все, с начала до конца. Он чувствовал себя судьей, выносящим приговор осужденному.
— Видите ли, Артур, — сказал он, — поскольку нам недостает фактов, мы можем вызвать недоверие народа к президенту, и только. Его лучший друг улетел за границу. Это факт, на котором мы можем сыграть. Стивен Грир, посвященный в важные государственные тайны, покинул страну. И в такой критической ситуации президент Пол Роудбуш пользуется услугами одного ФБР, в общем-то внутреннего ведомства. Почему он не привлек к этому делу Центральное разведывательное управление, располагающее всеми средствами и возможностями для сбора сведений за границей? Почему он отверг предложение всем известного и уважаемого директора этого управления использовать опыт и таланты агентов ЦРУ для розысков Стивена Грира? Может быть, Пол Роудбуш готов поставить на карту безопасность Соединенных Штатов ради репутации своего друга и победы на выборах?..
Такой вопрос, — продолжал Моффат, — должен задать себе и Артур Ингрем. Но, будучи патриотом и не находя ответа, он приходит к единственному решению — уйти в отставку. Иначе он поступить не может. Совесть и честь Артура Ингрема не могут мириться с этим.
— Вы говорите, как будто пересказываете выступление Калпа по телевидению, — заметил Ингрем. Он нервно облизал губы, затем глотнул из своего стакана.
— Да, именно так, — Моффат улыбнулся. — Мы с Мэтти в основном уже договорились по телефону. Калп объявит, разумеется, если вы согласитесь, что вы подали президенту Роудбушу заявление об отставке за несколько часов до выступления Калпа по телевидению… А затем вы сможете еще больше помочь нам, если выступите в воскресенье по широковещательной сети. — Моффат наклонился вперед. — Вы человек слова и долга, Артур. И как я уже сказал, иначе поступить вы не можете. И вы сами это знаете.
— Я не собирался прибегать к столь радикальным мерам, — сказал Ингрем. И в голосе его был шелест опавших листьев.
— А вот это меня удивляет, Артур, — сказал Моффат. — Вы отдали лучшие годы разведке. Вы предлагаете бросить все ее силы на поиски Грира. Однако Пол Роудбуш захлопывает дверь перед вашим носом. Возможно, это звучит слишком драматически. Но от фактов не уйдешь.
— Да, это так, — согласился Ингрем. Но в голосе его не звучало торжество. Он был в смятении.
— Разумеется, — продолжал нажимать Моффат, — с политической точки зрения ваша отставка будет лишь эпизодом, который поможет Уолкотту одержать верх. Не мне вам говорить, вы сами знаете о том, каким значительным лицом являетесь вы в глазах конгресса, прессы, общества. Я не взываю к вашему честолюбию, говоря, что ваша… — слово «измена» едва не сорвалось с языка Моффата, — отставка нанесет правительству Роудбуша ни с чем не сравнимый удар. Честно говоря, Артур, это будет сенсацией!
— Знает ли Стэнли Уолкотт об этом… варианте? — спросил Ингрем.
— Нет. Это придумали и продумали мы с Силкуортом и Калпом. Думаю, Уолкотт будет так же удивлен, как вся страна. Но, разумеется, приятно удивлен. Он дал вам слово, что вы останетесь директором ЦРУ. Таким образом, по существу, вы просто уйдете в отпуск, самое большее на три месяца, в заслуженный отпуск, верьте мне, Артур.
Ингрем встал и подошел к широкому окну.
— Конечно, вы понимаете, — сухо продолжал Моффат, — если Роудбуша переизберут, ваш отпуск затянется, и надолго. Точнее, он станет постоянным. После истории с «леди Игрек», не говоря уже о Мори Риммеле, доносчике из клубной раздевалки, я думаю, Роудбуш выставит вас за порог сразу же после переизбрания.
Ингрем стоял спиной к Моффату. При слабом свете настольной лампы он черным силуэтом выделялся на фоне окна. Тяжело вздохнув, Ингрем повернулся к Моффату.
— Подождите до завтра, Оуэн, — сказал он. — Я должен подумать. Все это слишком неожиданно.
Моффат покачал головой.
— Я должен сегодня до полуночи позвонить Мэтти и сообщить ваш ответ. Если вы скажете «нет», придумаем что-нибудь другое. Видимо, придется открыть публике наши источники информации. Мы с вами знаем, что это за источники… Решайтесь, Артур.
Моффат старался не встретиться глазами с Ингремом. Он знал ответ заранее. Но Моффат не был садистом. Ему не доставляло удовольствия зрелище раздавленного человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57