— Нет, докладывать губернатору о Поощрении или о «Мухоловке» — если вам так больше нравится — совершенно незачем.
— Слушаюсь, сэр… В таком случае мы договорились обо всем.
Ингрем сухо поклонился. Попрощались они более чем холодно. Роудбуш стоял у стола и смотрел вслед Ингрему, который вышел даже не оглянувшись. Наконец он тяжело опустился в кресло.
— Невероятно, — проговорил он. — Невероятно.
Он обмяк в кресле, словно внутри у него лопнула какая-то струна. Несколько мгновений он сидел, забыв про меня, и с тоской смотрел на изображение своего зимнего островного приюта.
— Я готов держать два маленьких пари, — сказал он наконец. — Первое, губернатор Уолкотт так или иначе узнает о моем приказе не обсуждать с ним во время встречи дело Грира. И второе, Уолкотт найдет способ сообщить Ингрему, что тот останется шефом ЦРУ, если Уолкотт будет избран.
— Вы думаете, Ингрем скажет Уолкотту о вашем приказе насчет Грира?
— Нет, Артур для этого слишком хитер. — Впервые за все это время он криво усмехнулся. — По-моему, он шепнет словечко кому-нибудь другому, например Оуэну Моффату, а уж тот передаст его кому следует. В самом деле, я только сейчас подумал: Моффат для Артура идеальный связной. Сенатор близок к ЦРУ, потому что он член комитета бдительности и к тому же один из столпов партии Уолкотта.
— Хорошо, что Ингрем вас не слышит, — сказал я. — Он бы ухватился за эту идею.
— У Артура своих идей хватает, — отмахнулся Роудбуш. — Он очень изобретательный человек… Ладно, Джин, запомните все, что вы слышали, и запишите. Если бы не выборы…
Он осекся. Я встал, ссылаясь на срочную работу, но похоже, он меня не услышал. Когда я уходил, он смотрел на золотого ослика с нелепыми антеннами-ручками вместо ушей.

В то воскресенье к вечеру я выдохся окончательно. Мы с Джилл договорились в семь часов пообедать в ее квартирке в Джорджтауне, благо Баттер Найгаард решила заночевать у «друзей». Но в семь вечера я все еще сражался с двумя специалистами по улучшению речей. На следующее утро я должен был вылететь в Чикаго, где президента ожидали с речью по случаю Дня Труда, но текст все еще не был готов. Мы спорили до хрипоты из-за каждого слова, и моим противником был уже не кандидат оппозиции, а эти два жутких вивисектора фраз. Я чувствовал: еще десять минут, и моя собственная кровь закапает на пишущую машинку.
Зазвонил телефон. С облегчением услышал я свежий, как весеннее утро, голос Хильды, старшей ночной телефонистки.
— Спасите меня, Джин! — воскликнула она с комическим отчаянием. — Мистер Барни Лумис уже дважды звонил с побережья: ему нужен президент. Я сказала, что президент отдыхает перед завтрашним полетом и его нельзя беспокоить. Теперь он требует вас. Судя по голосу, он очень удручен.
— Не беспокойтесь, милая, — сказал я. — Барни всегда чем-нибудь удручен. Соедините меня с ним.
Голос Лумиса загрохотал по линии как экспресс.
— Джин! — заорал он. — Черт бы вас всех побрал со всеми потрохами, что вы там, идиоты, со мною делаете?
— Все, что можем, Барни, — ответил я. — В данный момент мы пишем речь, в которой президент обещает укрепить экономику, благодаря чему бандиты вроде вас смогут еще больше разбогатеть.
— Перестаньте умничать! — огрызнулся он. — Кто там у вас распускает эти проклятые вонючие слухи?
— Какие слухи?
— О господи! — Казалось, телефон сейчас взорвется. — Вам что, уши заложило? Я говорю об этих чертовых сообщениях, которыми они меня пытаются прикончить.
— Погодите, Барни. Успокойтесь, прошу вас. Кто кого пытается прикончить? И какими сообщениями?
— Они пытаются меня разорить! — заорал он так, что я отдернул трубку от уха. — Они пытаются погубить «Учебные микро» гнусной лживой болтовней о Стивене Грире.
Дело прояснялось. В последние дни все упиралось в Грира.
— Одну секунду, Барни! — Я повернулся к двум текстологам, которые вроде бы азартно выискивали словесных блох, но на самом деле держали ушки на макушке. — Не могли бы вы, джентльмены, подождать снаружи? Это личный разговор.
Они неохотно поплелись к выходу.
— Все в порядке, Барни, — сказал я в трубку. — Пожалуйста, объясните, в чем дело. Я не слышал никаких сплетен.
— Тогда, наверное, вы единственный, так сказать, доверенный человек во всей стране, который ничего не слышал, — прорычал он. — Все говорят, будто Грир улетел на юг, чтобы избежать грандиозного скандала, который якобы вот-вот разразится в «Уч-микро».
— Кто это говорит?
— Господи, откуда мне знать? — он снова кричал. — Если бы я знал, я бы привлек этих сволочей к суду за злостную клевету. Половина маклеров и спекулянтов в нашей проклятой богом стране слышали эту сплетню. Они утверждают, что «Учебные микро» накануне краха, что Стив Грир замешан в этом и что он удрал, пока крыша не обрушилась ему на голову. Боже милостивый, что они сделают с нашими акциями! Мы полетим ко всем чертям, когда биржа откроется во вторник…
— А что, у вас действительно плохи дела?
— Плохи? — он чуть не взвыл. — Послушайте, мистер, «Учебные микрофильмы» в два раза надежнее казначейства США!
Я бы не сказал, что это было самое удачное сравнение, учитывая размеры нашего государственного долга, но решил не поправлять Лумиса.
— Юджин, — продолжал он, — за первые три квартала этого года мы получим после уплаты всех налогов сорок один миллион восемьсот тысяч чистой прибыли. Мы не должны никому ни цента по долгосрочным обязательствам, и мы завалены заказами выше головы. Лучше нашего баланса нет и быть не может.
Он продолжал грохотать. У них не было никаких скандалов, никаких неприятностей с федеральными властями. Грир отказался от всех юридических дел «Уч-микро» месяц тому назад. Никаких связей с Гриром у него нет, если не считать, что его сын Майк выступает посредником между прессой и миссис Грир, но это уже благодаря мне, а не Барни. Так кто же пытается разорить Барни Лумиса, распуская лживые слухи? Кто и почему?
— Я не знаю, Барни, — отвечал я, — но, может быть, вы мне поможете. Если эти распространители слухов так хорошо осведомлены, где сейчас, по их мнению, Грир?
— Рио! — рявкнул он. — Знаете, есть такой городишко в Бразилии, куда удирают с добычей все крупные мошенники?
Неужели все считают, что Стив Грир сейчас в Рио-де-Жанейро? Об этом говорил Полик, Ингрем утверждает, что ЦРУ и ФБР имеют такие же сведения.
— Вы думаете, что это правда, Барни? — спросил я.
— Откуда, черт побери, мне знать? Спросите в ФБР. А теперь слушайте, Джин…
Оказалось, он хотел совсем немного: чтобы Белый дом выступил с заявлением, в котором бы сообщалось: а) что исчезнувший Грир не имеет никакого отношения к «Учебным микрофильмам», б) что президент абсолютно уверен в финансовой благонадежности корпорации.
— Минуточку, Барни! — прервал я его. — Вы же знаете, Белый дом не может давать гарантии за корпорации. Если вам нужна реклама, обратитесь в рекламное агентство.
— Стив Грир не мой друг! — завопил он. — Он приятель вашего босса. Скажите от меня Полу Роудбушу, что за ним должок, — он знает, о чем речь, — что сейчас пришло время его вернуть, и что если он не вытащит меня из этой истории, я больше не выколочу на его предвыборные кампании ни цента!
— Полно, Барни! — я пытался отшутиться. — Вы же любите потрошить своих богатых друзей…
— Сейчас не время для дурацких шуточек, — оборвал он меня. — Скажите от меня Полу, что…
— Хорошо, хорошо! Попробую до него добраться. Я вам позвоню.
Он бросил трубку. Будь на его месте любой другой, я бы после этого не шевельнул и пальцем. Но Барни, несмотря на его вспыльчивость, был добрым и верным другом. И похоже, он действительно попал в переплет. Хильда соединила меня со спальней президента.
— Добрый вечер, Джин, — сказал он. — Я в постели, почитываю. Вы уже утрясли окончательный вариант?
Я рассказал о телефонном звонке и просьбе Лумиса. Он посмеялся, когда я передал ему некоторые выражения Барни в смягченном варианте.
— Мне кажется, вы приглаживаете Лумиса, — сказал он. — От него я слышал кое-что похуже. — Он помолчал. — Джин, дело обстоит так: примерно месяц назад Стив пришел ко мне и сказал, что Лумис просит его заняться юридическим оформлением одной сделки: он собирался приобрести какую-то нефтяную компанию. Мы оба решили, что, учитывая политические связи Стива с Белым домом, ему это не к лицу. Однако Стив пошел дальше и прервал все деловые отношения с «Учебными микрофильмами», о чем уведомил меня официально. Копию его письма я передал Лумису. Так что в этом отношении Барни прав, ничего не возразишь.
— Он сказал еще кое-что. Он утверждает, будто бы за вами какой-то долг и сейчас пора его вернуть.
— Да, — сказал президент. — Он выполняет мое особое поручение. Что ж, посмотрим, что можно сделать.
В конце концов было решено: если в Белый дом поступит запрос, я отвечу, что Грир отказался от юридической работы на «Уч-микро». Относительно слухов о финансовом крахе корпорации Лумиса президент посоветовал употребить выражение «необоснованные».
— Но если я это скажу, — возразил я, — мы окажемся с Барни в одной лодке. А что, если с «Учебными микро» все-таки что-то нечисто?
— Нет, — ответил он. — Я предпочитаю верить Барни.
— Хорошо, я пущу машину в ход. Вас больше не будут беспокоить. Постарайтесь выспаться, господин президент.
— Постараюсь, — сказал он. — Но мне уже не терпится. Хочется снова в дорогу, как в старое доброе время. Сидя подолгу на одном месте, можно заплесневеть или сойти с ума.
Прежде чем звонить Барни, я разработал свой план. К моему удивлению, он не стал возражать ни против текста заявления, ни против условий, при которых оно будет сделано.
Я сказал ему, что мы заранее подготовим ответы на любые запросы репортеров. Заодно посоветовал ему связаться через своих людей с телеграфными агентствами и обозревателями по финансовым вопросам и сказать им, чтобы они обращались за справками в Белый дом.
С вивисекторами речей я разделался только к девяти вечера, на сей раз окончательно, решительно, непреклонно, и точка. Больше никаких исправлений, разве что сам президент в последний момент внесет карандашом свои поправки.
Я вернулся в свой кабинет, и сразу же начались телефонные звонки. Сначала из АП, затем из ЮПИ, затем из нью-йоркской «Таймс», из лос-анджелесской «Таймс», из вашингтонской «Пост» — и так без конца. Я всем зачитывал наше заявление: «В ответ на многочисленные запросы Белый дом сообщает, что Стивен Б.Грир по собственному желанию несколько недель тому назад отказался вести какие-либо юридические дела компании „Учебные микрофильмы“. О своем решении он известил президента Роудбуша, и тот одобрил его. Президент не усматривает никакой связи между исчезновением Стивена Грира и финансовым положением компании „Учебные микро“ и считает всякие слухи о затруднениях Лумиса необоснованными».
К половине одиннадцатого дело было сделано. Я перепоручил дальнейшее Хильде и объяснил, как отвечать на остальные звонки. Только после этого я наконец выбрал время позвонить Джилл. Она сказала, что лазанья перестояла, но что в запасе есть холодная баранина. Слава тебе господи, подумал я, после такой недели да еще лазанья — хуже не придумаешь!
Мы выпили, поели и с часок поболтали о разных разностях — обо всем, кроме Белого дома и Грира. И того и другого завтра нам будет более чем достаточно — мы это знали.
Было уже далеко за полночь, когда мы наконец улеглись на узкую кровать под раскрытыми окнами. В квартирке Джилл не было кондиционера, поэтому окна были распахнуты настежь, и в них изредка залетали порывы горячего ветра. Поздним летом ночи в Вашингтоне всегда удручающе жарки, а в ту ночь термометр, наверное, показывал не меньше девяноста градусов. Мы устали от ласк и лежали неподвижно, длинные волосы Джилл прикрывали мне грудь. Голова ее покоилась на моем плече, и, как всегда в такие мгновения, она была тихой, как мышка.
Я изо всех сил пытался не заснуть. Если бы было можно, я проспал бы сейчас сутки, но я знал, что должен вернуться к себе и встать в половине девятого утра, чтобы поспеть на самолет в Чикаго. Нет, выспаться не удастся, и я уже заранее ощущал острую боль в затылке, которая ожидала меня завтра. Тем не менее я заснул и проснулся от шума душа в ванной и от голоса Джилл, напевавшей трогательную балладу горцев о смерти двух влюбленных.
Зазвонил телефон. В полусне я решил, что это прямая линия связи с Белым домом. Но кто это? Только Хильда могла позвонить сюда в такой поздний час. А это значит…
Я вскочил с постели, схватил простыню и завернулся в нее, как римский сенатор в тогу. Оба аппарата стояли на третьей полке книжного шкафа. По дороге я зацепился босой ногой за электрический шнур и больно ушиб палец.
— Алло, — сказал я, ожидая услышать голос Хильды. Я уже приготовился к тому, что она начнет острить, будто ей пришлось обратиться к детективу, чтобы разыскать Каллигана. Но вместо нее чей-то незнакомый голос пробормотал нечто невнятное. Это было какое-то слово, а может быть, просто междометие, я не разобрал. Затем — звук дыхания, и через несколько секунд — щелчок, трубку положили. Голос, несомненно, был мужской. Вешая трубку, я взглянул на аппарат. Конечно, я ошибся. Это не прямая линия связи с Белым домом. Это обычный городской телефон.
Я вернулся в постель, отбросил простыню, лег и уставился в потолок. Джилл вышла из ванной, стройная и обнаженная. Она скользнула в постель, потрепала меня за ухо и спросила:
— Ты еще любишь меня?
Я поцеловал ее, но не ответил. Какой-то мужчина звонил Джилл и сразу повесил трубку, услышав мой голос. Я давно предчувствовал, что подобный момент когда-нибудь наступит. Чего же еще ожидать — мне тридцать восемь, а ей двадцать четыре, и она… Естественно, что другие мужчины интересуются ею. Формально нас с Джилл ничто не связывало. Вот и дождался… Какая боль! Я лихорадочно пытался найти хоть какую-нибудь лазейку. Каллиган, говорил я себе, на что ты надеялся? Ты ведь заранее знал!.. Но в глубине души я был уязвлен и мучился от ревности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57