Пули пока не достигали целей, которые успевали исчезнуть за миг до того, как подполковник нажимал на спусковой крючок пистолета. Видно, изнурительный переход, голод и жажда ослабили твердость руки и верность глаз беглеца. К тому же, попасть в людей группы Кондратюка даже находящемуся в отличной форме стрелку и в более выгодных условиях для боя было нелегким делом. Тем не менее, тревожась за парней, майор связался по рации с заместителями, и приказал:— Попугайте его огнем, чтобы он не отходил, а отползал. Быстрей обходите с тыла. Он хочет продержаться до темноты. Надо кончать с этим делом сейчас.Вскоре застучали короткие автоматные очереди. Беглеца гнали по прямой, не пуская на относительно ровные участки. Как только он пытался свернуть в сторону, наметив более легкий путь, струи свинца загоняли его обратно под прикрытие камней. Отстреливаясь, он полз, пятился, шел, при первой возможности даже пытался бежать. Но цепи Марьясина и Черных уже обтекали его сзади.А снизу, поглощая отроги гор, стремительно поднимались вверх сумерки.Когда кольцо вокруг подполковника сомкнулось, он вдруг исчез. Пистолетные выстрелы прекратились еще минут двадцать назад, видимо, кончились патроны. Так что он вряд ли мог себя обнаружить выстрелом. Пришлось заглядывать за каждый камень, в каждую выемку, постепенно сжимая кольцо окружения. Первым заметил узкий вход в пещеру зоркий Костя Игнатов.Кондратюк подозвал Асадова:— Вот что, Мурад. Предложи ему сдаться на всех известных тебе языках, кроме русского. Почтительно упомяни Ахмад шаха Масуда. Надо полагать, он с ним связан. Раз избрал для бегства контролируемую им территорию.Лейтенант укрылся за камнями перед выходом в пещеру и заговорил сперва на фарси, потом на таджикском, узбекском, осетинском. А когда закончил, из пещеры донесся скрипучий смех, затем хриплый голос:— Кончайте лапшу на уши вешать, славяне. Можете болтать хоть на турецком, индийском или арабском языках, надеть хоть женскую одежду, хоть под негров перекраситься, я не спутаю выучку спецназа с суетней моджахедов. Кто у вас старший?— Командир группы спецназа ГРУ майор Кондратюк, — ответил Игорь, понимая правоту подполковника и то, что дальше пытаться сойти за душманов было бы просто глупо.— Во-от оно что, — несколько удивленно, с огорчением протянул Медведский. — Слышал я о тебе. Значит, уже майор. Оказывается, ты в этом районе обретаешься. Не знал. Стало быть, не повезло мне.— Слушай, Игорь, поинтересуйся не ранен ли он, — тихо заговорил Михаил. — Если раненный сдается, на себе его не потащим. Своих раненных врагов и то предаем «блаженной смерти». Если прикажешь нести, то любому ничего не стоит оступиться, особенно ночью, и уронить его куда-нибудь в тартарары.Кондратюк знал, что так оно и будет, и никакой следователь не докажет вины изможденного многодневной гонкой человека на голодном пайке, без воды, бредущего ночью по горам с непомерной тяжестью на плечах. А сам факт следствия неизменно будет означать утрату людьми веры в него как в командира.— Вы не ранены, подполковник? — спросил он.— Нет, вы ведь в меня не стреляли, — с усмешкой в голосе ответил Медведский. — А ты вежлив, майор. С чего бы это?— Зачем хамить потенциальному покойнику? — в свою очередь усмехнулся Кондратюк.— И на том спасибо, — хрипло сказал подполковник. — Но не радуйся, каждый человек — потенциальный покойник. А в нашем родном отечестве, где каждая прорвавшаяся к власти сволочь насилует народ и спереди, и сзади, и сверху, и снизу, потенциал жизни катастрофически укорачивается.— Да вы, подполковник, оказывается идейный борец, — не скрывая усмешки, заметил Кондратюк.— Был идейным в твоем щенячьем возрасте, — парировал тот, — теперь давно уже срать хотел на идею, ради которой миллионы вкалывают, чтобы роскошно жилось разжиревшим у власти ублюдкам. Сейчас я борец за себя, за нормальную человеческую жизнь для себя. А не для нашего рабского общества, которое состоит из миллионов населения и сотни граждан. Ладно, хватит, — резко остановил он себя. — Что от меня хочешь, майор?— Хочу, чтобы вы вышли из этой норы и сдались. Гарантировать вам что-либо не уполномочен. Но думаю, что вы еще поживете.— Поживу… пока будут потрошить, — снова рассмеялся подполковник. — А как у нас это умеют, я получше тебя знаю. Кондратюк. Нет уж, одну пулю я для себя приберег. И будьте вы все прокляты.— Тогда кончайте эту канитель, подполковник, — сказал майор.— А мне не к спеху.— Зато нам к спеху. Нашумели мы тут из-за вас, надо уходить. Дмитриевич, — позвал Кондратюк, — сунь ему туда гранату.Выдернув чеку, Малышев не бросил, а вкатил в пещеру гранату. Грохнул отозвавшийся в ближайших скалах взрыв.Подсвечивая фонариком, Кондратюк, Марьясин, Черных и Малышев, по одному протиснувшись в узкую щель, вошли в пещеру, представлявшую собой небольшое углубление в скале. Возле задней стены истекал кровью посеченный осколками мертвый подполковник Медведский. Командир вынул у него из карманов куртки документы и пачку каких-то бумаг. Михаил развязал с трудом лежавший рядом вещмешок, вытряхнул его содержимое на пол пещеры и удивлено свистнул. Вместе с несколькими галетами, пустой флягой из-под воды и странно чистым полотенцем выпала пухлая пачка долларов в солидных купюрах и золотые кружочки размером в советский металлический рубль. Каждый подумал, что это золотые монеты, но на них не было никаких изображений и надписей, просто хорошей чеканки гладкие золотые кружочки.— Пересчитай все, Миша, — сказал Кондратюк.Михаил начал с долларов. И когда остальные закончили с исследованием карманов брюк, ботинок, прощупыванием швов одежды в поисках запрятанных секретов, Марьясин доложил:— Ровно три тысячи пятьсот долларов.Малышев выразительно посмотрел на командира. Перехватив его взгляд, остальные выжидающе замолчали.— Нет, Дмитриевич, — покачал головой Кондратюк. — В другой ситуации мы могли бы считать эти доллары законным военным трофеем, но не сейчас. Сейчас это — вещдоки. Кто знает, что они укажут нашему приятелю, хитроумному подполковнику Жилину, а уж золото — тем более. Сколько там, Миша?— Двадцать два кружка. Перебор, — усмехнулся Малышев.— Не знаю, какую этот подполковник нес сверхсекретную информацию, — задумчиво произнес лейтенант Черных, — но, видно, он участвовал в очень больших делах.— Сними с него звездочки, Дмитриевич, — оказал Кондратюк. — Моджахедам незачем знать, какое звание было у покойного.Протиснувшись наружу, командир подозвал Омелина.— Разворачивай рацию, — распорядился он. — Дашь шифровку подполковнику Жилину: беглец обезврежен, воды хватит на сутки, ищем площадку для вертолета.Кондратюк повернулся к группе, впервые за двое суток собравшейся вместе. — Все слышали? Да и сами знаете, что с водой, несмотря на добытую Тимохиным, дела у нас плохи. Кроме душманов, все внимание сосредоточь на поиск вертолетной площадки. Это первое. Второе… Внизу наверняка слышали, как мы тут шумели. Поэтому меняем маршрут. Идем на север. Идем быстро. Михаил, обеспечь охранение.— Вопрос, командир, — вскинул руку прапорщик Чернышев.— Давай.— Если такое дело, то, наверное, лучше спуститься в кишлак за водой? Форма одежды позволяет.— И мы будем изображать банду глухонемых душманов?— Ну почему? Пойдет лейтенант Асадов. А мы его прикроем.— Значит, ты полагаешь, что я не продумал свое решение, а распорядился с бухты-барахты, — усмехнулся Кондратюк. — И вынуждаешь меня объясниться. Иногда это действительно нужно, но не сейчас. А впрочем, ладно… Так вот. Лейтенант сегодня уже был там и выдавал себя за путника. Хорош путник, который побывал в селении днем и снова пробирается туда ночью, чтобы попросить воды на семнадцать человек. Разумеется, при самой крайней нужде мы спустились бы в селение, хоть и вынуждены были бы, наполнив фляги, вырезать принявшее нас семейство. Пока такой нужды нет. Дальше. Не знаю, как в целом по Афганистану, а в нашей зоне, в Панджшере, нет ни одного селения без осведомителей моджахедов. И они, конечно, уже донесли своим о стрельбе в горах. И неизвестно, какой прием ожидал бы нас в кишлаке. Водой запастись мы могли бы у парней из армейского спецназа, сидящих в засаде на ведущей к кишлаку тропе. Но и они слышали стрельбу. А какие мы к черту «спасатели», если предстанем перед ними без единого спасенного после почти двухчасовой перестрелки. Кстати, как бы мы доказали, что действительно являемся «спасателями»? Там ведь народ недоверчивый. Но главное в том, что существование нашей группы в ее истинном предназначении держится в тайне как от чужих, так и от своих. Разве тебе неизвестно, почему мы работаем под личиной отряда системы поисково-спасательной службы? Да или нет?— Известно, — ответил Чернышев.— Известно тебе, что я готов выслушать и принять любое дельное предложение?— Известно.— Ты считаешь свое предложение дельным?— Теперь не считаю.— Если бы вместо этого «теперь» предварительно раскинул мозгами, то не вынуждал бы меня заниматься болтовней. И выбрал же время! Мы обсудим это, как и нарушение приказа Тимохиным, на базе во время разбора «полетов».Так они на летный манер называли обязательный разбор действий каждого члена группы во время выполнения задания.— Михаил, Юрий, все готовы? — спросил Кондратюк.— Готовы, командир.— Тогда общими усилиями завалим вход в пещеру валуном, какой осилим, и — вперед. —21- За ночь, вконец измотавшись, группа прошла восемь километров, не обнаружив ни одной мало-мальски пригодной площадки для вертолета. Не нашли и во время дневки, сколько ни обшаривали глазами окрестности стоянки. Командир был всерьез озабочен. Воды оставалось по три-четыре скромных глотка на каждого. Экономить больше, чем экономили они, было невозможно. Если в следующую ночь не отыщется площадка, станет совсем худо. «Глупее некуда уморить ребят жаждой», — усмехнувшись, подумал Кондратюк. Он знал, что такое случалось, но не мог понять, как такое можно было допустить. Да в такой ситуации он спустится в любой кишлак, неважно, днем или ночью, и если прозвучит хоть один выстрел, прикажет разнести его вдребезги. Если не прозвучит, придется изображать из себя мотострелков-мародеров или еще каких-то налетчиков. Понадобится — сметет любой караван.Однако даже в этой мысленной запальчивости командиру не изменил здравый смысл в реальной оценке боевого потенциала группы. Не было случая, чтобы при огневом контакте моджахеды не превосходили ее в три-четыре раза. И не случалось, чтобы они не были уничтожены. Как правило, при таком соотношении сил одерживал победу и армейский спецназ, но здесь редко обходилось без потерь. Кондратюк в десятках боев не потерял ни одного человека, и, что неизменно вызывало сомнение армейского начальства, ни один человек не был ранен в бою. Однако в этот поиск группа вышла налегке, только с личным оружием, гранатами и небольшим запасом мин, без пулеметов и гранатомета, что существенно снижало огневую мощь и ограничивало возможности боевой активности. Командир не мог не учитывать этого.Он не задумывался, к чему все эти оценки и рассуждения и вдруг понял: караван. Не сознавая того, мысль его работала в этом направлении — устроить засаду на караван. В любом из них, даже в малом, найдется достаточно воды. Майор тронул рукой прикорнувшего рядом радиста. Омелин мгновенно открыл глаза.— Садись за рацию, Володя, — сказал командир.Он сообщил Жилину свои координаты, коротко обрисовал положение, в котором оказалась группа, и попросил направить вертолеты для разведки караванов в этом районе, в пределах досягаемости для организации засады. «Ждите», — ответил подполковник.Посылая это сообщение, Кондратюк не обольщался, что быстро получит результат. Скорее сообщил, чтобы потом не корить себя за то, что использовал не все возможности. Ему, пожалуй, одному из первых стала ясна новая тактика исламской оппозиции при проводке караванов. Раньше, пересекая границу, они углублялись на территорию Афганистана иногда на триста-четыреста километров, и по пути передавали часть груза местным военным формированиям. Информация о движении таких внушительных караванов добывалась разведкой и становилась известной советскому командованию, которое в нужное время и в нужном месте обрушивала на караван силы спецназа, войсковых подразделений, артиллерии, штурмовой авиации. Теперь же, проведя караван через границу, его останавливали в условленном месте, где всю доставленную поклажу перегружали, создавая более мелкие караваны, которые незаметно расползались по стране, доставляя груз моджахедам в различные провинции. Поняв, что их новая тактика разгадана, оппозиция с использованием разнообразных хитростей стала совмещать новую тактику с прежней. Большие караваны насчитывали иногда более двухсот машин и вьючных животных. И если бы Жилин располагал информацией о таком караване, проникшем столь далеко территорию Афганистана, для Кондратюка она была бы бесполезна. Конечно, группа могла бы частично уничтожить, а главное задержать эту махину до подхода войск или налета штурмовой авиации. Но майор не преследовал такую цель. Его целью была вода для изнуренных, мучимых жаждой семнадцати человек, возвращающихся после выполнения задании. Потому Кондратюка и удивило уверенное заявление подполковника: «Ждите».Он не мог знать, что против именно такого полноценного каравана, проникшего на четыреста километров вглубь страны с мандатом канцелярии президента, под охраной моджахедов в форме афганских правительственных войск, готовится войсковая операция. Для полной готовности не хватало нескольких дней. Руководство операцией попросил командующего доверить лично ему новый начальник штаба 40-й армии. Подполковник Жилин связался со своим непосредственным начальством в Кабуле, объяснил положение дел с группой Кондратюка и попросил договориться с армейским командованием о частичном изменении плана и переносе сроков начала операции. Там, где сейчас расположился караван, — в заброшенном горном кишлаке километрах в пятнадцати от места нахождения группы майора — были все условия для долговременной обороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43