Сергей Скрипник: «Смерть в рассрочку»

Сергей Скрипник
Смерть в рассрочку



Авторская редакция
«Скрипник С. Смерть в рассрочку»: Крылов; СПб.; 2004

ISBN 5-94371-535-5 Аннотация Конец бессмысленной войны в Афганистане. Дедовщина и коррупция в армии. Высокие военные чины заняты наркобизнесом. Идет жестокая грызня между КГБ и ГРУ.Но есть они — «красные дьяволы», элита спецназа, — появления которых смертельно боятся афганские моджахеды.Профессионализм и неподкупность, верность долгу и армейской дружбе, патриотизм кажутся анахронизмами на фоне тотального разложения общества. Нужны ли они в современной России? Главный герой ищет свой ответ на этот вопрос... Сергей СкрипникСмерть в рассрочку —1- В Москве, в парке Горького, на открытой веранде спрятанного под ивами кафе двое мужчин пили пиво, закусывая солеными сухариками. Их возраст не сразу поддавался определению. И тому и другому можно было дать тридцать пять-сорок лет, а, приглядевшись, и сорок пять, но без особой уверенности. Оба были в тонких летних рубашках с закатанными рукавами и расстегнутыми воротниками, поношенных отечественных джинсах с заграничными наклейками и великолепных кожаных туфлях, свидетельствовавших о приобщении к европейским нравам, где обувь зачастую больше говорит о социальном положении человека, чем костюм от Диора или бриллиантовые запонки в золотой оправе. Не спеша отхлебывая из кружек и хрустя сухариками, они почти лениво переговаривались, вежливо улыбались друг другу, и вполне могли сойти за поверхностно знакомых отпускников, временно освободившихся от семей и дачных участков.В кряжистом плотном мужике с крепкой короткой шеей и широким русским лицом, излучавшим добродушие, вряд ли можно было признать быстрого в решениях и жесткого в действиях генерал-лейтенанта КГБ Виктора Степановича Сиворонова, благополучно повышавшегося в должностях и званиях при всех председателях комитета, включая прозорливого, безжалостного Андропова. Это он, Сиворонов, так круто заварил кашу с вымышленными агентами-двойниками в Бельгии и Германии, что тамошние контрразведчики, вспоминая о нем, до сих пор вздрагивают по ночам. Это он так блестяще организовал компромат на министра обороны недружественной СССР ближневосточной страны, что ее правительство вынуждено было уйти в отставку. Это он с двумя помощниками вывез из Аргентины решившего уйти на покой резидента, который дисциплинированно доложил начальству о своем решении и заверил, что его прежняя деятельность, разумеется, останется в тайне. Немыслимо, чтобы разведчик, проработавший десятилетия в системе советской госбезопасности, поверил, что его везут в Москву лишь для подробного отчета. Но так было. Он полетел, оставив в Аргентине жену и двух сыновей. Осени его сомнение, и он в три секунды перестрелял бы эту бандгруппу из Центра, однако не осенило. Потом, на лагерных нарах он с зубовным скрежетом вспоминал, как они весь путь до Москвы жрали и пили за его счет, весело называли капиталистом, каковым он на самом деле и был последние десять лет, и издевались над его глупой доверчивостью.Второй мужчина был тоньше в кости, стройнее и выше. Его немного вытянутое интеллигентное лицо с высоким лбом и небольшими залысинами в коротких седеющих волосах мягко освещали бледно-голубые глаза, смотревшие на мир с пытливым простодушием. Внешне он напоминал повзрослевшего, но не утратившего иллюзий инока или ушедшего в народ учителя-подвижника дооктябрьской эпохи. Генерал-майора Главного разведывательного управления Генерального штаба Министерства обороны Анатолия Павловича Ермолина и впрямь можно было считать учителем. В своем управлении он курировал подготовку разведчиков не только стратегического назначения, но и разведчиков-диверсантов, рядом с которыми по интеллекту и боевым качествам американские рейнджеры и советские десантники из ВДВ были не более, чем любознательными скаутами. Их насчитывалось всего несколько бригад в громаде армии, но они были призваны решать по заданию командования проблемы мира и войны в разных странах на всех континентах. Так планировалось, и людей готовили соответственно к стоящим перед ними глобальным задачам.Знакомство мужчин было поверхностным, но и тот и другой хорошо знали, что представляет собой собеседник, и разговор шел на почти доверительных интонациях. Каждый из них понимал, что никто никого на кривой не объедет. Рассчитывать на беседу с открытой душой в силу специфики их работы было просто нелепо. Достичь какой-либо договоренности можно было лишь хоть приблизительной откровенностью. О такой беседе они и условились в самом начале.— Значит, лично ты, Виктор Степанович, и твое начальство высоко цените меня как профессионала, — отхлебывая из бокала, сказал Ермолин. — Благодарю. А вот чем могу быть вам полезен, пока не понял.— Зачем это? — слегка поморщился Сиворонов. — Мы же договорились о предельной, в рамках разумного, откровенности, а ты пытаешься меня подловить. Разве я упоминал о своем начальстве? Я сказал о людях, уполномочивших меня переговорить с тобой. А что до пользы, то она будет обоюдной и для тебя может выразиться в регулярно получаемой солидной сумме в любой валюте. Что скажешь, например, о месячном заработке, равном твоему годовому жалованью?— Скажу, что ты умеешь брать быка за рога. Но откуда такая уверенность, что я именно тот бык?— Ну, что ты, Анатолий Павлович, — коротко хохотнул Сиворонов. — Быков у нас и своих хватает. Какой же ты бык? Ты тигр. А уверенности, что ты тот самый тигр, у меня нет. Но есть надежда и… трезвый расчет. Темнить с тобой не собираюсь, да это, наверное, было бы и бесполезно. Короче, нам нужен ты со своими людьми. В частности, нужен контроль над деятельностью групп спецназа ГРУ в Афганистане.— Чего же легче! — не скрывая притворства, удивился Ермолин. — Ваша контора в любое время может связаться с начальником штаба оперативной группы Министерства обороны в Афганистане генералом армии Варенниковым. Насколько мне известно, он прислушивается к разумным доводам.— Что ты дурака валяешь, — укорил Сиворонов, — нашел время для шуток.— Ну хорошо, — сказал Ермолин. — Догадываюсь, что, прежде всего, тебя должны интересовать группы, базирующиеся не в центре, а вблизи границ, проходящих неподалеку от нашей территории. Например, в Панджшере, где чуть ли не смыкаются границы СССР, Афганистана, Китая, Индии и Пакистана. Или в горах Сафедкох, западнее Герата. Так?— Предположим, — настороженно согласился Сиворонов. — А почему ты назвал именно эти районы?— Теперь уже ты не валяй дурака, Виктор Степанович. Панджшер — это наркотики из всех соседних государств плюс афганский лазурит, которого здесь великое множество, и его примитивная добыча обходится дешево. Район контролируется Ахмад Шахом Масудом, что тоже весьма немаловажно, так как он подозрительно неуловим. Совсем как Неуловимый Джо. Но тот-то, как следует из анекдота, неуловим потому, что никому и на хрен не нужен, а этот очень нужен. Район Герата — это тоже наркотики и всякая другая дрянь из Ирана. Наша граница неподалеку.Сиворонов не испугался, а лишь подивился, как быстро просчитал ситуацию Ермолин. А ведь он ничего не мог знать — это было гарантировано. Генерал-лейтенант с удовлетворением подумал, что был прав, отговорив своего шефа, одного из заместителей председателя Комитета, сыграть рискованную шутку с этим генерал-майором из ГРУ. Они уточняли детали сегодняшней встречи. Зампред, ознакомившись с досье на Ермолина и материалами компромата, развеселившись, сказал:— Деваться ему некуда. Но мне пришла в голову вот какая мысль… Если он вдруг — ну мало ли — зафордыбачится, и захочет посчитаться с нами, дадим ему карт-бланш, а? Это любопытно. Очень любопытно, до какого уровня в нашей структуре он сможет докопаться. И нам на пользу — поможет определить наши так называемые «узкие места».Зампред мог позволить себе такие шутки. Он был просто закован в броню надежности с любой вероятной стороны нападения — политической, юридической, социальной. Сам же Сиворонов брони такой мощи пока еще не имел. Но у него было чрезвычайно развито чувство самосохранения, которое никогда его не подводило. И сейчас оно подсказывало, что дать Ермолину такого рода карт-бланш было бы неоправданно рискованным делом. Что же касается относительной откровенности, то он готов сыграть с ним в эту игру, поскольку был совершенно уверен, что она ему абсолютно ничем не грозит.— И выводы?.. — спросил он весело.— Видимо, самые банальные. Большего пока сказать не могу из-за отсутствия достаточной информации.— Правильно, Анатолий Павлович, выводы самые банальные, — кивнул Сиворонов.— Но, пожалуй, самые важные для полноценного существования человека с не засоренными всякой высокопарной чепухой мозгами: деньги и власть. И если мы договоримся, к этим несомненно привлекательным выводам ты будешь иметь самое непосредственное отношение. О деньгах я уже говорил. А теперь еще и власть, Видишь, как стремительно поднимаются твои акции.— Значит, берете в долю, — улыбнулся Ермолин. — А что все-таки у вас на первом месте?— Не знаю, кого ты имеешь в виду, используя множественное число, а лично я полагаю, что на первом месте должны быть деньги. Это та же власть, только надежнее, потому что не зависит ни от жульнических выборов, ни от дурацких референдумов серой массы любимого народа. Разве только популярности будет не хватать для честолюбия. Но это можно пережить или добрать попозже.— На сей счет есть и другая формула. Звучит она примерно так: от денег к власти — одна дорога, от власти к деньгам — тысячи. Закажи-ка еще пива, Виктор Степанович. Сегодня я у тебя гость. Приглашал ты.Официантка поставила перед каждым полные, с шапками пены, кружки. Когда она отошла, Сиворонов поменял их местами, кружку Ермолина взял себе, свою подвинул ему.— Говорят, чужое всегда слаще, — сказал он, уловил в глазах Ермолина недоумение и, посмеиваясь, пояснил, — первые бокалы я принес сам, раз пришел первым. А тут черт его знает, что она могла туда бухнуть для вкуса. Это место для встречи назвал ты.— О чем и сообщил тебе заранее, — с улыбкой добавил Ермолин. — Поэтому смотрю сейчас на эту вот бронзовую девицу с веслом и гадаю, когда она шарахнет меня этим веслом по голове.Сиворонов расхохотался и показал глазами на стоявшую в некотором отдалении вторую, гипсовую, скульптуру дискобола:— Мне тоже показалось, что у этого мужика слишком напряженная поза. Если попадет этой штуковиной, пробьет навылет.Посмеявшись, они принялись за пиво. Ермолин первый нарушил молчание:— Если не ошибаюсь, ты, Виктор Степанович, был в Афганистане в восемьдесят втором и восемьдесят пятом?— Да уж ты ошибешься, — хмыкнул Сиворонов. — Наверное, не только месяцы, но и дни знаешь.— Да, все сходится, — сказал Ермолин. — Как это мне раньше не пришло в голову… Именно в то время дважды провалились планы командования по уничтожению Ахмад Шаха Масуда. Наша группа спецназа дважды блестяще подготовила операцию, и оба раза в последний момент по рации был дан отбой личным кодом командира, который был известен очень немногим. Твоя работа?— Грешен, — развел руками Сиворонов. — Под моим чутким руководством. А то, что тебе раньше ничего такого не пришло в голову, это естественно. Иначе чего бы я стоил.— Снабжение Масуда нашим вооружением, боеприпасами, обмундированием, видимо, тоже ваших рук дело, — скорее утверждая, чем спрашивая, продолжал Ермолин.— Если думаешь, что буду отрицать, ошибаешься. Не буду.— Я знал, что у вас много своих людей в министерстве обороны, но не думал, что до такой степени… Впрочем, чему удивляться, У них там вообще еще тот зоопарк, каждой твари по паре. В Генштабе народ все-таки поприличней. Не так?— Тоже порядочный свинюшник, — отозвался Сиворонов. — Ну, может, немного почище. Разве что ваше управление несколько выделяется, да и то…— А я, значит, одна из этих свиней? Только немного почище?— Ну, зачем так, Анатолий Павлович, — пожурил Сиворонов. — Я же сказал, что ты тигр. И давай оставим в покое зверинец.— Какой уж там тигр, — возразил Ермолин, — если ты демонстративно не боишься рассказывать мне о ваших уголовных делах. Видимо, тем самым внушаешь мысль об абсолютной надежности своих тылов, только не в глубину, как на фронте, а в высоту, как при криминально-политическом разбое.— Что это тебя на мораль потянуло, — улыбнулся Сиворонов. — Даже как-то неприлично при деловом разговоре.— Действительно неуместно, — согласился Ермолин.— А тылы у нас и в самом деле надежные, — продолжал Сиворонов. — И не боюсь я не потому, что такой уж шибко храбрый, а потому, что некого бояться, извини, включая тебя. Все равно ничего не сможешь сделать с этим народом, даже если у тебя и появится вдруг такое сумасшедшее желание. Тебя же первого нам и заложат. Но я уверен, что сумасшедшего желания у тебя не появится. Ты для этого слишком хороший аналитик.Некоторое время они молчали, попивая пиво.— О чем мыслишь? — поинтересовался Сиворонов.— Да вот думаю… за что помирать-то будешь, Виктор Степанович?— Брось ты эту болтовню, — неожиданно обозлился Сиворонов и с его лица опала вся внешняя благостность, будто он рывком сдернул противогаз. — Я помирать еще долго не собираюсь. И почему, скажи на милость, умирать надо за что-то? За что умирают от старости столетние аксакалы или как их там, саксаулы? — ухмыльнулся он. — Одинаково сдыхают и гений Ленин и злодей, каким его ты наверняка себе представляешь, Сталин, Эйнштейн и последний зачуханый эскимос. Ну, не совсем одинаково, но все равно сдыхают. Ты — интеллигент не то в третьем, не то в пятом поколении, знаешь четыре иностранных языка, экономику и искусство, и я — вологодский мужик почти что от сохи, а от обоих останется удобрение для земли. Только еще неизвестно, кого из нас скорее начнут, чавкая, — они же невоспитанные — жрать черви. Плевать я хотел на все ваши абстрактные, аморфные идеи, общечеловеческие или национальные духовные, социальные и другие ценности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43