– Я здесь потому, что меня вызвал Джон Эверс. Он протянул руку и почесал за ухом Сатану – угольно-черного беспородного кота. Кот жил в заведении как настоящий махараджа. Сегодня, например, он получил на обед устриц из Нового Орлеана и красную рыбу из далеких холодных морей, запил их сливками и напоследок окунул морду в сент-луисское пиво. Узнав об этом, Конкэннон подумал: «Если его не перекосит от такого обеда, никакой справедливости в мире нет».
– Ты собираешься отыскать деньги? – с улыбкой спросила Лили.
– Через месяц после ограбления? Не думаешь ли ты, что они все еще в Оклахоме?
– Зачем же Эверс вызвал тебя сюда?
«Сумма в сто тысяч долларов может заворожить любого», – подумал детектив. Работники железной дороги, хозяйки публичных домов, инспектора полиции – все рано или поздно сводили разговор к этим самым деньгам.
– Ты ведь получишь награду, если найдешь их, верно? – спросила Лили.
– Я не рассчитываю их найти. Если кто-то оказался настолько проворным, чтобы ограбить этот поезд, то удрать с добычей ему тоже не составило бы труда. И все же… – Он пожал плечами, словно желая оправдаться. – Лили, в городе есть люди, которые работают с нефтью? Бурильщики скважин, перевозчики взрывчатки или кто-то в этом роде?
– А! – Она улыбнулась, показав зубы. – Нитроглицерин! Я уж думала, никто об этом и не вспомнит. – Она налила Конкэннону новую порцию виски. – Вчера один клиент искал человека, который согласился бы отвезти груз нитроглицерина на территорию чоктау. По последним сведениям, он задавал этот вопрос в нескольких барах Хоп-бульвара.
Конкэннон проглотил виски.
– Спасибо, Лили. Пойду его поищу.
– Ты вернешься?
Он колебался лишь одно мгновение, но Лили успела это заметить.
– Да, – сказал он, – Потом. Как обычно…

Хоп-бульвар был тем дном, на которое люди опускались после долгого падения. Здесь человека могли убить за золотой зуб или за перстень с цветным камешком, а то и вовсе из-за пустяка. На улицах теснились крохотные забегаловки и грязные деревянные лачуги. Конкэннон зашел в потрепанную палатку у железнодорожного полотна, на которой красовалась вывеска: «Кафе «Париж».
– Я ищу человека, которому нужен перевозчик нитроглицерина, – сказал он бармену.
Бармен присмотрелся к его дорогому костюму и машинально полез под прилавок за бутылкой приличного зелья. Один из двух сидевших в кафе посетителей подошел к Конкэннону. Это был загорелый человек с серыми глазами, одетый в куртку из волчьей шкуры и обутый в шнурованные сапоги.
– Меня зовут Сэм Спир. Но что-то вы не похожи на перевозчика нитрашки.
– Да, не похож. Но я хотел бы с вами побеседовать, если у вас найдется время.
Человек равнодушно пожал плечами.
– Рано или поздно сюда заявится какой-нибудь забулдыга и начнет говорить, что жизнь не стоит ломаного гроша. Я докажу ему, что он ничего не потеряет, если возьмется перевезти мой груз на землю чоктау. Если взорвется – ему ведь это безразлично! А не взорвется – заработает денег и сможет начать новую жизнь.
Он вяло улыбнулся.
– Но сейчас еще рано. Пьяницы обычно впадают в уныние к двум-трем часам ночи. Вот тогда я и найду своего работничка. – Он смерил Конкэннона проницательным взглядом. – Если у вас есть чем заплатить за виски, то у меня найдется время на разговор.
Конкэннон купил одну из бутылок и поставил ее на стол. Надпись на этикетке гласила: «Кентуккийский бурбон. Выдержан четыре года в дубовых бочонках». Конкэннон знал, что на самом деле это был чистый спирт, заправленный красным перцем и подкрашенный табаком: так называемое контрабандное виски. Бочонок такого напитка мог истребить больше индейцев, чем целый кавалерийский полк.
Конкэннон из вежливости налил себе немного, но пить не стал.
– Сколько, по-вашему, бурильщиков на территории? – спросил он беспечно.
Спир проглотил отраву, не моргнув глазом.
– Смотря каких. Вас интересуют знатоки своего дела или ребята вроде тех, с которыми почти всегда приходится общаться: пьяницы и недоумки?
– Меня интересуют люди, которые досконально знают взрывчатые вещества.
Спир пожал плечами:
– Таких можно пересчитать по пальцам. Эл Гэтли – но сейчас он где-то в Пенсильвании на разведке скважин. Джек Сьюэлл и Эйб Картер работают на земле чероки. Чарли Баквайт – тот решил попытать счастья на территории криков. Вот и все. – Он немного подумал и добавил: – Есть еще Эйб Миллер – лучший из всех, но я не знаю, где он сейчас…
Конкэннон выпрямился.
– Что вы имеете в виду?
– Я не знаю, где он, и что тут непонятного? Месяц или полтора назад я хотел его нанять, но он сказал, что занят. Кто-то, мол, с ним уже договорился…
– Он сказал, кто именно?
– Может, и сказал, я уже не помню. Спир налил себе новую порцию «виски».
– А где вы с Миллером встречались?
– Да здесь, в Оклахома-Сити. Я покупал инструменты и случайно повстречал его на Бродвее. В районе Бэттл-роуд.
– Как по-вашему, где бы я мог его найти?
Спир покачал головой:
– Трудно сказать. Такие уж люди эти взрывники: сегодня здесь, завтра там. Но насчет Эйба я точно знаю одно: он там, где много платят.
– Потому что он лучше других?
– И поэтому тоже. Но главным образом потому, что обожает деньги… Впрочем, в этом ничего плохого нет.
– А где нынче больше всего платят?
Спир так смаковал жидкий яд из своего стакана, точно это был божественный нектар.
– Кто знает? В здешних местах ничего особенного не происходит. По крайней мере, не происходило до сегодняшнего дня. Есть несколько открытых скважин на земле чероки. Еще несколько – у чактау. Но там такому парню, как Эйб, делать нечего. Может быть, он у криков – ищет настоящее прибыльное дело.
– Есть у него женщина или друзья, которые могут знать, где его найти?
– Женщина? У Эйба? – Спир усмехнулся, поднял бутылку с виски и полюбовался ею. – Хотя… погодите: есть такая Мэгги Слаттер. Какое-то время они жили вместе. Может быть, она сможет что-то подсказать…
– А где она, эта самая Мэгги Слаттер?
Спир пожал плечами:
– Если б я был на вашем месте, то походил бы по Второй Западной улице.

Единственным достоинством Второй Западной улицы было то, что по сравнению с ней «Адский уголок» казался тихим и приличным районом. Конкэннон шел с гримасой отвращения на лице, стараясь не наступать на мусор, которым была усыпана ухабистая дорога. Вот из одного дома, шатаясь, вышел человек; он споткнулся и растянулся поперек земляного тротуара. Из той же двери выскользнула женщина. Она перевернула лежавшего ногой и ловко очистила его карманы.
Услыхав шаги Конкэннона, она подняла глаза, сунула часы пьяного под корсаж и улыбнулась:
– Хочешь развлечься, малый? Лучшее место – у мамаши Мак-Дональд.
Она кивком головы указала на дом, откуда вышла. Человек на тротуаре заворчал и попытался перевернуться на живот.
– Я ищу Мэгги Слаттер, – сказал Конкэннон.
Человек ухватился за его ногу и попытался подняться.
Его лицо было залито кровью; слабый свет, исходивший из открытой двери, отражался в пустых, ничего не выражающих глазах.
Конкэннон высвободил ногу и отошел в сторону.
– Мэгги Слаттер? – женщина быстро смерила его взглядом, и уголки ее рта опустились. – По-моему, она не в твоем вкусе, малыш. А впрочем, чего только не бывает на свете…
Она отряхнула руки и направилась к дому. Конкэннон вытащил из кармана бумажку.
– Эй, я все же хочу разыскать Мэгги Слаттер…
Женщина обернулась. Увидев зеленую купюру, она мигом завладела ею и сунула в корсаж, где уже лежали часы.
– Если уж искать ее, то не в приличных заведениях. Загляни лучше в халупы на той стороне улицы.
Клиент мамаши Мак-Дональд в это время дополз до кустов, и его рвануло опиумным отваром, который подмешали в питье.
Конкэннон немного постоял на углу Второй улицы и Норт-Уокер. Непрерывный поток фиакров высаживал пассажиров напротив вывесок «Ноев ковчег», «Ночная магия», и на следующем перекрестке – у «Креольских девушек». Конкэннон решил, что неплохо было бы пропустить стаканчик, но так и не решился войти ни в один из баров Второй улицы.
Он перешел дорогу, обогнул «Ноев ковчег» и по узкой тропинке стал пробираться к жилому кварталу. Там напирали друг на друга крохотные деревянные домишки. Из темных уголков ему то и дело свистели сутенеры, с порогов своих лачуг звали женщины в одних ночных рубашках… С разных сторон доносились стук игральных костей, грубый смех, ругательства. В довершение всего где-то рядом завыла собака.
С задней веранды «Ноева ковчега» кто-то негромко окликнул:
– Как насчет креольских девочек, мистер? Хотите попробовать?
Конкэннон совершенно не представлял себе, как он будет ходить по этим лачугам, и предпочел обратиться к сутенеру.
– Я ищу Мэгги Слаттер. Вы ее знаете?
– Один доллар, – мгновенно отреагировал тот.
Конкэннон достал две двадцатипятицентовые монеты и протянул ему. Сутенер двинулся по тропинке. Пока они шли, обитательницы района приветствовали их двусмысленными репликами и непристойными жестами; кое-кто из них молча сидел на пороге в свете керосиновых ламп, уставившись в никуда.
– Это здесь, – сказал наконец сводник, указывая пальцем. – Предпоследний дом.
Конкэннон подошел к ветхой лачуге.
– Вы – Мэгги Слаттер?
Женщина сидела на расшатанном стуле, наклонившись вперед. Когда она повернула голову, Конкэннон разглядел ее лицо. По левой щеке – от волос до подбородка – тянулся огромный красный шрам, навсегда искрививший ее рот в отвратительной гримасе. Левый глаз был полностью белым и слепым.
– Что вам надо? – спросила она.
– Поговорить. Насчет Эйба Миллера. Я готов заплатить…
– Сколько?
Вопрос прозвучал устало и безнадежно. Сколько можно было дать шлюхе с ужасным шрамом, сидящей у предпоследней лачуги на Второй улице? Пятьдесят центов, самое большее – доллар…
– Пять долларов, – быстро сказал Конкэннон, – если вы дадите полезные сведения.
Та половина ее лица, где был шрам, совершенно не изменилась, зато на второй появилось изумление. Она встала:
– Заходите.
Ее жилище было слишком тесным для двоих. Мэгги Слаттер поспешно закрыла дверь и поставила между кроватью и стеной стул. Конкэннон осторожно присел на его край; Мэгги уселась на кровать. На ней была униформа проституток Второй улицы – грязная розовая «комбинация».
– Вы знаете, где находится Эйб Миллер? – начал детектив.
Она печально покачала головой.
– Он уехал больше месяца назад. А куда – не знаю…
Конкэннон достал из кармана купюру и протянул ей.
– Может быть, он что-нибудь такое говорил, прежде чем уехать?
Она смотрела на бумажку единственным глазом, держа ее обеими руками, словно грудного младенца:
– Ничего Эйб не говорил. Просто-напросто взял и уехал… – Здоровая половина ее лица улыбнулась. – Я решила, что надоела ему.
– А есть у него друзья, которые могут знать, где он?
– У Эйба никогда не было друзей. Такой уж он человек…
– Может быть, были знакомые по работе?
Она с минуту подумала, затем покачала головой.
– Нет, что-то не припомню. Не очень-то много вы от меня узнали, а?
– Эйб рассказывал вам о своей работе? О нефти? Этот вопрос, казалось, удивил ее.
– Не часто… Но бывало. Особенно по ночам… Просыпался иногда весь мокрый, дрожал, будто напился дрянного виски.
– А в чем было дело, как по-вашему?
– Он боялся, – сказала она равнодушно. – И не напрасно. Ведь он в любой момент мог взорваться. Может, видел это во сне… – Она словно задумалась о чем-то давнем: – Однажды он вот так проснулся ночью и сказал: «Мэгги, я не собираюсь надолго задерживаться на этой работе. У меня есть кое-какие планы насчет нас с тобой. Мы уедем отсюда куда-нибудь и там заживем как все». А я-то ему поверила… – Невидящий глаз уставился на Конкэннона. – Дура я была, правда?
– Не знаю. Может быть, он действительно этого хотел. А когда это было?
Она беспомощно махнула рукой:
– Как раз перед тем, как он исчез навсегда. Надо было мне догадаться, что он врет…
Изуродованная часть лица оставалась неподвижной, будто каменная маска, и от этого единственная слеза, скатившаяся по гладкой правой щеке, выглядела еще печальнее. Конкэннон отвернулся, пока женщина шарила по кровати в поисках платка, и заметил, что стены лачуги оклеены старыми газетами, укрывавшими хозяйку от летней пыли и зимнего ветра. Он машинально прочел заголовки четырехлетней давности. «Война в Оклахоме: солдаты и колонисты вступили в организованное сражение».
Но думал он в этот момент совсем о другом.
Итак, Эйб Миллер, специалист по взрывному делу, был на грани нервного срыва и хотел оставить работу. Собирался уехать с Мэгги. По словам Сэма Спира, очень любил деньги. Но главное – после ограбления поезда Миллер исчез, и о нем больше не слышали. Конкэннону все сильнее хотелось побеседовать с этой загадочной личностью.
Он встал в узком проходе между кроватью и стеной.
– Благодарю за информацию, Мэгги. Если вдруг узнаете, где Эйб, сообщите мне в «Вояджер-отель», ладно?
Она живо кивнула головой и промокнула здоровый глаз.
– Может быть, Эйб произносил при вас имя некоего Рэя Алларда?
Она медленно покачала головой.
– Был такой полицейский, – продолжал Конкэннон. – Сопровождал важные грузы в Санта-Фе.
Этот вопрос оставил у него во рту горький вкус. «Прости меня, Рэй, но я должен все проверить». Мэгги посмотрела на Конкэннона и вздохнула.
– Нет. Я ни разу не слыхала об этом Алларде.
– Когда Миллер обещал забрать вас отсюда, он сказал, где возьмет деньги?
– Деньги? – Здоровая половина ее лица вдруг напряглась. – Это мне в голову не приходило. А какая разница? Ведь он все равно врал…
Конкэннон открыл дверь.
– Если что-нибудь вспомните, я буду в «Вояджер-отеле».
Он сел в фиакр, который только что привез очередного посетителя в «Ночную магию».
– Отвезите меня к Лили Ольсен.
Фиакр, качаясь, пересек рельсы и покатил в восточную часть города.
Несколько минут спустя его уже окружали шум и суета Бэттл-Роуд. Мимо здания мэрии, шатаясь, шли подгулявшие ковбои. Один из них выстрелил в воздух, обратив в бегство дюжину прохожих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18