Фургон замедлил ход.
Руфус Барроус заговорил.
– Придется опять надеть маску, Рози. Увидят, что мы – полицейские, нам конец.
– Ладно, Руф, – ответила она и подумала, что им сейчас грозят гораздо большие неприятности.
– Что-то не так, Руф! – кричал Руди, шофер. – Господи! Оглянись назад!
Роуз Шеперд попыталась подняться, но пол фургона начал выскальзывать у нее из-под ног, она повалилась вперед; винтовка вылетела у нее из рук и полетела по полу. Ее опрокинуло на спину, фургон уже обстреливали снаружи, такого огня ей в жизни не приходилось видеть; заднее стекло разлетелось вдребезги. Она закрыла руками глаза от водопада осколков стекла.
– Руф! – закричала она.
– Там машина и фургон, – заорал Горас Уайтлоу. Она услышала ответный огонь, короткие полуавтоматические очереди. Руфус Барроус стоял у выбитого заднего окна фургона.
– Нас взяли в кольцо! – закричал Барроус.
Не пытаясь подняться на ноги, она поползла по полу, схватила винтовку. По ним вели огонь из пулемета, пули прошивали листовой металл стен, пробивали сиденья, выбили лампы дневного света над головой, боковые окна.
Она была рядом с Барроусом, когда тот вскочил на ноги, одновременно толкнув ее на пол. Она услышала звук выстрелов из автомата, щекой ощущая разогретый металл стены.
Она вскочила на ноги возле него, навела прицел винтовки на ветровое стекло ехавшего за ними фургона. Крыша фургона откинулась, стучала новая пулеметная очередь. Что-то загорелось.
Из передней части фургона раздались выстрелы, но ей было не видно, куда стреляет Горас. Она принялась кричать ему, но услышала голос Руди.
– Впереди серый фургон – нас окружили! Что будем делать, Руф?
Руфус повернулся к нему.
– Я сама! – отозвалась Рози Шеперд, бросилась к кабине водителя, потеряла равновесие, врезалась в стену, полетела вперед. Она оказалась между двумя передними сиденьями.
Женщина подняла глаза, серый фургон шел прямо на них, по обеим его сторонам висели автоматчики, паля по их фургону. И тут ветровое стекло разлетелось на куски прямо перед Руди и Горасом Уайтлоу; Руди закричал:
– Матерь Божья! – Больше вести фургон было некому, потому что из его шеи торчал кусок стекла размером с тарелку, и кровь хлестала фонтаном.
Роуз Шеперд отвела взгляд.
Застонал Горас Уайтлоу:
– Грудь, Боже мой…
Роуз Шеперд даже не думала о принятии решения. Она просто двинулась вперед. Руди был небольшой, и она тоже. В следующую секунду она оказалась возле его мертвого тела, руки сами легли на рулевое колесо, левая нога на педаль газа, потому что правая просто не доставала до него.
– Держись! – заорала она. Теперь она управляла полуразбитым фургоном; краем глаза она увидела приборную доску, мигала красная лампочка, напоминая о перегреве двигателя. Левой ногой она вдавила в пол педаль газа, двигатель взревел.
– Держись! – Она бросила взгляд на фургон, автоматчики попрятались внутрь. – Ну что, поиграемся, ублюдки!
Серый фургон приближался.
Она направила фургон прямо на них; правой рукой потянулась расстегнуть кобуру на правом боку.
Серый фургон слегка занесло, она поняла, что победа за нею.
Роуз дернула руль влево, серый фургон тоже дернулся влево, направо от нее, затем она повернула направо.
– Держись! – Правая нога вжалась в пол, она отвела глаза в сторону от столкновения; все ее тело задрожало, правое зеркало заднего вида оторвало начисто; фургоны на мгновение сцепились, из радиатора вылетело облако пара, послышался тошнотворный запах горящего антифриза, раздался скрежет металла о металл; затем она рванула вперед, серый фургон скрылся из виду.
– Руф! Руф!
– Боже…
– Фургон далеко не уедет! Руф! Что будем делать, Руф!
– Вперед, как можно дальше!
Она услышала автоматные очереди, ответная стрельба Руфуса была почти не слышна. Дыма было все больше, хуже того, показались языки пламени.
– Руфус! Мы горим!
– Поезжай дальше, Рози!
Она по-прежнему вдавливала педаль газа в пол, фургон бросало из стороны в сторону; впереди показался выезд на автостраду, знак «Стоп» и за ним железнодорожные рельсы.
И тут она посмотрела направо. Поезд.
– Руф! Держись!
Она бросила взгляд в зеркало заднего вида, на его месте было пулевое отверстие и осколки стекла. Она вела фургон дальше, глаза избегали смотреть на приборную доску, показания спидометра падали, скорость была еле-еле километров пятьдесят.
Она уже почти выехала на автостраду.
– Горас! Ты жив? Горас, Горас?
Ответа не последовало, времени смотреть на него не было. Если она остановится на выезде на автостраду…
– Ой, ой! – Огромный восемнадцатиколесный трейлер стремительно приближался. Она уперлась ногой в пол, почти у знака «Стоп»; поезд был совсем близко.
Она вдавила кнопку звукового сигнала, но сигнал не работал.
– Стреляй, Руф! Стреляй!
– Отлично! – Грохот автоматного огня заглушил его ответ, от него заложило уши, как будто их залило водой.
Она выехала на перекресток, проигнорировав знак «Стоп»; трейлер буквально рос на глазах. Она посмотрела направо.
– О-о…
Она еще больше надавила на педаль, хотя знала, что дальше давить некуда.
– Руф! О, Боже! – Краем глаза она увидела вспышку, потом почувствовала столкновение, услышала сигнал; руки соскользнули с рулевого колеса, она закрыла руками лицо, в желудке что-то опустилось.
Фургон перевернулся, ее прижало к Руди, Руди был мертв, и она закричала.
Фургон остановился. Она почувствовала запах бензина.
Она открыла глаза.
– Рози!
– Я… По-моему…
Она попыталась двинуть ногой, левая нога не двигалась, и она закричала; но потом посмотрела вниз – и не увидела ее; нога была поднята, на ее ногах лежала нога мертвого Руди.
Она вывернулась, упала, больно ударившись головой о крышу. Посмотрела по сторонам. Горас Уайтлоу был мертв, как и Руди; широко открытые глаза смотрели вверх; только из его горла не торчал кусок стекла, а в груди виднелось полдесятка пулевых отверстий.
Она обнаружила, что ползет к выбитому ветровому стеклу. Она почти выпала наружу, разорвав брюки об осколок стекла.
– Рози!
Роуз Шеперд увидела поезд. Он приближался, и очень быстро. Она встала. Все тело дрожало.
– Рози.
– Да!
– Они едут, Рози! – Руфус Барроус шел к ней с другой стороны фургона, он сильно хромал. На спине у него болтался автомат «Хеклер и Кох», правая рука сжимала «Си-Эй-15».
– Переходи рельсы! Живо!
Она пришла в себя, не выдержали нервы или сработал инстинкт самосохранения, или и то, и другое; она схватила его за руку и потащила за собой.
– Идем!
– У меня вывих лодыжки, иди сама!
Роуз Шеперд обхватила его за плечи, повела, оглядываясь назад. Зеленый фургон и синий седан уже въезжали на перекресток; трейлер, с которым они столкнулись, дымился ярдах в ста от места столкновения, водитель лежал возле него. Она посмотрела вперед, поезд был совсем близко.
– Идем, Руфус, – произнесла она тихо, успокаивающе, совсем как ее мать говорила ей или ее братьям, когда они разбивали коленки.
– Хватит нянчить меня, черт возьми!
Он оттолкнул ее, в глазах выступили слезы; он захромал сам, тяжело припадая на левую ногу. Они подошли к колее. Роуз оглянулась. Синий седан переезжал перекресток, из люка на крыше показалась голова; через секунду человек откроет стрельбу.
Она сунула руку в кобуру, направила револьвер в ветровое стекло и выстрелила два раза.
Синий седан по-прежнему приближался.
Она остановилась, вдохнула поглубже, взяла револьвер обеими руками. Прицелилась прямо в лицо человека над люком в крыше.
– Ну держись!
Она выстрелила, и голова исчезла, но она не услышала звук выстрела, было слышно только гудение поезда и крик Барроуса:
– Беги, Рози!
Роуз Шеперд отвернулась от синего седана с помятым бампером. Она стояла посреди железнодорожной колеи, Руфус Барроус протягивал ей руку, поезд был совсем рядом. Она отпрыгнула влево, ободрав левую руку о гравийную насыпь. Налетел порыв ветра, раздув ей волосы и рубашку.
Руфус Барроус стоял рядом.
– Прыгаем в поезд, иначе нам крышка!
Она встала, товарные вагоны проносились мимо. Поезд начал замедлять ход; в этом месте колея шла под уклон. Руфус Барроус отобрал у нее револьвер; она услышала, как он что-то кричит ей, но не разобрала из-за стука колес. Потом он схватил ее за талию, ей показалось, что они летят, она больно ударилась и упала на спину.
– Мы в глубоком дерьме, Рози, – прокричал Руфус Барроус, стук колес звучал по-другому. Они ехали в вагоне…

Дэвид Холден пил пиво, поскольку, кроме него, можно было достать только вино, которое он не любил. Его запасы крепких напитков давно закончились, а до отмены чрезвычайного положения покупать и продавать их было запрещено. По телевизору в который раз показывали «Остров Джиллигана». Шкипер кричал на Джиллигана, но кому было до этого дело?
В черно-белом изображении волосы Мэри-Энн напоминали волосы Элизабет, Холден почувствовал, что плачет. Он закурил еще одну сигарету и закрыл глаза, но слезы продолжали идти, он чувствовал, как они катятся по щекам.
Глава двадцать первая
Руфус Барроус стоял у стола заместителя шефа полиции Ральфа Камински, левая нога разрывалась от боли.
– Сержант Барроус. Я требую полной откровенности со мной.
Барроус не знал, что сказать, потому промолчал.
– Сержант Барроус, во время происшествия на автостраде 97 с фургоном, принадлежащим Горасу Уайтлоу, по дороге следовал автомобиль. Вас и детектива Шеперд опознали. Что, черт побери, все это значит? Что это еще за военные игры?
– Простите, сэр?
– Барроус. Вы, Руди Голдфарб и Горас Уайтлоу были хорошими друзьями. Что вы там делали? Все это напоминает самовольную расправу.
Барроус откашлялся.
– Вы уже говорили с детективом Шеперд, сэр?
– Поговорю, как только она объявится. Но сейчас я спрашиваю вас, Барроус.
Ральф Камински был лысый, худой, у него были хитрые черные глаза. Поговаривали, что он не любит чернокожих. Это было несправедливо: он не любил никого.
– О чем вы хотите спросить меня, сэр?
– Вы с детективом Шеперд находились в фургоне, принадлежащем детективу Уайтлоу. У меня есть свидетель. Вы положите на стол свой значок. Вы сдадите оружие. И расскажете мне все.
Барроус не проронил ни слова.
– Насколько я понимаю, в Управлении полиции работает целая группа заговорщиков, и мне нужны все фамилии. Для преследования этих революционеров есть соответствующая процедура…
– Они негодяи, Камински.
– Они граждане Соединенных Штатов, у них есть гражданские права и все такое, и самосуд я не допущу, Барроус. Все это вовсе не причина, чтобы какие-то сумасшедшие полицейские – представители меньшинств творили что им захочется, черт побери!
Барроус посмотрел на него.
– Меньшинств?
– Вы, детектив Шеперд, Уайтлоу и Руди Голдфарб.
– Ладно, хорошо. Рози Шеперд – женщина. Руди Голдфарб был евреем. Я чернокожий. К какому меньшинству относится Горас Уайтлоу?
Камински посмотрел на свои руки.
– Может, по какой-то причине он не упоминал об этом, но он был католиком.
– Католик? Черт побери, что же тогда большинство? Белые? Протестанты? К какому меньшинству относится Камински? Вы поляк, это…
– Я не поляк и не католик, Барроус. Но здесь определенно дело в меньшинствах. И я понимаю, правда понимаю, вам всем не нравится, что этот «Фронт Освобождения Северной Америки» заявляет, что представляет вас…
– Эта банда убийц-коммунистов не представляет ни меня, ни других чернокожих, ни женщин, ни католиков, ни евреев. Они представляют только себя, Камински.
– Я могу обвинить вас на основании свидетельских показаний. Но если вы расскажете правду, для детектива Шеперд и остальных заговорщиков дело пройдет гораздо легче.
Барроус уловил напряжение в его голосе, голос был приглушенным, он дрожал.
– Какие у вас обвинения?
– У меня есть свидетель, видевший вас с детективом Шеперд на месте преступления с применением оружия. Я могу представить целый список преступлений, а именно: побег с места преступления, нападение с целью причинения телесных повреждений, незаконное использование оружия, и всем этим уже занимаются ФБР и полиция штата. Но из уважения ко мне, – ко мне, Барроус! – арестовывать вас или нет оставили на мое усмотрение. И вы должны стать передо мной на колени и…
– Назвать вас «хозяин» или как?
– Этого будет как раз достаточно…
Руфус Барроус понял, что настало время сказать правду.
– Мы преследовали их. Мы имели при себе оружие, мы были при исполнении служебных обязанностей. Они напали на нас, открыли огонь, и нам пришлось бороться за свою жизнь, это вам понятно?
– Свидетельские показания, Барроус…
– Единственный свидетель – водитель трейлера, малолетка. У них свой человек в Управлении полиции, кто он? Вы?
– Ну хватит. – Камински встал, уперся пальцами в стол, лицо покраснело. – Положи значок и оружие на стол, ты…
– Кто? Черномазый?
– Слово произнес ты, Барроус. И сам, по-видимому, знаешь, кто ты. Значок и оружие на стол, немедленно!
Руфус Барроус достал из кармана футляр со значком, швырнул его на стекло, покрывавшее стол. Стекло даже не треснуло, а ему очень хотелось, чтобы оно разлетелось вдребезги.
– Теперь оружие.
Барроус полез рукой под пиджак.
Камински произнес:
– У тебя привычка таскать с собой две пушки, так что обе на стол!
Руфус Барроус пожал плечами и достал из боковой кобуры револьвер 629-й модели, левой рукой из плечевой кобуры достал «Кольт Спешиал» 38-го калибра. Он не стал класть оружие на стол, а направил револьвер на Камински.
– Давай свое оружие, говнюк!
У Камински задрожали губы, левый глаз дернулся.
– Что… что ты…
– На стол, мать твою. Учти, я с громадным удовольствием вышибу тебе мозги.
Камински потянулся к кобуре на правом боку. Барроус усмехнулся.
– Как говорит Грязный Гарри, ха-ха? – И Барроус рассмеялся. Камински положил револьвер на стол. Барроус поднял его, высыпал патроны из барабана на пол, отшвырнул их ногой в сторону.
– Снимай пиджак, Камински.
– Какого черта…
– Снимай пиджак, или я пристрелю тебя!
Камински начал снимать пиджак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20