На карточке был номер телефона. Хоть что-то.
В углу помещения, около Вити-инженера, продавливал пол так, что на пару сантиметров врос в плитки, массивный сейф. В нем наверняка лабораторные журналы, если их не стянули. Картина в бункере нарисовывалась довольно странная. Не особенно похоже на налет. Ничего не перевернуто. Не разбросано. Никаких следов борьбы. Никаких взломов замков. Все вроде бы в норме. Просто люди вдруг взяли и заснули.
Похоже, налетчики забрали то, что им было нужно, На остальное просто не стали размениваться.
Я остановился перед сейфом. Хороший сейф. Такой сразу не откроешь. Неплохо бы пару кило тротила. Да нет его. Я не рассчитывал на такой оборот, иначе позаботился бы о необходимых инструментах.
Как же я желал заглянуть в этот сейф. Но видит око, да зуб неймет. Ладно, нечего на него пялиться, от моего взора он не откроется, а глазами я металл насквозь просвечивать не умею. Надо работать,
Я уже приготовился начать обыскивать столы, по полной программе все осматривать, и вдруг…
В моем наушнике послышался быстро нарастающий шум. Это заработал микрофон, который я прилепил на ворота.
Дождался!
Этот шум был шумом моторов нескольких автомобилей. И автомобили эти приближались.
Слишком быстро они приближались. И что теперь делать? Может, попытаться перемахнуть через забор? Попытка — не пытка. Пытка будет потом. Проволока явно под напряжением, так что придется потратить на ее преодоление некоторое время. И сигнализация взвоет — она так и не отключена. Да и на месте тех, кого принесла сюда нелегкая, я бы рассредоточил несколько человек вдоль забора — он квадратный, с прямыми гранями, четыре человека его спокойно проконтролируют весь. Так что есть шанс, что когда я буду перемахивать через забор, в меня будут целиться, как в утку.
Нет, с территории мне подобру-поздорову не убраться. Надо прятаться… В бункере прятаться бесполезно — его обыщут в первую очередь. Остается затаиться на территории.
Я кинулся из помещения, легко взлетел вверх по ступеням и выскочил из гаража.
Рев моторов теперь слышался и без наушника. Заскрипели тормоза. Машины останавливались перед КПП.
Куда бежать?
Я кинулся в большой корпус. Перевалился через разбитое окно и очутился в просторной комнате.
Внутри здание было не лучше, чем снаружи. Пыль. Мусор. Изломанная мебель — специально ее, что ли, терзали? На стене висел стенд «Победители социалистического соревнования» и плакаты с порядком разборки автомата Калашникова и действий при ядерном нападении противника. Наверное, раньше здесь было что-то вроде ленинской комнаты,
Я выскочил в коридор. В его конце была мозаика — Феликс Дзержинский в обнимку с беспризорниками. Преодолел коридор, кинулся направо. Очутился в небольшом холле. Впереди — парадная дверь. А слева, за колонной, лестница, которая, насколько я понимаю в архитектуре подобных зданий, ведет в подвал. Туда мне и надо.
Перепрыгивая через груды хлама, я спустился вниз. На ходу вытащил карандаш-фонарик. Остановился перед трухлявой дверью. Не на замке. Я надавил на нее. Она со скрипом отворилась. Я аккуратно закрыл ее за собой и огляделся.
Хлама тут было еще больше. Я перелез через груду пустых цинков из-под патронов, преодолел завал из досок. Ох, сколько же тут пыли! Не похоже, что сюда часто заглядывали.
Лучик фонаря провалился в какую-то темную дыру и заскользил по склизкой поверхности. На высоте полутора метров под потолком шла вентиляционная труба. Когда-то она тянулась вдоль всего подвала, но сейчас из нее был выломан кусок, который лежал на полу.
Я заглянул туда. А чем плохо? Узковато, правда, но ничего. Пролезем. Хорошо иметь компактную комплекцию.
Змеей, кряхтя и морщась, когда руки касались чего-то мокрого и отвратительного, я пролез по трубе. Поверхность ее была в липкой грязи. Там было полным-полно сгнившего, промасленного тряпья.
Я пролез метра три. Тут труба расширялась, и я очутился в жестяном коробе. Тут было чуть-чуть попросторнее. Я прислонился к лопасти замершего на веки вечные вентилятора. За ним труба уходила вверх и оттуда просачивался слабый свет.
Ну что, местечко, чтобы пересидеть, не такое и плохое.
Я выключил карандаш-фонарик. Прикрыл глазами стал ждать.
Наушник в ухе слегка дребезжал, но слышимость была вполне приличная. Микрофон на воротах продолжал улавливать шумы, обрывки фраз.
— Жмурик?.. Нет, порядок… Так, дальше… Алибаба велел…
Говорившие прошли через ворота. И двинули дальше.
Алибаба… Правая рука Абрама Путанина, тот, который нанимал Бульника. Сошлось!
Я разлегся на старой, влажной ветоши. Не скажу, что это было хорошее место для отдыха. И не скажу, что обстановка ожидания способствовала доброму расположению духа. Со страхом я привык справляться. И с ожиданием опасности — тоже. Но это враги, которых можно заставить отступить, но которых не победить. Мир вокруг как бы сдавливал, душе в нем было тесно,
Что-то прошелестело по ногам. Меня невольно передернуло. Терпеть не могу крыс. Бесовские твари.
Скорее всего, прибывшие тщательно осмотрят всю территорию. Она не такая большая. Вопрос в том, насколько тщательно они ее будут осматривать и верят ли в то, что здесь может прятаться незваный гость, который гораздо хуже татарина.
Голоса отдалились. Теперь микрофон улавливал невнятные возгласы, в которых не было ровным счетом никакой полезной информации.
Ну что ж, ждем-с…
До подвала они добрались через час. Я различил на слух двоих человек.
— Туда полезем? — крикнул первый.
Они, видимо, стояли перед трухлявой дверью подвала и размышляли — стоит или не стоит возиться в этой грязи.
— Полезем. Сказано, все осмотреть, — заворчал второй, с легким кавказским акцентом.
— А на хрен? Они давно уже в Москве. А мы тут в дерьме копайся.
— Алибаба сказал — все смотреть.
— Ну, сказал, — недовольно произнес русский.
— Ты хочешь злить Алибабу?
— Нет уж, поищи дураков в другом ауле.
— Ты можешь его разозлить. Давай смотреть.
Я увидел отблески фонарей и невольно вжался в мусор, в котором лежал. Я едва дышал. Вроде бы был совершенно спокоен, вот только дисгармония окружающего давила сильнее и сильнее. Это в подсознании накапливалось напряжение, тяжело оседали загнанные в угол страхи.
Бог мой, я никогда не утверждал, что ничего не боюсь. Я видел людей, которые не ведают страха, не ценя ни своей, ни чужой жизни. Некоторым из них обещан рай на небесах, как погибшим в бою за дело Аллаха. Другие устали бояться, от постоянного присутствия рядом смерти они привыкают к ней, а то измученные, отупевшие ждут ее, как избавления. Третьи просто по глупости не понимают, что такое опасность. Я же все понимаю. Я знаю, каково это, когда нож пропарывает кожу, и ты не ощущаешь раны в запале боя, а потом уже понимаешь, что было бы с тобой, пройди он чуть правее. И когда пуля задевает щеку, и опять-таки уже вечером, когда все позади, ты осознаешь, что стрелок мог бы чуть изменить прицел. Я люблю жизнь…
Но самое худшее — это коктейль из страха и ожидания. Когда схватка, тут сразу входишь в боевое состояние: на удар — ответный удар, на выстрел — выстрел, Некогда задумываться. А сейчас у меня в этой трубе слишком много времени, чтобы мысленно метаться от надежд к отчаянию.
Ничего, переживем,
Я сжал посильнее рукоятку пистолета. Это на крайний случай. Я знал: стоит один раз выстрелить — и тогда уж не уйти.
Искусство отлеживаться и у человека, и у зажатой противолодочными кораблями подводной лодки одно и то же — лежать тихо, не шуметь, терпеть и не лезть в драку.
— Посмотрел? — спросил кавказец.
— Кроме пыли ничего, — недовольство в голосе русского росло.
— А в том углу?
— В каком?
— В том?
— Сырость и тараканы. И вонь. Э, Мусса, пошли отседова. У меня на пыль аллергия.
— Ты серьезно?
— Серьезно, — в подтверждение русский чихнул.
— Алибаба вылечит.
— Что ты — Алибаба да Алибаба. Напугать хочешь?
— А что, не пугает?
— Пугает, — аллергик опять чихнул. — Ладно, давай еще тот угол осмотрим.
Голоса приближались. Я сжался, как пружина.
— Тьфу, пылищи, — ныл русский.
— Смотри, вроде кто-то был. Слой пыли нарушен.
— Никого здесь не было.
— Смотри, след.
— Да не след это!
— След — не след… Действительно, не похоже.
— Это крысы… Вон, там осмотрим, и все… Луч мазанул по трубе, пробрался внутрь. Так шарит прожектор, готовый обрушиться на прижавшихся к земле разведчиков.
Стоит им заглянуть в трубу подальше… И мне придется жать на спусковой крючок.
— Ну-ка, ну-ка, — вдруг произнес кавказец.
— Что? — спросил нетерпеливо русский.
— Ничего не слышишь?
— Ничего.
— Я чую, — кавказец замолчал. Потом произнес, — Чую.
— Что ты тут можешь чуять?
— Вон там! — воскликнул он. И Ду-ду-ду, — застрекотал автомат.
— Его поддержал второй автомат. Палили из двух столов, не жалея патронов. Сыпались на пол стрелянные гильзы. Запахло порохом.
— Крыса! — заорал русский.
— Я же чуял, там кто-то, — виновато произнес кавказец.
— Два магазина на одну крысу!.. Все, пошли отсюда!
— Пошли, — согласился добросовестный служака, Голоса стали удаляться. Слышался еще спор, переругивания. Потом все стихло. Ушли!
Я пошевелился с наслаждением. Освобождение. Можно громко дышать. Можно двигаться. Оказывается, человеку нужно не так много. Оказывается, труба здесь более просторная, и тут вполне можно жить. Теперь надо с чувством потянуться. Перевести дух. Ox, закурить бы еще сигаретку. Тьфу, забыл, что не курю!
Я посмотрел на часы. И расслабился.
Несколько часов у меня есть. Пока стемнеет. Не думаю, чтобы они еще раз полезли в подвал. Вряд ли кто-то из них верит, что враг затаился здесь.
Есть время, чтобы расслабиться и растворить этот осевший тяжестью на душе, умело подавленный страх.
Надо опять ждать удобного случая. Меня не нашли — половина успеха. Теперь надо выбраться.
Микрофон снова стал передавать звуки. Я снова услышал шум моторов. Потом опять пошли голоса.
— Ну, что тут?
— Ерунда какая-то. Кто-то наших ребят вырубил.
— Где Алибаба?
— Во гневе.
— Лучше подальше от него держаться… Кто мог такое наворотить?
— Наши недоброжелатели.
— Чурки, что ли?
— Могли и они, Но вряд ли. Один живчик возле нас крутился.
— Что за живчик?
— Алибаба грешит на одного урода-недомерка.
Уж не на меня ли — прикинул я.
— Никитин — на ворота. Семенов — пост два… Аппаратура в порядке?
— Да. Не повреждена.
— Территорию обследовали?
— Еще как. Только без толку.
— Хорошо… Только не пойму, чего теперь здесь охранять-то?
— Да. Объект один исчез,
— Потеря небольшая.
— Это как сказать.
— Пошли, посмотрим…
Отдаленный шум… Через полчаса опять звук моторов — уезжали машины.
Когда часы показали два ночи, я понял, что пора съезжать с полюбившейся мне временной жилплощади. Не думаю, что охрана сейчас проявляет чудеса бдительности. Они знают, что снаряд два раза в одну воронку не падает.
Я осторожно выбрался из трубы. Замер, прислушался. Тишина. Только где-то за стенами звучит музыка.
Пробрался к выходу из подвала. Только бы они не заперли дверь. С них могло статься. Скрип двери, на которую я надавил плечом, показался мне оглушительным.
Уф. Я перевел дух и выскользнул из подвала. Поднялся по ступенькам. Вот и разбитое окно, в которое я влез.
Застыв, я снова прислушался. Со стороны КПП звучала музыка,
— Ты моя песня — я твоя гитара.
Я тебя люблю,
И мне все мало, мало…
Новый шлягер Федора Укорова, Для людей с особенно утонченными вкусами. Я вылез из окна и упал на землю. Огляделся. Сигнализация, скорее всего, идет до забору и по периметру. Тарелок и датчиков, лучевых систем я не видел. Может, и есть что-то, но выхода у меня не было. Не жить же мне здесь с крысами.
Светило несколько фонарей, но освещали они территорию неравномерно, А избрать такой путь, чтобы затаиться в тенях, стать их частью — уж это мы умеем. Этим мы владеем. Тем более нападения изнутри они не ждут.
Только бы собак не запустили на территорию. С этими тварями договориться проблематично. Есть способы их выключить, не зря в сумке баллон с аэрозолем, Но лай они все равно поднимут, и тогда придется несладко. Однако собак не слышно и не видно…
Хорошо, что территория такая запущенная. Это подарок диверсанту, Я двигался от дерева к дереву. От куста к кусту. Только бы не наткнуться на сюрприз типа минной растяжки.
Впереди забор — высокий, бетонный, с колючкой. Нам это надо ? Не надо. Мы, как приличные люди, выйдем через дверь.
В «доте» у КПП два или три человека. Вряд ли они особенно насторожены. Они знают, что враг своего добился, и больше ему переть отсюда нечего, кроме разве что намертво смонтированного тяжелого оборудования, стальной двери от бункера и мозаики Дзержинского.
Музыка, действительно, доносилась со стороны «дота». Жизнь прожигают охранники. Я вспомнил их коллег в холодильнике. Те помимо музыки еще и водку жрали.
Было жарко. Дверь в «доте» распахнута. Детина В тельняшке и с автоматом на коленях сидит на пороге и посасывает колу. У его ног — поющая магнитола.
Интересно, что «тельник» подумал, когда я вынырнул из темноты?
А дальше все пошло, как по накатанному. Ударом ладони я перекрыл ему дыхание и отправил в глубокое забытье, подержав, чтобы тяжелое тело не рухнуло.
— Ванек, чего у тебя там? — донесся голос из «дота».
Оттуда вышел напарник. Он хлюпнул носом. Голос его был знакомым. Это и был тот «аллергик», который так не хотел встречаться со мной и осматривать хорошенько подвал. Но все-таки встретился.
Обеспокоенности в нем не было вообще. А зря. От резкого удара в шею он влетел обратно и угомонился.
Я бросился в комнату. Все, больше в помещении никого. Я ударил по синей кнопке на щите. Металлический засов калитки автоматически открылся.
Теперь уносим ноги! Я выскочил с территории И бросился прочь. И резво доскакал до леса.
До свидания. Трудно представить, что на свете есть кто-то, кто способен отыскать меня в ночном лесу.
Охранники даже не успели рассмотреть, кто их так виртуозно отключил, Алибабе будет, над чем поломать голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35