Ты только слушайся, не молчи, не молчи, Христом Богом прошу! Скажи им все! Ведь ты же не убивал никого? А Катря с Павлом тебя прощают, сердца не держат — родные ведь. Не молчи, Ленечка…
Шалый закрыл глаза. Постепенно возвращалась боль в горле и груди, голова разламывалась. Он снова застонал, легонько стукнула дверь, повеяло свежим ветерком — должно быть, отворили форточку. Слышал, как сестра сделала укол в руку, и боль стала постепенно отступать.
— Мама, — позвал он. — Мать, ты где?..
— Здесь она, Леонид Савельич. Прилегла в ординаторской.
— Кто?..
— Следователь Родимич.
Сознание вернулось очень быстро, и боли больше никакой не было. Он даже голову смог повернуть.
— Мать-то зачем, св-волота! — скрипнул зубами. — Умереть и то не дали!
Родимич на оскорбление не отреагировал, подождал, пока подследственный успокоится.
— Умирать ни к чему, Леня. Тебе двадцать пять лет, и жить ты будешь еще три раза по столько. Тебя подлечат и отправят домой. И больше тебя никто не будет арестовывать и допрашивать. Ни в каких разбойных нападениях на шоссе под Крупками ты не участвовал, свидетелей этому нет. Твои родственники из Выселок заявление писать отказались, с участковым Синевичем мы все уладили. Автомобиль «Опель» вернули хозяину невредимым. И хату продавать не понадобится: я взяток не беру. Но мне нужно знать все, что произошло двадцать второго мая, понимаешь? Знать точно: кто стрелял, сколько их было, откуда они, на каком автомобиле они приехали. Инспектор Щепило мертв, ты к его убийству не причастен — тебя в это время на таможне быть не могло. Так зачем же ты молчишь? Кого покрываешь? Твоим подельникам уже все равно — их уже схоронили. Дело обстоит так: либо ты молчишь и по выздоровлении идешь под суд — а это при хорошем адвокате, который возьмет все деньги за хату и глазом не моргнет, лет десять минимум, — либо отвечаешь на мои вопросы. Я знаю, ты хорошо меня слышишь и мыслишь ясно — тебе сделали сильное обезболивание. Так что решай, парень. Я подожду в кабинете главврача, надумаешь — позовешь.
Родимич вышел. Мозг Шалого работал, действительно, четко. В россказни про свободу ему не верилось, но шанс если не избежать наказания, то хотя бы свести его к минимуму, все-таки был. Менты, конечно, всполошились не на шутку — попытку самоубийства они не предусмотрели. Шут его знает, что там у них стряслось, но этому следователю почему-то хотелось верить. А ведь и в самом деле — кто сейчас покажет, если Шепило мертв и все похоронены?.. Что-то там происходит крупное — таможню ликвидировали, значит, дело государственное, тянется далеко. При такой ситуации и взаправду могут глаза на него закрыть — не было, не состоял, не участвовал.
— Сестра! — позвал он. — Сестра!
— Я здесь, больной. Не нужно кричать. Оказалось, она стояла у его изголовья.
— Зови следователя!..
13
На обратную дорогу у Влада ушло двое суток. Можно было из Велса связаться с Паничем и запросить поисково-спасательный «МИ-2», который доставлял его в Вижай (такое предусматривалось изначально), но, поразмыслив, он решил добираться по импровизированному маршруту — через Чердынь, а там — автобусом до Соликамска, и только оттуда домой на перекладных: с таким багажом путь самолетом был заказан.
Попутка привезла его в Краснодольск после полуночи, и визит к Паничу он решил отложить до утра. Вымывшись, выпил стакан водки, закусил завалявшимися в холодильнике шпротами и рухнул на кровать. Перед глазами долго качались деревья, за каждым из которых мерещилась засада. Он подумал: «Неужели так теперь будет всегда?»
В восьмом часу его разбудил звонок в дверь. В прихожую ввалился Крот.
— Ты один? — спросил с порога вместо приветствия.
— А ты что, полиция нравов? — усмехнулся Влад. Крот вошел в комнату, плюхнулся на стул.
— Ты где обретался-то, а? — спросил почему-то вполголоса.
— На курорте был.
— Там газеты продают, на курорте?
— Продают. Только я читать разучился. А что?
Крот хлопнул о стол сложенной вчетверо газетой, вытер потные ладони платком.
— Курить есть?
Влад достал «Мальборо».
— Вчера пожаловал следователь из Москвы. Наемники, которые в фуре с Бригадиром шли, в Беларуси трупов понаделали — семь человек пришили..
— Как это… пришили? — опешил Влад.
— Отметелили, потом погрузили в машину и сбросили в Березину. Один, падла, выплыл и раскололся. Пытали их, оказывается, бензином поливали.
Влад машинально взял сигарету, присел на краешек неубранной постели.
— Это еще не все, — жадно затянувшись несколько раз, продолжал Крот. — Таможенник Шепило, которого ты наказал, концы отдал. В кармане у него нашли конверт с номером машины. Номер оказался подставным, такой же был записан на пачке в кармане рэкетира. По времени вычислили, что кто-то оставался на таможне, держал связь по рации с «КамАЗом».
— И что же? — спросил Влад, помолчав.
— А то! Газетчики на политику тянут — назавтра президенты встречались, таможню и границу отменили совсем. А разборка эта по-ихнему вроде как политическая акция получается — мол, рот заткнуть тем, кто против отмены. Вот, мол, что получается от этой таможни — не нужна она. Так что разбираются на самом верхнем уровне, генеральные прокуратуры работают — белорусы вместе с Москвой.
— Ты чего икру мечешь? — спокойно спросил Влад. — Ты по пути ментам попадался?
— Ну… нет, вместе же ехали!
— Кто с тобой ехал-то, придурок? — хитро прищурился Влад. — Лично я никуда не ездил. Границу не пересекал, и о грузе мне ничего не известно.
— Зачем их убивать-то было всех?.. — недоумевал Крот. — Губа что сказал? Выяснить, кто наводит, и наказать, так?
Влад погасил сигарету, пристально посмотрел в маленькие глазки Крота, давшие ему это прозвище:
— Все, Крот. Разговора между нами не было. Тебя это вообще не касается, ты ездил на моей тачке, в командировку тебя никто не посылал и документов не выписывал. Забудь, как страшный сон.
— Да я что, я ничего, предупредить хотел.
— Спасибо. Свободен, как мышь в амбаре.
Крот ушел. Заперев за ним дверь, Влад достал из холодильника водку, плеснул в стакан — чуть-чуть, чтобы восстановить душевное равновесие.
«Ну, сволочь! — подумал он о Губаре. — Подставил! Набрал „углов“, беспределыциков. Мог бы и без меня обойтись. Специально ведь подставил, гад!»
Он хорошо помнил минутный разговор с таможенником, помнил, как и куда бил. Башкой Шепило ударился крепко, и в грудь удар прошел — что надо, после такого долго не встают. Но ведь и не умирают?.. Что-то тут было не так.
Он вынул из рюкзака тяжелую банку с ампулами в песке, подстелил газету, оставленную Кротом, и осторожно высыпал содержимое.
Старик принял его сдержанно. Брови его удивленно приподнялись, но лицо тут же приняло обычное выражение.
— А я тебя, крестничек, чуть было не потерял, — уголки его тонких губ раздвинулись, чем-то напомнив Владу «улыбку» мертвого Тулыма.
Влад выложил три килограммовых пакета со «снегом», решив ничего не рассказывать, а только отвечать на вопросы.
— Всех замочили? — в упор посмотрел на него Панин. Влад выдержал взгляд, достал ампулу с землистыми кристаллами и маркировкой «Вдовья балка», поставил перед ним.
Панин нахмурился. Пауза затянулась. Влад только сейчас понял, насколько опасную игру затеял: если старику известно о существовании второй ампулы… Впрочем, он может узнать об этом в любой момент.
— Что это?
Влад рассказал о том, как Панкрат перехитрил Бориса, о переговорах по рации на закрытой волне, и о том, как ему пришлось пойти вначале за уркой, а потом драться с напавшим на него Борисом. Панич молчал. В пальцах его тлела, потрескивая, сигарета. Во взгляде прищуренных глаз угадывалось подозрение.
— А где же их золотишко, крестник? — неожиданно спросил он. — Золота при них было много.
— Золото утопил Тулым. Он стрелял в Тархуна, когда тот сплавлялся по Вишере.
— А ты откуда об этом знаешь?
И к этому вопросу Влад был готов.
— Когда я нашел проводника в овраге, он был еще жив.
— Неужели? Что же тот, кто стрелял, не добил его? Старик не скрывал своего сомнения, был хитер и недоверчив. Влад едва нашел в себе силы улыбнуться:
— Насколько я понял, им хотелось поскорее унести ноги.
Панич не отводил от него испытующего взгляда:
— Почему «вертушку» не вызвал?
— Тот, что инструктировал меня по пути в Вижай, приказал подчиняться Борису. Я подумал, вдруг они заодно?
Ответ старика устроил. Он собрал со стола трофеи и удалился в соседнюю комнату. Влад слышал, как лязгнула дверь сейфа. Минут через пять Панич вернулся.
— Ты неплохо поработал, крестник, — выложил перед Владом увесистую пачку стодолларовых банкнот. — Это тебе обещанное. Не скрою, Борису я не доверял, потому и послал тебя. А теперь слушай: о том, где ты был, что видел и делал, никогда больше не вспоминай. Все, что тебе нужно будет знать, узнаешь от меня. Деньгами не сори. Погуляй, отдохни, остальные припрячь на черный день. Хотя, пока ты будешь со мной, он для тебя не наступит. А пойдешь против — деньги тебе не понадобятся.
…Проводив Влада, Панич уединился в своем кабинете на втором этаже.
«Значит, все-таки Борис, — прикурив сигару от свечи (когда хотел сосредоточиться, зажигал свечу) и глядя на пламя, размышлял он. — Но для кого? Москвичи нашли платиновые руды на Вдовьей балке и, кажется, в Ладанском. Панкрат работал на обогатительной, ограниченный доступ к разработкам имел, но скоммуниздить ампулу ценой в миллион?.. Зачем образцы экспериментального осмия понадобились замкоменданта по режиму?..»
Он набрал номер Зарицкого.
— Я слушаю, — отозвался гэбист.
— Здравствуй, Игнат. Извини, что оторвал от заплечных дел. Соскучился, а приехать не могу — радикулит свалил. Не хочешь навестить больного старика?
* * *
Теперь Влад понял, почему так уверенно шел по тайге Борис и зачем отослал его к «пружке», бывшей не чем иным, как условным знаком; понял, почему он сумел разглядеть в траве «нечаянно» просыпанный порошок, как долго, должно быть, и тщательно разрабатывали этот маршрут Панкрат и его «преследователь». Свобода была обещана урке взамен на образцы осмия — не было другого способа похитить дорогостоящие, строго подотчетные ампулы, а так — списать на беглеца, да и дело с концом, они мертвы, а куда девался осмий — ищи-свищи в тайге!
Так было или иначе, не имело уже значения. От Панина Влад уехал в подавленном настроении: о том, что инцидент на тамож-
не получил огласку и службу безопасности шерстила прокуратура, старик не обмолвился ни словом. И это утвердило Влада в правильности его решения оставить ампулу из Ладанского отвала про запас: коль скоро Панкрат купил на нее свою жизнь, не ровен час, она станет козырной картой и в его руках.
Деньги никогда не были для Влада предметом вожделения, хотя и придавали уверенности. Он подумал, что неплохо было бы купить новую тачку, какой-нибудь «Опель-Монтеррей», и оборудовать ее, как учил гэбэшник в маске, инструктировавший братву на учбазе под Тагилом: сиреной с ножным включателем, усиленным передним бампером, пуленепробиваемым ветровым и затемненными боковыми стеклами, покрышками, допускающими движение в случае прокола. А может, махнуть куда-нибудь за кордон — искупаться в Средиземном море?
Припарковавшись возле супермаркета «Орфей», он купил мяса, икры, устриц в банках, салями, пару бутылок виски, сыров, блок сигарет, торт, шоколадный набор и плюшевого медведя в полный рост. Усадил медведя на пассажирское сиденье рядом с собой, пристегнул ремнем и поехал к Земцовым.
В кои-то веки все семейство оказалось в сборе. Сашка складывал под навесом доски — давно собирался менять прогнившую обшивку дома. Влад въехал во двор, вышел из машины.
— Женька! Погляди, какого я тебе жениха привез! Девочка опасливо подошла к машине и остановилась, переводя взгляд с медведя на крестного.
— Это мне?!. Ой, Вла-ад!..
— Балуешь, — упрекнул друга Сашка.
— Ладно, не бухти. Возьми коробку в багажнике и тащи в дом. У меня такое чувство, что я дней десять не ел.
Сашка заглянул в коробку:
— В Америке побывал?
— Почти.
Из дома вышла Ольга в кухонном фартуке.
— Явился — не запылился! — улыбнулась приветливо. — Ты когда ребенка на моторке покатаешь? Обещал ведь… Господи, это еще что такое? — увидела медведя, которого Женька пыталась вытащить из салона.
— Не пугайся, Оля, — поцеловал ее в щеку Влад, — он много не ест. Но отдельную комнату выделить придется.
Из кухни вкусно пахло жареной рыбой, луком и чем-то еще — может быть, просто домом. Владу этот запах был знаком только по раннему детству, когда они жили втроем — мать, Лидка и он. Отца своего он не помнил — ему было два года, когда часовой застрелил зека Михаила Мехова при попытке бегства из ИТУ.
Заливаясь счастливым смехом, Ольга с Женькой втащили медведя в дом. Пока Ольга накрывала на стол, Сашка и Влад сложили доски, накрыли их целлофановой пленкой.
— Говорят, ты чемпионом стал? — спросил Земцов.
— Легкий соперник попался. Его в спортзалах обучали, а не на улице, как нас с тобой.
— Жаль, не видел. Я в это время с Кожуховым в прокуратуре сидел.
— Копают под начальничка? Сашка кивнул.
— Ты в мае в Беларусь с караваном ходил? — спросил вдруг.
Это было против раз и навсегда заведенного меж ними правила — о работе не говорить, и Влад почувствовал, что дело неладно.
— Ну.
— Сегодня следователь из Москвы вызывал к себе Губаря. Кто-то убил белорусского таможенника. На дороге под Минском была крупная разборка со стрельбой и трупами.
Влад понял, что заставило его заговорить о делах.
— Не бери в голову, Саня. Я границу не пересекал. Все как всегда: довел пару «КамАЗов» до Красного и отвалил. Маршрутка и путевки в порядке, а больше меня ничего не касается.
Сашка помолчал, докурил сигарету и отшвырнул окурок в огород.
— Набери пацанов, Влад, и обучай, — посоветовал хмуро. — Чтобы их чемпион воспитывал, а не улица. Как нас с тобой.
Владу чертовски хотелось рассказать другу о том, что тяжким грузом лежало на душе, но он сдержался: «Сам вляпался, сам и расхлебывай, — сказал себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30