Это одно и то же.Мусор.— Сэвидж! — крикнул Лаваллет в открытое окно «дайнакара».Полковник Брок Сэвидж услышал крик из комнатки на выходе из гаража, где сидел с другими наемниками. Он снял винтовку с предохранителя, махнул рукой своим людям, чтобы они следовали за ним, и подбежал к «дайна-кару» со стороны водителя.Лаваллет, явно перепуганный, еле выговорил:— Он, — и указал на Чиуна.— Окружить машину! — приказал Сэвидж. — Ты! Выходи! — рявкнул он Чиуну и сунул дуло в окно — так, чтобы, если придется стрелять, изрешетить безоружного китайца.Лаваллет, сообразив, что Сэвидж изрешетит заодно и его, потому что он, Лаваллет, находится точно на линии огня, завопил:— С другой стороны, придурок! Ты же меня пристрелишь!Сэвидж обежал машину. Там Чиун ткнул в него пальцем:— Не вздумай в меня целиться.— Выходи, китаеза!— И прекрати мне приказывать. Я не подчиняюсь приказам белых, которые одеваются, как деревья.— Идиот, я наемник! Самый высокооплачиваемый наемник в мире. Я профессиональный убийца!— Нет, — сказал Чиун. — Ты — профессиональный покойник.С точки зрения Лаваллета, это выглядело так, будто старик просто пролетел сквозь запертую дверь «дайнакара».Брок Сэвидж указательным пальцем нажал на курок. Чиун, в свою очередь, нажал на указательный палец Сэвиджа, и оружие вывалилось у того из рук. Чиун поднял его и с легкостью переломил ствол надвое.Сэвидж потянулся за ножом «ниндзя-баттерфляй», который открывается, как складной метр. Широко взмахнул рукой — и нож оказался рядом с ружьем, на полу.Сэвидж бросил взгляд на сломанное лезвие и, вытянув перед собой руки, хотел вцепиться Чиуну в горло.— Киай-ай! — выкрикнул он боевой клич, тут же смолкший, так как Сэвидж под воздействием прижатого к его височной артерии пальца Чиуна рухнул на пол и потерял сознание.Чиун повернулся к остальным наемникам.— Его увечья не опасны. Я не хочу причинять вам вред. Унесите его и больше не появляйтесь.Подбежали двое, подхватили обмякшую тушу Сэвиджа и уволокли ее прочь.Чиун подтолкнул Лаваллета к двери, ведущей в корпус заводоуправления.В кабинете Лаваллета Чиун сказал:— Тебе повезло, что я здесь. Небезопасно оставаться под защитой этих частных намордников.— Наемников, — поправил Лаваллет.— Только один из нас прав, — фыркнул Чиун, — и не думаю, что это ты. Глава 27 Стрелок заснул на диване, смотря телевизор, а когда проснулся, взглянул на часы, взял чемоданчик и бесшумно вышел из номера.Пусть Римо спит. Бесконечные вопросы паренька будут только помехой. Тот уже и так порядком поднадоел со своей вечной трезвостью, дурацкой рисовой диетойиприпевом:«Я-не-могу-объяснить-как-у-меня-получаетсято-что-я-делаю».Покончив с заданием, стрелок уедет, а Римо Уильямса — к черту. Больно нужен! Пусть возвращается к своему китайцу.Охранник у входа на автостоянку «Дайнакар индастриз», похоже, спал в своей будке. Стрелок планировал припарковаться неподалеку и как-нибудь пробраться на территорию, но спящий охранник — подарок небес, а дареному коню в зубы не смотрят. Он спокойно въехал в ворота и остановился невдалеке от главного здания.Он вынул «беретту-олимпик» из кейса, сунул ее в кобуру под мышкой.Приспособления, превращающие «беретту» в винтовку, он оставил в кейсе. Не понадобятся.Он прошел огромным пустым складского типа помещением, посреди которого одиноко стоял «дайнакар». Тело его было напряжено, все внимание — на предстоящей задаче. Странно, что нет охраны. Может, это ловушка?Однако он не замечал ничего опасного, так же, как не видел Римо, прятавшегося за спинкой кресла в машине, выскользнувшего из задней двери и следующего за ним по пятам.Вообще говоря, спроси его кто, стрелок бы признался в своей растерянности.До последних минут он считал, что нанял его один из президентов автокомпаний, которые были перечислены в списке. Однако что получается? Он убил Мэнгена, и не влезь чокнутый китаец, убил бы Ривелла. Значит, оставались Миллис и Лаваллет. Теперь, когда Миллис умер, остался один Лаваллет. И все было бы просто, кабы наниматель не позвонил и не велел сегодня убить и его тоже.Так на кого ж он работает?Вот получит последний гонорар, откроет рывком дверь «дайнакара» и выяснит, кто там сидит за рулем.Ну ладно, это — потом. Сейчас главное — не вляпаться в западню.На складе никого не было. В холле высокого управленческого корпуса, примыкающего с задней стороны к производственному, — тоже.Стрелок приостановился, чтобы зажечь сигарету, и почему-то лицо Марии вдруг встало у него перед глазами. А он ведь не вспоминал о ней с тех самых пор, как к нему привязался этот Римо.Он затянулся, потушил сигарету в пепельнице на чьем-то пустом столе и вошел в лифт, чтобы подняться наверх. Может, и западня. Если так, он к ней готов.Чиун был тоже готов. Он сидел на коврике перед входом в кабинет Лаваллета.Автомобильщику было приказано оставаться внутри, и тот ослушался приказа только один раз, когда вышел сказать, что поступил анонимный звонок, предупредивший, что киллер уже в дороге, чтобы его, Лаваллета, убить. — Он один? — поинтересовался Чиун.— Не знаю. Этого мой информатор не сказал.— Иди назад в кабинет.— Он меня прикончит! — зашипел Лаваллет. — Полковник Сэвидж и его люди ушли. Я — живая мишень!— Чтобы убить тебя, ему надо пройти мимо меня, — сказал Чиун. — В кабинет, быстро.Он запихнул Лаваллета внутрь, закрыл за ним дверь и снова уселся на коврик, в ожидании глядя на лифт.Наступал час расплаты.Римо и сам не знал, зачем выслеживает отца, зачем прятался на заднем сиденье его машины. Увидев, что человек со шрамом входит в лифт, он нашел лестницу и, движимый побуждением невнятным, но неодолимым, решительно направился вверх.Когда двери лифта распахнулись, стрелок принял боевую стойку: согнул колени и выставил вперед крепко зажатую в обеих руках «беретту». Ему казалось, он готов ко всему на свете. Однако открывшееся ему зрелище старый китаец, спокойно сидящий на ковре в центре приемной, — все-таки его удивило.— Опять ты?!Лицо Чиуна было — сама суровость.— Где мой сын?— Уж не о моем ли сыне ты говоришь? А ведь представь, он, похоже, уверен, что так и есть!— А в чем уверен ты сам? — холодно спросил Чиун.— В том, что он — чокнутый.Чиун плавно поднялся с пола — будто вырос из него, как подсолнечник.— Кто бы он ни был, Римо — сын Синанджу. Ты посмел оскорбить Синанджу.Готовься к смерти.Стрелок выскочил из кабины лифта, дважды выстрелив на ходу. Одна пуля ударила в дверь позади Чиуна, но того там уже не было. Каким-то образом китаеза оказался тремя футами левей. И мерещится это стрелку, или старик и впрямь уже стоит к нему ближе?Он опять выстрелил — Чиун снова таинственным образом очутился совсем в другом месте, не сделав при этом ни единого видимого телодвижения. Это было похоже на волшебство: с физиономией мрачной и решительной старый китаец будто перелетал по комнате.Теперь их разделяло футов двенадцать, не больше, и стрелок веером выпустил четыре пули. Однажды ведь он уже достал старика рикошетом. Какого черта это не удается ему сейчас?Грохот и вспышки собственных выстрелов заставили стрелка моргнуть, и крошечной микросекунды, ушедшей на взмах ресниц. Мастеру Синанджу хватило, чтобы вновь переместиться. Открыв глаза, стрелок увидел, что находится в просторной приемной в полном одиночестве.Из-за двери с табличкой «ЛАЙЛ ЛАВАЛЛЕТ, ПРЕЗИДЕНТ», придушенно спросили:— Эй, там уже есть кто-нибудь мертвый? Я могу выйти? Э-эй!Нет, ну это уж слишком. Куда ж он делся? Комната, конечно, большая, но спрятаться тут негде. Может, старик стал невидимым? Может, у него что-нибудь вроде шапки-невидимки? Стрелок решил ретироваться и начал было пятиться назад к лифту, но далеко не продвинулся, застыл, будто его пригвоздило.Правую руку, в которой он держал «беретту», охватило адским огнем. Он завизжал. Пистолет со стуком упал на пол. С правой рукой происходило что-то невыносимо ужасное!Прижимая ее к себе, он рухнул на колени и уголком залитого слезами глаза заметил, что Мастер Синанджу выходит из лифта.— Как?! — с трудом вымолвил он.— В догадках можешь истратить вечность, — ледяным тоном ответствовал Чиун. Его взгляд наводил ужас. — Теперь будешь отвечать на мои вопросы.Чиун опустился на колени рядом со скрюченным стрелком и коснулся точки на внутренней стороне его левой кисти.Стрелок закричал.— Это всего лишь прикосновение, — сказал Чиун. — Я могу сделать боль еще сильнее. Могу сделать и так, что ее не станет. Что ты предпочитаешь?— Пусть ее не станет!— Где Римо?— В отеле.— Хорошо. Ты сказал мне правду.— Пусть она прекратится! Пусть ее не станет! Прошу!— Кто тебя нанял? — невозмутимо спросил Чиун.— Не знаю. Никогда не видел его лица.— Это нехороший ответ.— Другого у меня нет. Сначала я думал, что это Лаваллет, но теперь не знаю. Это может быть кто угодно. Помоги, помоги мне! Я сейчас умру.— Нет, позже. Зачем бы автомобильщику нанимать тебя, чтобы ты его убил?— Спроси его, спроси его самого. Дай мне передохнуть немного.Чиун прикоснулся к руке стрелка. Перекрученные суставы разошлись, освободив нервные окончания. Стрелок, обмякнув, рухнул на пол и обессиленно замер, недвижимый.Чиун был у входа в кабинет Лаваллета, когда открылась дверь на лестницу.Не требовалось оборачиваться. В приемную вошел Римо. Он понял это по мягким шагам, никто другой не мог бы ступать с такой кошачьей грацией. Кроме, конечно, самого Чиуна.— Папочка, — сказал Римо и тут увидел распростертое на полу тело стрелка.— Нет! — вскричал он.— Он не мертв, Римо, — мягко сказал Чиун.— А-а.— Я собирался прийти за тобой, когда покончу с делами здесь.— Приказ Смита?— Нет. Я сказал императору, что ты мертв. Ложь во спасение.— Послушай, вы оба давно знали, кто он такой, верно? — спросил Римо, показывая на тело на полу.Чиун помотал головой, так что белые прядки над ушами затрепетали.— Нет, Римо. Истина неведома никому. И меньше всех — тебе.— Этот человек — мой настоящий отец. Вы это от меня скрывали. Вы пытались убить его!— Если я и таился, Римо, то только для того, чтобы не причинить тебе горя.— Какого еще горя?— Горя, какое ты бы испытал, если бы Смит приказал тебе уничтожить этого негодяя. Но теперь это моя задача, — чтобы помочь тебе, я принял ее на свои плечи.— О, Чиун, что же мне делать?! — воскликнул Римо.— Каково бы ни было принятое тобой решение, ты должен исполнить его быстро, — сказал старик, длиннющим ногтем указывая на стрелка, который меж тем уже поднялся на ноги, держа пистолет в руках.— Прочь с дороги, малыш, — хрипло приказал он. — Я должен убить этого желтого недоноска.— Нет, — качнул головой Римо.— Я сказал, прочь с дороги. Ты что, не слышишь?Римо взглянул на Чиуна. Тот невозмутимо сложил руки на груди и прикрыл глаза.— Ну что ж ты стоишь, Чиун!— Без ученика у Синанджу нет будущего. Без будущего у меня нет прошлого.Меня будут помнить, как последнего Мастера Синанджу, Мастера, который отдал Синанджу неблагодарному белому. Будь что будет.— Нет, Чиун, — Римо повернулся к стрелку. — Опусти оружие. Пожалуйста.Разве нельзя договориться как-то иначе?— Иначе — никак нельзя, — промолвил Чиун.— Именно. В кои-то веки этот олух прав, — сказал стрелок. — Ну-ка, уйди с дороги! На чьей ты, черт возьми, стороне?— Да, Римо, скажи нам, — подхватил Чиун. — Ты на чьей стороне?Стрелок навел на него пистолет. Чиун стоял под дулом как вкопанный, закрыв глаза. Стрелок медленно надавил на курок.Римо в отчаянии выкрикнул что-то и, подчиняясь рефлексам, которые столько лет вырабатывал у него Чиун, двинулся на стрелка.Человек со шрамом, развернувшись, выстрелил в Римо. Пуля просвистела мимо.— Ну, малыш, ты сам напросился, — сказал стрелок и снова выстрелил.— Ты и в меня?..Удар пришелся стрелку точно в грудную кость. Кость сломалась. И это было только начало. Сила удара сотрясением отдалась по всему телу, положив почин цепной реакции ломающихся костей, распадающихся в желе мышц.Стрелок со шрамом застыл и бесконечно долгое мгновение стоял недвижно.Распались кости черепа, искаженное болью лицо, казалось, смягчило свое выражение. А потом он рухнул на пол, как высыпается из рваного мешка картошка.Последнее, что видел стрелок, была надвигающаяся на него пустая ладонь Римо. Последнее, что он слышал, был голос Марии, и ему стал ясен смысл ее предсмертных слов:— К тебе придет человек. Мертвый, поправший смерть, он принесет тебе гибель в пустых руках. Он будет знать, как тебя зовут, ты будешь знать его имя, и имя это явится тебе смертным приговором.Он не почувствовал, как словно выскальзывает из тела. Нет, но сознание его сгустилось и стало сжиматься в мозгу, все туже и туже, все плотней, пока не сделалось как бы величиной с горошину, потом с булавочную головку, потом с точку невыразимо крошечную, с атом. И когда стало ясно, что дальше уже не уменьшиться, оно все равно продолжало сжиматься и сжиматься.Но стрелку было все глубоко безразлично. Самая суть его существа влилась в темноту такую густую и черную, что и вообразить было невозможно, а непонимание того, где он и что с ним, было гораздо, гораздо лучше, чем понимание.— Я его убил, — сдавленно произнес Римо. — Я убил своего родного отца.Из-за тебя.— Мне очень жаль, Римо. Мне очень жаль, — сказал Чиун.Но Римо не слышал его. Он все повторял и повторял одни и те же слова жалким тихим голосом, как маленький мальчик:— Я убил его! Глава 28 Римо тяжело опустился на пол, коснулся рукой тела человека, которого называл отцом. На ощупь оно стало тряским и бесформенным, как медуза.Лаваллет тихонько приоткрыл дверь и выглянул наружу. Увидел сначала покойника, потом Чиуна.— Что с ним случилось?— Синанджу, — коротко ответил Чиун.— Он сказал, кто его нанял? — спросил Лаваллет.— Нет. В этом не было необходимости, — сказал Чиун.— Почему это?— Потому что я знаю, что его нанял ты.— Я нанял его, чтобы убить себя самого? Да ты спятил!— Есть только один человек, которому выгодны убийства остальных автомобильщиков. Этот человек — ты.— Что за вздор! — возмутился Лаваллет. В этот самый момент в приемную вошла его секретарша, мисс Блейз, и, завидя босса, быстро глянула в шпаргалку, которую держала в руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27