— Меня это совершенно не волнует, — ответил Римо.— Понятно, — сказал клерк.— Вы получаете газеты?— Есть только вчерашние.— Отлично, — сказал Римо.— Когда вы вернетесь?— Дня через два. И не трогайте мой телевизор.— Конечно. Что мне делать, если в ваше отсутствие приедет старикан?— Не приедет, — сказал Римо и услышал, как дрогнул его голос. Во время полета до Ньюарка он читал о «Кошмаре в банке».Он взял такси до Тенафлай, ехать пришлось долго, и стоило это недешево. Когда он добрался до банка, то не обнаружил там полиции.— Все стоят с другой стороны, — пояснил ему прохожий. — Это случилось на втором этаже, но все столпились у задней двери.В переулке позади банка Римо увидел полицейский кордон и небольшую толпу зевак. Римо достал бумажник и проверил документы удостоверение сотрудника ФБР, служащего Казначейства, представителя инспекции продовольственных товаров и внештатного корреспондента. Все удостоверения были подлинными. В штате каждого из этих учреждений числился Римо Пэлхем, или Римо Бедник, или Римо Далтон, или Римо Слоут. Его там никогда не видели, поскольку он постоянно выполнял особое задание, но его имя всегда было в списках, на случай какой-либо проверки.— "Пиннэкл мэгэзин", — сказал Римо, махнув журналистским удостоверением перед носом полисмена. — Кто здесь главный?Двадцать пять минут занудных объяснений заместителя начальника полиции, при этом трижды повторившего по буквам свою фамилию и рассказ о страшном убийстве пяти человек, показались Римо бесконечно длинными. Заместитель начальника не был уверен, что мотивом убийства было ограбление, потому что на столе под грудой фишек было найдено шестьсот двадцать пять долларов наличными. Но с другой стороны, это вполне могло быть и ограбление: ведь все знали, что во время игры в покер каждый из пяти банкиров имел при себе три тысячи долларов. Но об этом предпочитали помалкивать. По мнению полицейского, орудием убийства послужили, по крайней мере, три предмета. Од ним из них было что-то вроде затупленного копья, другим — ножка стула, на котором до сих пор не нашли отпечатков пальцев, но писать об этом пока не следует.— Меня всегда поражает, откуда берутся такие звери, — сказал полицейский и поинтересовался, не пригодится ли Римо его, заместителя начальника полиции, фото, снятое недавно, перед его повышением.— Так вы говорите, что удары были нанесены в голову, плечо и грудь?— Ну, да. Одному проломили череп. Потому я и подумал о тупом копье. Этот случай можно назвать «убийца-копьеметатель». Вы запомнили мою фамилию? Вы ведь ничего не записывали.Заместитель начальника полиции посмотрел в сторону толпы и помахал рукой.— Привет, Холи, иди сюда, — крикнул он и, понизив голос, пояснил Римо: — Это наш футбольный тренер, мировой парень. Его уволили за то, что он хотел из наших слабаков сделать настоящих чемпионов. Сюда понаехали эти нью-йоркцы... Все, знаете, боятся, что малютке Сэмми сломают носик. Только не цитируйте меня. Здорово, Холи.И заместитель начальника полиции представил Римо человека, который был на четыре дюйма выше его ростом, с широкими плечами и железными мускулами. Его походка показалась Римо примечательной. Чувствовалось какое-то знакомое чувство равновесия. Не то, что у Римо или Чиуна, но что-то очень похожее.— Это Холи Бардвел. Его жена работает в банке, и он беспокоится за ее жизнь. Приходит сюда каждый день после этого случая. Холи, это мистер Римо Слоут, журналист.Бардвел протянул Римо огромную ручищу и впился взглядом в его запястье. У Бардвела была стальная хватка, но Римо так расслабил мышцы своей кисти, что она выскользнула из этих тисков.— Не беспокойся за супругу, Холи. Кто бы это ни сделал, он уже далеко отсюда, — сказал заместитель начальника полиции.— Думаю, вы правы, — заметил Бардвел, улыбаясь.— Могу я увидеть тела? — спросил Римо.— Двоих уже похоронили, согласно их религиозным обычаям. Остальные все еще в ритуальном салоне. Похороны завтра.— Хотелось бы взглянуть на них.— Ну, это дело довольно деликатное. Их собираются хоронить в закрытых гробах. Но у нас в полиции есть фотографии.— Это совсем не то же самое, что тела в натуре.— Я близкий друг семьи одного из убитых, — сказал Бардвел. — Может быть, я смогу помочь.— А я не знал, — заметил полицейский.— Да, — сказал Бардвел. — Это было до моего увольнения, до того, как все перестали знаться со мной.— Я — за тебя. Холи. Ты ведь просто творил чудеса. Я всегда был на твоей стороне.— Что-то я не замечал.— Ну, конечно, не при всех. Я же на работе.— Да, — сказал Бардвел, — Пойдемте, мистер Слоут, — обратился он к Римо. — Я покажу вам тела тех, кого еще не похоронили.— Не принимай близко к сердцу, Холи. Найдешь другую работу, — сказал заместитель начальника полиции.— Надеюсь, — ответил Бардвел. По дороге в ритуальный салон Макалпина он объяснял Римо, что нападавших была, должно быть, целая дюжина, так как тела банкиров страшно изуродованы.— Ага, — кивал Римо.Ритуальный салон представлял собой обычный частный дом, умело перестроенный и внутри устланный черными коврами.— Ночью они работают, а днем здесь никого нет, и нам не помешают осмотреть тела, — сказал Бардвел.— Я думал, что вы знаете семью кого-то из убитых.— Это я так сказал заместителю начальника полиции. Он всего боится.Пепельно-белый гроб был отполирован до блеска, и Римо подумал, что вся эта роскошь предназначается тому, кого уже ничто не волнует. В комнате стоял запах свежих сосновых досок. Они прошли мимо рядов черных складных кресел, и Бардвел открыл гроб. Лоб покойника был умело загримирован подкрашенным воском и присыпан пудрой. Римо надавил пальцем на воск, чтобы проверить, насколько глубоко проломлен череп. На пальце осталась пудра, и он стер ее.— Я слышал, пришлось вынуть часть мозга, чтобы заделать череп, — сказал Бардвел.Римо заметил у него на лбу капли пота, в уголках рта скопилась слюна.— Говорят, у некоторых были повреждены плечевые суставы, — сказал Римо. — Об этом писали в газетах. Сначала их лишили возможности действовать руками, а потом убили.— Да-а, — ответил Бардвел, его дыхание участилось. — А что вы думаете об этой голове? Видели когда-либо что-нибудь подобное?— Нет, — сказал Римо. — Лучше бы этому типу стрелять из ружья, а не пользоваться руками. Если он и дальше собирается работать руками таким образом, то с тем же успехом можно использовать что-нибудь столь же неточное, как ружье.— Неточное?!— Проломить лоб — дело нехитрое. Ведь рука, судя по всему, вошла по самые костяшки. Для мгновенной смерти достаточно проломить кость и надавить на мозг. А здесь — грязная работа. Орудовал, наверное, какой-нибудь подвыпивший идиот-каратист.— Но разве не фантастика, что кто-то голой рукой смог сотворить такое? А? — спросил Бардвел.— Ничуть, — ответил Римо, заметив, что Бардвел улыбнулся и слегка изменил позу. И тут, будучи натренирован до автоматизма, Римо допустил оплошность. Бардвел правой рукой нанес Римо удар. И он среагировал на него, но тут же почувствовал, как что-то врезалось в его левое плечо. Это Бардвел нанес второй удар — достигший цели, но самоубийственный по сути. Удар отточенный, но Римо не слышал, чтобы кто-то тренировался таким образом. Применять такой удар при встрече с хорошо подготовленным соперником — чистое самоубийство.Удар повредил Римо плечо, но в то же время лицо, голова и шея Бардвела были открыты для ответного удара справа. Это была лишенная защиты, самоубийственная атака, так как рука Римо находилась всего в полуфуте от Бардвела и молниеносно пробила его трахею и переломила шейные позвонки. Бардвел подставил себя под смертельный удар ради дешевого эффекта. Римо чувствовал боль в левом плече и пошевелил пальцами. Пока работают, но рука почти не поднималась.У Бардвела уже ничего не поднималось. Он лежал у постамента, на котором стоял гроб, с вывалившимся изо рта языком.— Дерьмо! — выругался Римо. Он нашел человека, который мог рассказать о смерти Уильяма Эшли, и убил его, благодаря своей молниеносной реакции. Казалось, что этот тип нарочно подставил себя под удар. С его гибелью Римо не только лишился возможности что-либо узнать, но должен теперь избавиться от трупа. А действовать придется одной правой рукой, чтобы не тревожить болевшее левое плечо.Под телом управляющего, под белым шелком покрывала и пахучими розами был матрас, в котором покойный меньше всего нуждался. Римо быстро снял пепельно-белую крышку гроба, правой рукой схватил тело за пояс и переложил внутрь крышки. Затем остановился и прислушался. Стояла тишина, поблизости никого не было. Он принялся насвистывать трогательную мелодию песни Ареты Франклин, из которой помнил только слова: «Ты мне нужна, крошка, нужна, нужна».Он вытащил расшитую белую шелковую погребальную пелену со дна гроба и обнаружил под ней дешевые картонные подпорки. Он отдирал их до тех пор, пока не показались грубые доски основания гроба.Римо впился пальцами в мускулистый живот Бардвела, поднял тело и уложил его на голое дно гроба. Чтобы не выпирали грудь и голова, Римо пришлось сделать их более плоскими, не повредив при этом кожу. Заполнив пустоты вокруг тела Бардвела обрывками картона, он накрыл его белым шелком, тщательно подоткнув края.— Сойдет, — пробормотал Римо. — «Ты мне нужна, крошка, нужна, нужна».Он поднял тело управляющего банка «Тенафлай траст» с крышки гроба и осторожно уложил на место его последнего успокоения. Потом отступил на шаг, чтобы оценить свою работу.— Хреново.Тело управляющего было дюйма на три выше, чем требовалось. Пришлось сломать покойнику позвоночник и посильнее надавить на живот, так как нижняя часть тела управляющего была довольно объемистой. В тех местах, где Бардвел был худой, управляющий был толстый, и наоборот. Так что все получилось, как надо.Римо снова отошел на шаг.— Годится.Конечно, к тому времени, когда начнется траурная церемония и придут желающие отдать последний долг покойному, манипуляции с телами дадут о себе знать, обязательно появится запашок. Но это будет позже. А сейчас Римо услышал чьи-то шаги и быстро поправил грим на лице ушедшего в мир иной управляющего банка.— "Ты мне нужна, крошка, нужна, нужна", — напевал Римо, когда голос позади произнес:— Эй, что это ты тут делаешь с покойником?!Римо обернулся и увидел человека в черном костюме, белой рубашке и черном галстуке, с очень бледным лицом, потому что он пользовался той же пудрой, какой покрывал и покойников.— Я друг усопшего.— Траурная церемония начнется вечером. Я знаю, кто ты. Видал таких. Если ты забавлялся с половыми органами покойника...— Что? — спросил Римо.— Псих, — сказал человек. — Все вы больные!..— Я прощался с покойным другом.— Извращенец! Я видал таких. Слоняются вокруг ритуальных салонов, надеясь поразвлечься. Но здесь у меня ничего не выйдет. Знаешь почему? Потому что ты псих. Вот почему.— Ну, если вы так считаете... — сказал Римо.— Хорошо, что застукал тебя, пока ты еще ничего не натворил.— Благодарю, — отозвался Римо, воспринимая это как похвалу своей работе.В банке он опять встретил заместителя начальника полиции, который представил его старшему кассиру, а тот указал на Линетт Бардвел. У нее было энергичное красивое лицо с серыми миндалевидными глазами и пышные светлые волосы с темноватым отливом. Полные губы казались влажными, а фигура была исполнена спокойствия. Под форменной белой блузкой и твидовой юбкой угадывались красивые формы. «И что она нашла в Бардвеле?» — подумал Римо.Он подождал, пока банк закроется для посетителей, и с разрешения старшего кассира попросил ее пройти вместе с ним в один из кабинетов, где находились персональные сейфы клиентов.— Почему вы решили поговорить именно со мной? — спросила Линетт. Ей было немногим более двадцати, и тем не менее она выглядела спокойно для человека, дающего интервью.— Потому, что ваш муж и есть тот человек, который убил этих банкиров.Линетт Бардвел зажгла сигарету, затянулась и выдохнула дым.— Я знаю, — ответила она. — Что вы хотите?— Меня интересуют его друзья, которые научили его приемам рукопашного боя.— А вы сами-то кто?— Человек, которому ваш супруг во всем признался.— Вот придурок, — сказала Линетт. Все ее самообладание как рукой сняло. Она зарыдала, не переставая повторять: — Вот придурок! Глава пятая Гладя, как она рыдает, Римо подумал, что переоценил «железную» выдержку Линетт Бардвел. Слыша ее резкий носовой голос, который женщины штата Нью-Джерси называют человеческой речью, он просто обманулся. Линетт Бардвел была обыкновенной женщиной, слабой и ранимой, Он решил не сообщать ей о смерти мужа.Линетт приложила к глазам носовой платок и подняла глаза на Римо.— Если вы собираетесь беседовать со мной весь вечер, угостите меня хотя бы сандвичами.— А вы не думаете, что Холи будет возражать? — спросил Римо, которого на самом деле это вовсе не заботило. Потому что тогда Холи Бардвелу пришлось бы, восстав из мертвых, сбросить с себя тело покойника и взломать крышку заколоченного гроба. Так что Римо не тревожился.— Предположим, он будет возражать. Что тогда?— Он, должно быть, мастер орудовать своими ручищами. Может взгреть вас как следует.— Неужели? Вот будет здорово! — сказала Линетт. — Ну так как же, знаменитый журналист, вы при деньгах или нет?— Да.— Тогда никаких сандвичей. Обед! Настоящий обед.Предложение Линетт Бардвел насчет настоящего обеда подразумевало посещение некоего строения серого цвета, стоявшего на краю города и бывшего ранее обыкновенной забегаловкой. Теперь его обшили изнутри деревянными панелями, вместо стоек поставили столы и устроили полумрак. Но никто, видимо, не побеспокоился сообщить шеф-повару об изменении статуса заведения, поскольку меню до сих пор строилось на основе одного дежурного блюда, состоявшего преимущественно из рубленого мяса.Линетт заказала зеленый салат — «он здесь всегда свежий и зеленый». Римо промолчал, не желая вслух высказывать мысль о том, что это определение в равной степени относится и к сосновым иголкам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17