А также устроил кухню с печью. Видишь, Римо, я не против хороших идей.Римо был рад услышать это, ибо хотел подать Чиуну хорошую идею — все разломать и построить заново. Но решил промолчать.Чиун подвел Римо к парадной двери, судя по всему, деревянной. Она была сплошь покрыта раковинами моллюсков, устриц и мидий и напоминала песчаный пляж после отлива.Дверь была тяжелой, и Чиун с видимым усилием отворил ее. Потом, словно извиняясь, взглянул на Римо.— Знаю, знаю, — сказал Римо. — Ты отменил ритуал открытия дверей.— Как ты догадался?— Я же американец, — ответил Римо.Снаружи дом казался непрезентабельным, и потому он не ожидал увидеть внутри то, что предстало его взгляду. Каждый квадратный сантиметр пола был чем-то заставлен: кувшины, вазы и блюда, статуи и мечи, маски и корзины, груды подушек вместо кресел, низкие лакированные деревянные столики, разноцветные камни в стеклянных сосудах.Чиун суетился, демонстрируя свои богатства.— Ну, Римо, что ты об этом думаешь?— Не нахожу слов!— Я так и знал, — заметил Чиун. — Все это награды Мастера Синанджу. От правителей со всех концов света. От Птолемея. От шейхов тех многочисленных стран, где добывают нефть, от китайских императоров, когда они вспоминали, что надо платить по счетам. От племен Индии. От великих когда-то народов черной Африки.— Кто это дешево от тебя отделался, расплатившись этими кувшинами с разноцветными камнями? — спросил Римо, глядя на сосуд, стоявший в углу комнаты, фута полтора высотой, наполненный тяжелыми камнями.— Какой ты все-таки американец! — сказал Чиун.— По-моему, кого-то из твоих предков здорово надули.— Этот кувшин был договорной платой.— Кувшин с камнями?!— Кувшин с неограненными алмазами.Римо пригляделся — и точно: неотшлифованные алмазы, самый маленький из которых был два дюйма в поперечнике.— Но я и не ждал, что ты поймешь, — сказал Чиун. — Для тебя, человека с западным складом мышления, весь мир поделен пополам: на то, что блестит, и то, что не блестит. Для тебя — стекло. Для Мастера Синанджу — алмаз. Потому что мы не гонимся за внешним блеском, а зрим в корень и видим истинную ценность.— Как и в случае со мной? — спросил Римо.— Даже Мастера Синанджу иногда ошибаются. Неотшлифованный алмаз может оказаться просто камнем.— Чиун, я хочу спросить тебя кое о чем.— Спрашивай о чем угодно.— Я хотел спросить... — И тут Римо почувствовал, что силы покидают его, терпение достигло предела, правая нога стала подгибаться, волевой порыв иссяк и в плечевых суставах появилась жгучая боль. Он открыл рот, но не успел вымолвить ни слова и рухнул на пол.Он не помнил, как ударился об пол. Не помнил, как его подняли.Он помнил только, как пришел в себя и огляделся. Он лежал раздетый на подушках в небольшой освещенной солнцем комнате, накрытый тонкой шелковой простыней.Чиун стоял рядом и, когда Римо открыл глаза, склонился к нему. Осторожно, но энергично он стал снимать бинты.— Повязки наложил доктор, — сказал Римо.— Твой доктор — дурак. Мышцам не поможешь стягиванием. Покой — да, но ничего сковывающего движения. Мы поставим тебя на ноги скоро. Мы... — Но голос его прервался, когда он, сняв бинты, увидел правое плечо Римо.— О, Римо! — только и сказал он с болью в голосе. Молча снял повязку с левого плеча и снова повторил: — О, Римо!— Удар по ноге еще лучше, — сказал Римо. — Ты сам увидишь.Он помолчал.— Чиун, откуда ты знал, что я приеду сюда?— То есть?— Когда ты прощался со Смитом, то сказал, что я приеду сюда.Чиун пожал плечами и стал снимать бинты с правого бедра Римо.— Об этом написано. Предначертано.— Где написано? — спросил Римо.— Где, где... На стене мужского туалета в аэропорту Питтсбурга! — зло сказал Чиун. — В книгах Синанджу, естественно, — добавил он.— И что же там говорится?Чиун снял бинты. На этот раз он промолчал.— Плохо дело?— Я видел и хуже, — сказал Чиун. — Но не у оставшихся в живых...Он взял со столика, стоявшего у постели Римо, миску.— Выпей это.Приподняв голову, Римо поднес миску к губам. Жидкость была теплой и почти безвкусной, лишь слегка солоноватой.— Ну и гадость! Что это?— Отвар водорослей, который тебе поможет.Чиун помог Римо опустить голову на подушку. Тот чувствовал себя усталым.— Чиун?— Да, сын мой.— Ты знаешь, кто это сделал?— Да, сын мой сын, знаю.— Он скоро будет здесь, папочка, — сказал Римо. Веки его отяжелели. Казалось, что говорил не он, а кто-то другой.— Я знаю, сын мой.— Он может напасть и на тебя, папочка.— Спи, Римо. Спи и выздоравливай.Римо закрыл глаза и стал медленно проваливаться куда-то. До него донесся голос Чиуна:— Спи и выздоравливай, сын мой...И последние слова:— Выздоравливай как можно скорее. Глава тринадцатая И вот настал тот день, когда пришлось Мастеру Синанджу идти по деревне, где ему когда-то все оказывали почет и уважение.Словно гири были ноги его, и тяжело было у него на сердце, потому что знал он, насколько беспомощен и беззащитен его молодой ученик, приехавший из-за океана, и потому что знал он: дьявольская, злая сила, жаждущая погибели его ученика, скоро появится среди скал Синанджу.И Мастеру Синанджу некогда было беседовать с глупцами. Когда на его пути встречались люди, желавшие поговорить о его молодом ученике, о его ковыляющей походке и немощи, присущей только старикам, Мастер нетерпеливо прогонял их с дороги, словно собака гусей. Однако он не причинил вреда никому из них, ибо издавна, с возникновения письменности было известно, что Мастер не должен и не может поднимать руку на жителя своей деревни.И именно по этой причине Мастер испытывал столь сильную душевную боль. Ибо тот, кто придет за жизнью его молодого ученика, был из деревни Синанджу и даже из рода Мастера, и Мастер не ведал, как он сможет нарушить старинный обет и убить того, кто заслужил смерть.И, бредя одиноко по дороге, Мастер думал, что его оскорбленный и беззащитный, словно младенец, ученик будет убит. И Чиун, Мастер Синанджу, не сможет защитить его из-за данной им клятвы не поднимать руку на жителя своей деревни. Глава четырнадцатая Председатель Ким Ир Сен сидел за простым деревянным столом в своем кабинете в здании Верховного народного собрания, когда вошел его секретарь.Это был молодой капитан артиллерии. Вместо костюма из грубого полотна цвета хаки, который обычно носили правительственные чиновники, на нем была военная форма из габардина. Это было не принято, но Ким Ир Сен никогда не делал ему замечаний, так как это был очень хороший секретарь.Коммунисты приходят и уходят. Военная форма тоже меняется. Даже почести не вечны. Но хорошие секретари нужны всегда.Однажды, много лет назад, когда Ким Ир Сен захватил власть, его обвинили в правом уклонизме. Но он объяснил своим, как он считал, проникновенным голосом, что все революционеры после прихода к власти становятся консерваторами.— Радикализм хорош для революций, — сказал он, — а консерватизм — это как раз то, что выводит по утрам грузовики из гаража.Тогда он продемонстрировал свой неугасающий революционный пыл, бросив оскорбителя в тюрьму на две недели. Когда того освободили, Ким Ир Сен вызвал его к себе.Человек этот, мелкий провинциальный чиновник, стоял перед Ким Иром униженный и подавленный.— Теперь ты знаешь, что нельзя обо всем судить по внешним признакам, — произнес Ким Ир. — Тебе легко будет запомнить этот урок, потому что ты остался жив. Другим повезло меньше.Поэтому Ким Ир Сен оценивал своего секретаря в соответствии с его секретарскими способностями, а не с точки зрения внешних приличий. И точно так же Ким Ир Сен собирался оценить человека, которого секретарь ввел в кабинет, не по росту, одежде или речам, а по внутреннему огню, светившемуся в его глазах и придававшему убедительность его словам.— Мое имя Нуич, — произнес человек, — и я пришел служить вам.— Почему мне так повезло? — спросил Ким Ир и тут же понял, что у человека по имени Нуич нет никакого чувства юмора.— Потому что только так я могу вернуть себе наследственный титул моего рода. Титул Мастера Синанджу.— Да, — сказал Ким Ир Сен, — я встречался с Мастером Синанджу. Он симпатичный старый плут.— Это очень старый человек, — заметил Нуич. — Ему пора уже копаться в своем огороде.— Какое мне до этого дело? — спросил Ким Ир Сен. — Мне наплевать на жалкую шайку бандитов в заброшенной деревушке.Он умело выбирал слова и с удовольствием заметил гнев в глазах Нуича.— Вы знаете, председатель, что это не так, — ответил Нуич. — Дом Синанджу испокон веков славился среди правящих династий мира. Теперь вы должны решить, управлять ли Домом Синанджу уроженцу Запада... американцу! Таков выбор. Кто будет новым Мастером? Я или американец — ставленник ЦРУ и других шпионских организаций из Вашингтона?— И снова я спрашиваю: какое это имеет отношение ко мне?— Ответ вам известен, — сказал Нуич. — Во-первых, наша страна превратится в посмешище, если переходящий из поколения в поколение корейцев Дом возглавит американец. Во-вторых, великие возможности Дома Синанджу вам хорошо известны. Они должны использоваться в ваших интересах, на благо вашего правления. Пока что дело обстоит иначе. Могуществом Дома Синанджу воспользуются капиталисты с Уолл-стрит. Вы можете быть уверены, что завтра или послезавтра могущество Дома не обратится против вас? По желанию Вашингтона, председатель, вы можете войти в историю, как жертва убийства. Но это можно предотвратить.Ким Ир Сен долго обдумывал ответ. После встречи с Чиуном между ними, казалось, возникло нечто вроде дружбы. Но старик признался, что работает на Соединенные Штаты. Этот Нуич, возможно, прав... В один прекрасный день оттуда придет приказ, и вскоре Ким Ир Сен будет мертв.С другой стороны, какие есть гарантии, что Нуич окажется лучше? Ким Ир Сен внимательно посмотрел на Нуича. Его кровное родство со стариком не вызывало сомнений: те же черты, то же ощущение сжатой пружины, даже сейчас, когда он в непринужденной позе стоит перед Ким Ир Сеном.— Вы думаете о том, можно ли мне доверять?— Да.— Вы можете доверять мне по одной простой причине. Мною движет алчность. Лидерство в Доме Синанджу даст мне власть и богатство. Кроме того, я хочу, чтобы наша страна приобрела большее влияние в мире. И так будет, потому что на стороне Ким Ир Сена выступает Нуич, новый Мастер Синанджу.Ким Ир Сен опять надолго задумался, а потом ответил:— Я должен подумать. А пока ты можешь воспользоваться гостеприимством моего дома.Уже почти стемнело, когда Чиун вернулся домой. Римо все еще спал. Девушка-служанка в доме Чиуна стояла на коленях возле белого человека, время от времени вытирая с его лба пот.— Иди, — сказал Чиун.Девушка выпрямилась и почтительно поклонилась Чиуну.— Он очень болен, Мастер.— Я знаю, дитя.— Он совсем обессилел. Белые люди всегда так слабы?Чиун грозно взглянул на нее, но понял, что она не хотела его обидеть. Но даже она, его служанка, единственный преданный ему человек в деревне, не могла скрыть своего разочарования тем, что Чиун выбрал своим преемником белого человека.Чиун поборол раздражение и тихо сказал:— Многие слабы, дитя. Этот человек был сильным, сильнейшим среди людей, пока его не настигли вероломные удары коварных приспешников шакала, а шакал слишком труслив, чтобы напасть самому.— Какой ужас, Мастер! — сказала девушка с горячей искренностью человека; которому очень хочется уверовать. — Встретить бы этого шакала.— Так и будет, дитя. Вы встретитесь, — сказал Чиун.Он взглянул на Римо, как смотрят на летящие в даль облака. Затем мысли его опять обратились к реальности, и он выслал девушку из комнаты.— Поправляйся быстрее, Римо, — произнес он чуть слышно в тишине комнаты. — Поправляйся быстрее! * * * Нуич не пытался покинуть комнату, которая была отведена ему во дворце Ким Ир Сена. Его не тревожило, что у дверей, как он знал, стояла охрана. Он ждал ответа.В обеденное время в дверь постучали.Она открылась, прежде чем Нуич успел ответить.На пороге стоял Ким Ир Сей. Он взглянул на Нуича, сидевшего на стуле и смотревшего в окно в направлении Синанджу, и улыбнулся.— Завтра мы отправляемся в Синанджу, — сказал Сен, — дабы провозгласить нового Мастера.— Вы сделали мудрый выбор, — сказал Нуич и тоже улыбнулся. Глава пятнадцатая Колонна прибыла в Синанджу вскоре после полудня.В головной машине сидели Ким Ир Сен и Нуич, следом шла машина с губернатором провинции и Ми Чонгом, советником Сена. Партийные чиновники рангом пониже ехали в других машинах, собираясь искоренить американское влияние на земле Синанджу, не смущаясь тем, что они сидели в «кадиллаках», «линкольнах» и «крайслерах». Их сопровождал эскорт мотоциклистов: шестеро впереди, шестеро сзади и столько же по бокам.Кортеж был замечен более чем за милю на мощеной дороге, ведущей к городу, который вырос вокруг старой деревни Синанджу. Через несколько минут новость о том, что едет председатель, достигла деревни. А еще через несколько мгновений об этом узнали в доме Чиуна.— Мастер, — обратилась внучка плотника к Чиуну, сидевшему на коврике и пристально смотревшему в окно на залив, — едет много людей.— Да?— С ними председатель и, как говорят, кто-то из вашего рода.Чиун медленно повернулся на коврике и взглянул на девушку.— Знай, дитя, беда всегда приходит по своей охоте и никогда по твоему желанию. Но все же как быстро наступил день мрака!Он отвернулся, скрестил на груди руки и снова уставился на воды залива, точно хотел увидеть островок земли, где еще светило солнце.— Что я должна делать. Мастер?— Ничего. Мы ничего не можем сделать, — послышался внезапно постаревший и усталый голос Чиуна.Девушка немного подождала, затем медленно вышла, смущенная и недоумевающая, почему Мастер так горюет.Кортеж автомашин обогнул город Синанджу, повернул к побережью и направился по проселочной дороге к центру старой деревни.Они остановились на площади. Нуич и председатель вышли из машины. На председателе был китель военного образца, а Нуич облачился в черное кимоно. По обычаям Синанджу на нем не было пояса. Его надевали лишь на показательных встречах. Для смертельной схватки пояс не нужен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17