«Этот молодой Профессор – самый странный сукин сын! – успел подумать Йорген. – Он только что спас мне жизнь и продолжает палить из ружья, словно какой-нибудь солдат удачи…
Потом, добежав до автомобиля, он спросил:
– Все? Девять человек?
– Все, бвана, – ответил один из аскари. – Вы сильно ранены…
Йорген протянул ему «М-16»:
– Я не смогу стрелять – рука… Я за руль… Бейте из окон по дороге, с ними что-то странное, нельзя подпускать их к автомобилю…
Йорген помнил, что дорога позади них была перекрыта моранами и за поворотом их ждал смертоносный дождь из камней и копий – там скала висела прямо над тропой. Шансов почти нет, но это был все же единственный выход. Стоило попытаться. Займи они круговую оборону, очень скоро у них просто кончились бы патроны и оставшиеся после бойни в живых масаи взяли бы их голыми руками. Бежать через джунгли, имея раненых, совсем пустая затея… Раненых… Кого-то не хватает. Господи…
– Сэм! – прокричал Йорген. – Где Сэм?!
– Ему уже не помочь, бвана…
– Сэм! Ему не нашлось места?! – Йорген попытался открыть дверцу. – Сэм!.. Я не могу его оставить так…
– Нет, бвана… Уже поздно. – Аскари смотрел на Йоргена глазами, в которых застыли печаль и понимание. – Надо ехать. Сэм уже очень далеко, бвана.
– Сэм. – Йорген вдруг почувствовал страшную, опустошающую усталость. – Ну да… Надо ехать.
В следующее мгновение «лендровер», ощетинившийся плюющими свинцом стволами, рванул вперед: несколько масаев с копьями наперевес были сражены автоматной очередью. Но то, что ждало за поворотом, лишило их последней надежды. Страшный каменный дождь сразу же обрушился на крышу автомобиля, оба передних стекла уже были разбиты, но даже не это отняло шанс на спасение. Дорога, по которой они проехали несколько минут назад, была завалена. Видимо, мораны пропустили их, а потом перекрыли дорогу стволами деревьев. Завал был небольшим, но о том, чтобы расчистить его под этим смертоносным дождем, нечего было и думать.
Йорген тут же дал задний ход, выезжая из-под камнепада к брошенным машинам, но все, кто находился сейчас в кабине «лендровера», поняли, что западня захлопнулась.
Им удалось поставить машины под углом друг к другу, сверху их прикрывала нависшая скала, и за этим импровизированным укреплением они еще могли какое-то время отстреливаться. Но Йорген видел, что это конец: рано или поздно масаи все же перебьют их. Скорее всего не очень поздно – у них уже начали заканчиваться патроны, и, возможно, возобновившаяся атака – последняя из тех, что им удастся отразить.
– Как в России благодарят за спасение жизни? – спросил Йорген, пытаясь улыбнуться. Перед глазами бежали радужные разводы, и он понял, что потерял много крови.
– Пьют водку, – ответил Профессор Ким.
– Тогда самое время, – проговорил Йорген. – У меня сбоку, на ремне. Водки, к сожалению, нет, но имеется отличный джин.
– Ну да! – усмехнулся Профессор Ким. – Очень полезно для акклиматизации. Как считаете, еще пригодится?
Йорген слабо улыбнулся:
– Вы хоть что-нибудь понимаете? Мне кажется, эти ребята на нас очень сильно обиделись. – Йорген почувствовал, что отключается, теряет сознание. – Помогите снять фляжку… В первый раз приходится пить, имея украшение из масайской стрелы на руке. Черт, мы в полном дерьме…
– Вам действительно стоит выпить, Йорген. – Профессор Ким видел, каким бледным, несмотря на мощный загар, стало лицо охотника, и как это было ужасно в сочетании с почти черными пятнами запекшейся крови; алкоголь должен был стимулировать работу центральной нервной системы. – Это поможет… Я перетяну вам руку ремнем. Очень много крови… Надо извлечь стрелу.
– Позже… Нам обоим стоит выпить. – Йорген сделал большой глоток спиртного, облизал губы, потом сделал еще один глоток. Облегчение пришло почти сразу. Йорген посмотрел на Профессора Кима и протянул ему фляжку. – Очень хорошо. Из-за этих проклятых масаев я превращусь в алкоголика… Пейте, дружище, не тратьте времени, вам надо стрелять… Не беспокойтесь – со мной порядок.
Но Профессор Ким не смог бы согласиться с последним утверждением. Потом он услышал изумленный голос Йоргена:
– Урс… Бог мой, он сошел с ума.
А минутой раньше один из аскари протянул Урсу охотничье ружье и патронташ Сэма. Сэр Джонатан Урсуэл Льюис сначала непонимающе посмотрел на оружие, потом на бледного Йоргена, пытающегося стрелять с левой руки, и на Морриса Александера – один из масайских камней проделал ему приличную дыру в черепе, он лежал без сознания, несчастный и жалкий под этим чужим, безжалостным солнцем, и никто не знал, протянет ли он хотя бы несколько часов.
– Очень хорошо, – сказал Урс, – давайте.
Затем он обвязал патронташ Сэма вокруг пояса и поднялся в полный рост. Патронташ гиганта Сэма оказался велик для его сухощавой фигуры, но сэра Льюиса это не очень беспокоило. Как и то, что в этот момент он сделался великолепной мишенью для нападающих. Он выставил вперед левую ногу, превратившись в стрелка с какой-нибудь старинной картины, прижал приклад к плечу и начал вести довольно меткий огонь.
– Пригнитесь, бвана! – крикнул ему аскари.
С тем же успехом он мог бы обратиться к персонажу кинофильма. Урс его не слышал, он находился сейчас в другом, своем собственном измерении и, методично перезаряжая ружье, продолжал стрельбу. Именно в этот момент его увидел Йорген.
– Ким, я вас умоляю, – охотник чуть заметно покачал головой, – уберите его, пока этого не сделал кто-нибудь другой. Прямо адмирал Нельсон в Трафальгарской битве…
И тогда как-то внезапно все стихло.
Слышны были лишь монотонные звуки, издаваемые Ольчемьири. Но не только они. В этой на миг сгустившейся тишине таилось нечто неизвестное. Люди, занявшие оборону у «лендроверов», молча переглянулись, и всех обдало ветром непонятного, тревожного беспокойства. Гул, низкий гудящий звук вторил голосу мганги, и бой барабанов тонул в нем. Тело Ольчемьири внезапно расслабилось, и он поднял голову. Только сейчас Профессор Ким заметил, каким усталым, почти изможденным было его лицо. Но он улыбался.
– Нельзя двигаться, – тихо сказал Ольчемьири. – Они пришли.
Гул нарастал, приближался, завораживая своей мощью, что-то двигалось по ущелью, скрытому от них нависшей скалой. Леденящая неизвестность…
– Вамзее, это идет черная смерть, – тихо, но торжественно произнес Ольчемьири, – нельзя двигаться.
Зеделла вскинула голову, в ее глазах отразился ужас, потому что она первая поняла, что это. «У нее и правда прекрасные глаза, – подумал Профессор Ким, – ив них живут обреченность и восхитительное достоинство. Она может сводить с ума…
– Великий Мвене-Ньяге помогает своим детям, он сильнее демона Кишарре, – еще более торжественно закончил мганга.
– Боже, Ольчемьири, ты знаешь, что это? – прошептал Йорген, а низкий гул, подобный звуку длинных медных труб или самому низкому тембру концертного органа, заполнял собой все пространство. – Это смерть…
– Да, она прогонит демона… Но нельзя двигаться.
Смертоносное черное облако двигалось сейчас по ущелью, и не было в Африке силы, способной противостоять ему. Ни человек, ни самый сильный зверь не осмеливались бросить ему вызов. Это были огромные черные африканские пчелы, сокрушающие все на своем пути. Множество клубящихся пчелиных роев соединились сейчас в страшное облако, закрывшее небо.
– Укуса нескольких этих тварей достаточно, чтобы вызвать самую мучительную смерть. – Йорген почувствовал сухой ком, подступивший к горлу. – Откуда эта напасть?.. – Потом он с ужасом посмотрел на мгангу. – Ольчемьири, это?..
– Грозные Друзья пришли. Лучше говорить тише… Мганга извинится за тебя перед ними, мзее Йорген, – прошептал Ольчемьири. – Они будут отдавать за нас свою жизнь.
И тогда они их увидели. Гудящее облако шло по ущелью, грозное, не знающее жалости. Существо, разделенное на миллион частиц, обладающих общим разумом. Оно было старше многого живого на этой Земле, оно видело времена, когда Землю посещали боги, а потом ему пришлось затаиться, уснуть, чтобы двигаться своим путем и поражать своим совершенством. Но сейчас, подчиняясь магии древних времен, оно откликнулось на зов. Пчелы атаковали, они облепляли масайских воинов, жалили, впрыскивая свой смертоносный яд, и сами падали на землю, чтобы умирать. Жало пчелы, подобное крохотному гарпуну, снабжено зазубринкой; после укуса оно остается в теле жертвы, и пчела с вывернутыми внутренностями погибает. Но облако продолжало двигаться дальше, усеяв все ущелье множеством крохотных трупиков. Ольчемьири видел перекошенные от ужаса лица масайских воинов, перед тем как ими овладевал шок, и понял, что заклинание Черного Op-койота рассеивается. Кишарре покидал моранов, и они превращались в обычных людей, которым судьба в этот день приготовила страшную, мучительную смерть. И Ольчемьири очень желал, чтобы как можно больше этих гордых и храбрых воинов спаслись бегством.
Когда-то народ Ольчемьири – ндоробо – жил в прохладных горных долинах по всей территории Кении. Потом с севера пришли чернокожие гиганты в красных тогах, гнавшие перед собой бесчисленные стада скота. Низкорослые ндоробо не могли противостоять великолепной армии копейщиков, и тем, кто уцелел, пришлось подняться в горы Ндото и жить там в пещерах. Но ндоробо оказались искусными колдунами и целителями, понимающими язык леса, и пришельцы приглашали их жить к себе, и вскоре мганги-ндоробо стали пользоваться всеобщим уважением. А потом из-за Великого Моря пришли люди с белыми лицами, и их ружья оказались сильнее армий чернокожих копейщиков. И снова все изменилось. Так было угодно духам. Они показали и чернокожим, и белым пришельцам, что земля, из-за которой столько воевали, не принадлежит никому и все еще много раз изменится. А ндоробо никогда и не считали себя хозяевами этой земли. Они считали себя ее детьми.
Поэтому Ольчемьири не питал зла к этим гордым масайским воинам и очень желал, чтобы многим из них сейчас удалось спастись.
Мганга увидел, что несколько пчел сели на капот «лендровера». Они исполнили какой-то жужжащий круговой танец и занялись туалетом. Ольчемьири с беспокойством заметил, что черных пчел вокруг них становится больше. Грозные Друзья пришли сюда, чтобы прогнать Кишарре! Грозные Друзья их не тронут. Он снова закрыл глаза и обратился с благодарностью к духам Грозных Друзей. Пчелы их не тронут. Мзее Йорген прав – достаточно нескольких укусов, чтобы вызвать страшную, мучительную смерть.
– Нельзя двигаться, – прошептал мганга. – Если рассердить одну из них, нападет целый рой. Они знают, когда их боятся.
Несколько пчел село налицо Зеделлы. Профессор Ким почувствовал спазм в горле – эти черные мохнатые насекомые были раза в два крупнее их российских собратьев. Лицо девушки стало белым, кровь отхлынула, и тонкая кожа показалась сейчас прозрачной. Пчелы перелетели на ее руку, туда, где под тугой повязкой пряталось нечто, заинтересовавшее их. Профессор Ким видел угольно-черные брюшки, прорезанные желто-золотистыми полосками, видел цепкие лапки и слюдяные жужжащие крылья. Грозные Друзья… Еще несколько пчел село на лицо девушки. Одна из них показала тускло блеснувшее черное жало, словно примериваясь, коснулась им несколько раз светящейся кожи девушки, убрала и тут же показала снова. Всех сковал тягостный кошмар молчания – казалось, это зрелище парализовало волю людей. Профессор Ким, не поворачивая головы, повел глазами – вокруг них уже кружился целый рой. Не меньше десятка пчел ползали по повязке Зеделлы. Никто не заметил, как Ольчемьири раскрыл сумку.
– Почему? – прошептала Зеделла. В ее широко раскрытых глазах ужас смешался с мольбой.
Урс попытался кинуться к девушке, но Профессор Ким, сильно сдавив локоть, удержал его. На это движение пчелы не обратили никакого внимания. Их интересовала Зеделла. Но какие-то противоречивые сигналы еще удерживали пчел от атаки. Профессор Ким указал глазами на «лендровер» с крытым верхом. Впервые за последние тридцать шесть часов Урс начал адекватно реагировать на происходящее. В его воспаленном мозгу все еще звучало лишь одно слово «Зеделла», но он понял, чего хочет Профессор Ким. Передние стекла «лендровера» покрылись густой паутиной трещин, но не рассыпались, специальное покрытие уберегло их от этого. Окна в дверцах были открыты – несколько минут назад из них вели стрельбу, – и Урс, осторожно приблизившись к автомобилю, начал вращать ручку стеклоподъемника. Попытаться втолкнуть девушку в машину, отделавшись лишь несколькими укусами, пока на нее не уселся целый рой, – это единственное, что они могли сейчас предпринять. Хотя, может быть, пчелы сами оставят ее в покое.
Но их намерения оказались тщетными. Зеделла застонала. Выдерживать дальше эту пытку было выше ее сил. Пчела, показавшая жало, сердито взлетела. Профессор Ким увидел капельку пота, оставляющую след на коже девушки, и тогда пчела атаковала. Она нанесла жалящий удар в подбородок, лицо Зеделлы конвульсивно дернулось; она застонала, сдерживая мучительный крик… Пчела, потеряв жало, почувствовала, как внутри ее все разорвалось, она проползла, мгновенно остыв, по подбородку какое-то расстояние, не находя себе места, и упала в траву. Профессор Ким понял, что через несколько секунд выделения мертвой подружки разбудят в пчелах агрессивность и уже ничто не сможет их удержать. Именно в это мгновение имя Зеделлы в воспаленном мозгу Урса стало звучать гораздо приглушеннее, словно укус пчелы забрал часть ее колдовской силы. Но следом произошло то, что подействовало на Профессора Кима как ледяной душ. Потому что страшным, сорванным и полным отчаяния голосом Зеделла закричала:
– Снимите с меня перстень! Под бинтами… Вырежьте эту гадость!
Казалось, Зеделле стоило нечеловеческих усилий выдавить из себя эту фразу, и, возможно, лишь горящая боль укуса помогла ей в этом. Какое-то очень короткое время мозг Профессора Кима переваривал полученное сообщение, отказываясь верить услышанному.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64