Если баллистики подтвердят, на этот раз усажу его на пожизненное.
— Ты в это веришь, Андреа? Я хочу сказат, ты действительно в этом уверен?
— Какой ответ ты хотел бы услышать?
— Правдивый.
— Всякое может случиться, Клаудио. Не знаю, что, не знаю, как. В чем я уверен, это в том, что Карло Варци и четверо его ребят и твой парень погибли не напрасно.
— Ты когда-нибудь читал историю Второй мировой войны, Андреа?
— Я знаю, что она закончилась.
— На Тихоокеанском фронте был американский генерал…
— Нимитц?
— МакАртур. Самый настоящий вояка-маньяк. Но когда он подписывал акт капитуляции Японии, сказал одну фразу. — Джунти стащил с головы черный берет. — Он сказал: война слишком отвратительная штука, которую невозможно контролировать, ее можно только упразднить. — Он внимательно посмотрел на Каларно. — Типы, вроде Кармине Апра, как война: не существует способа их контролировать. Единственное решение: их… упразднить .
— Клаудио, если бы ты не остановил меня, Кармине Апра был бы упразднен. Раз и навсегда.
— Ты прав, но была одна закавыка.
— Какая?
— Слишком много свидетелей.
Каларно замолчал.
— Ты отважный мужик, комиссар. — Джунти протянул ему руку. — Если я тебе понадоблюсь в будущем, знаешь, как меня найти.
Каларно пожал ему руку.
— Я буду помнить об этом.
Джунти и его команда подняли черный мешок и пошли по тротуару, усыпанному мертвыми листьями.
5.
Северный ветер дул предвестником скорого урагана, не прекращаясь, бросая песок на шоссе, бегущее вдоль моря. Дюны походили на костяшки кулака некоего подземного существа. И вот разразился дождь. Один из тех дождей Новой Англии, которые, казалось, будут длиться до скончания веков. Песок сразу же превратился в жидкую кашу, а затем потек в никуда. В воде, оставшейся в неровностях асфальта, отражались тяжелые облака, несущиеся от горизонта.
«Харлей-дэвидсон» на скорости шестьдесят миль в час влетел в одну из самых больших луж, подняв веер грязной воды. Слоэн не затормозил. Встречный воздух бросил воду на стекло мотоциклетного шлема. Слоэн провел взглядом вдоль прибрежного шоссе. Далекие дома и улочки вдоль шоссе казались покинутыми. Кисея из дождя висела вдоль демаркационной линии между морем и небом.
Взгляд проследовал вдоль шоссе, по площадке закрытой заправки, по автобусной остановке.
Никакого черного «бмв-320».
Еще нет.
— Они прекрасны, Дэвид. Они невероятные…
Сьюзен Хендрикс провела тонкими пальцами по трубочкам одного из двух колокольчиков, которые Слоэн только что прикрепил к подставке в витрине ее антикварной лавки. По ту сторону стекла прохожие в дождевиках спешили по делам вдоль Стейт-стрит, главной улице Провинцтауна.
Магазинчик Сьюзен, симпатичной женщины лет тридцати, представлял собой музей оригинальных аутентичных вещей в стиле арт-деко 40-50-х годов. Самые видные дизайнеры интерьеров из Бостона и Нью-Йорка были ее постоянными покупателями.
Сьюзен слегка потрясла стойку с висящими колокольчиками и вслушалась в их перезвон.
— Изумительная тональность! — Она улыбнулась. — Из чего они сделаны, из железа?
— Никелевый сплав. Я заказывал эти трубки в Нью-Бедфорде.
— И сколько ты за них хочешь?
— Двести шестьдесят пять за тот, что звучит выше, и двести пятьдесят за другой.
— Не слабо!
Слоэн кивнул на пустой кронштейн у стены.
— А куда делись те три, что я привез тебе на прошлой неделе?
— Отгадай. — Сьюзен повернулась к кассовому аппарату. — Кстати,..
Слоэн смотрел мимо нее сквозь витрину на автомобиль, который расплескивая воду из луж, въезжал на парковку у пивнушки О’Мейли на противоположной стороне Стейт-стрит.
Денежный ящик кассы, звякнув, открылся. Слоэн не обернулся.
— … кажется у тебя появился поклонник. — Сьюзен начала отсчитывать деньги. — Этот тип заявился сюда пару дней назад и спросил, не Дэвид ли Слоэн сделал эти колокольчики, а когда я ему сказала, что да, он купил их все, заплатив наличными…
Дверца автомобиля открылась, из него вышел мужчина в дорогом плаще. На какое-то мгновение его взгляд встретился со взглядом Слоэна. Затем мужчина вошел в бар.
— … О’кей, вот твоя часть добычи. — Сьюзен подняла глаза. — Здесь четыреста тридцать семь долларов… Дэвид?…
В магазине никого не было. Дэвид Слоэн исчез. Ни шороха, ни звука, не звякнул даже колокольчик над входной дверью. Сьюзен посмотрела на улицу. «Харлей» стоял там, где его оставил Дэвид. Рядом с ним стояла черная машина, которой прежде не было. «БМВ-320».
Слоэн остановился в полумраке бара. Пробежался глазами по деревянной стойке вдоль широкого окна.
Бар был пуст. Слабый дневной свет освещал батареи бутылок, отражавшиеся в зеркале барной стойки. Чарли О’Мейли, владелец пивнушки, гигант-ирландец, лысый, как биллиардный шар, протирал пивные кружки.
Ни Слоэн, ни О’Мейли не произнесли ни слова. Ирландец поставил на стойку рюмку, налил в него до краев джину и подвинул к Дэвиду. Глазами показал на занавеску в глубине зала.
Лицо человека, сидевшего за столиком, не изменилось, когда Слоэн уселся напротив с рюмкой в руке.
— Твои колокольчики превосходны, Дэвид.
Мужчине было лет тридцать. Темные волосы, покатый лоб, орлиный нос. Одет спортивно: вельветовые брюки, свитер под горло, плащ.
Подобные пантомимы, не раз виденные Слоэном, навевали тоску. Этот человек, кем бы он ни был, явился из того мира, который он покинул. Компьютиризированным индивидуумом с сердцем рептилии.
— Меня зовут Халлер. Майкл Халлер.
Голос был хриплым, с сильным акцентом жителя Бронкса. Слоэн отпил джин, не ответив.
— Нелегко было найти тебя, Дэвид.
— Однако вы всегда находите всех, кто вам нужен.
— Все в порядке. — Халлер показал ему открытые ладони мирным жестом. — Можешь мне доверять.
— На дне нью-йоркской бухты полно доверчивых людей. — Слоэн откинулся на спинку стула. — В качестве подводного доказательства доверия между людьми.
— Нет необходимости доводить дела до крайностей, Дэвид. Это не относится к таким людям, как мы.
— И кто эти люди, такие, как мы?
— Винтики одной и той же машины.
— Ты тоже делаешь трубчатые колокольчики?
— Я работаю на Самуэля Рутберга.
— Тогда ты должен быть очень быстрым, Майкл. — Слоэн усмехнулся. — Очень-очень быстрым. И очень эффективным. С первой попытки. Поскольку она у тебя единственная.
— Я знаю, о чем ты думаешь.
— Неужели? Продемонстрируй мне свою проницательность.
— Постараюсь быть логичным. — Халлер вздохнул. — Если бы я явился сюда, чтобы убить тебя, ты серьезно думаешь, что я рисковал бы так открыто и глупо?
— В Чайнатауне был один малый. — Слоэн отпил еще глоток. — Его звали Белл. Арнольд Белл. Он был механиком-исполнителем триады Змея.
— Я слышал это имя, — кивнул Халлер.
— У Арнольда Белла была оригинальная манера: прежде чем застрелить кого — нибудь, он являлся к нему домой с букетом цветов. Хорошо одетый и вежливый, похожий на страхового агента. Передавал цветы и говорил: в течение двадцать четырех часов я тебя убью. Статистически жертвы редко реагировали не так, как он предвидел. Но и к этому он тоже был готов. Он был хорошим психологом.
— Зачем ты мне рассказываешь все это?
— Потому что, может быть, и у тебя есть своя оригинальная манера, Майки. Ее ключевые слова: дезориентация жертвы. Манера Белла с предварительным домашним предупреждением всегда срабатывала. Подряд в одиннадцати случаях.
— И что случилось в двенадцатом?
— Ты, действительно, не знаешь, что?
— Знаю только, что Арнольд исчез.
— Он не просто исчез. Департамент полиции Нью-Йорка так никогда и не смог с точностью идентифицировать то, что от него осталось. — Слоэн смотрел на собеседника с нескрываемой усмешкой. — В двенадцатый раз, когда Арнольд Белл позвонил у двери, чтобы передать цветы, кто-то разнес его в лоскуты вместе с дверью из гранатомета М-79. — Слоэн одним глотком допил джин. — Есть много способов умереть, Майкл. Но никто в системе или вне системы не может знать их все.
Халлер отвернулся к окну, разглядывая Стейт-стрит сквозь омываемое дождем стекло. Только один человек мог знать все частности об Арнольде Белле, о его методе, о том, как Арнольд Белл прибыл к своей последней станции. Человек, который нажал на курок М-79. Чуть раньше Слоэн произнес слово «механик». В системе существовало несколько определений профессии, что была у Белла. И у Слоэна. Но механик было самым точным.
Механики были антителами системы .
Механики были теми, чья профессия устранять .
— Сэм предупреждал меня, что с тобой будет нелегко, — сказал Халлер.
— Тебе надо было слушать его.
— Я так и сделал. И очень внимательно, Дэвид. Война с Фрэнком Ардженто закончилась. Эта эпоха завершилась давным-давно.
Слоэн покачал головой.
— Война не кончается никогда, Майкл. Она — часть нас, часть системы . Солдаты погибают, но война продолжается. Верить, что она может закончиться — иллюзия. Опасная, смертельная иллюзия.
— Согласен. Тогда позволь объяснить тебе иначе, почему Самуэль Рутберг послал меня найти тебя.
— Ты должен быть очень убедительным.
— Тебе судить.
Халлер положил перед Слоэном толстый коричневый конверт. Не сводя глаз с Халлера, тот открыл конверт, сунул в него пальцы правой руки, нащупал пачки банкнот.
— Достаточно убедительно? — Халлер слащаво улыбнулся.
Слоэн достал две пачки стодолларовых банкнот, толщиной с телефонную книгу среднего американского города.
— Сто двадцать пять тысяч, — сказал Халлер. — По обычной схеме: остальные сто двадцать пять тысяч по завершению работы. То есть четверть миллиона баксов.
Слоэн скрестил руки на груди.
— Я умею считать.
— Вдвое больше твоего обычного гонорара, Дэвид. — Халлер вернул деньги в пакет. — Итак, Дэвид, веришь ты нам или нет, но Самуэль Рутберг хочет, чтобы ты работал на него.
Океан клокотал. Пятиметровые волны всей тяжестью обрушивались на пляж мыса Код и отступали, закручиваясь голубыми бурунами. Северный ветер гнал огромные тяжелые тучи.
Они вошли в заброшенный дом, где состоялась их визуальная утренняя встреча. Дом, чей штакетник и флюгер разнес автомат Слоэна.
Слоэн надвинул на лоб козырек бейсболки с надписью «нью-йоркские янки». Еще несколько лет назад, если кто-нибудь появился бы перед ним и назвался порученцем Сэма Рутберга, он свернул бы ему шею в один момент. Но сейчас, когда, как заявил Халлер, война между двумя кланами закончилась…
Фрэнк Ардженто, Дон Фрэнк Ардженто, босс боссов. Человек, сидящий на троне, который долгое время принадлежал легендарному Вито Дженовезе. Человек, переведший организованную преступность в третье тысячелетие. Но для этого нужно было закончить войну, длившуюся почти целый век. Самая сильная семья нью-йоркской еврейской мафии Рутбергов против самой сильной семьи итальянской мафии Ардженто. Последняя их битва длилась шестнадцать месяцев. Никто точно не мог сказать, сколько народу полегло с той и другой стороны. Говорилось о пятидесяти убитых, но по другим слухам, их было около двухсот. Манхеттен, Бруклин, Куинс были превращены в поле боя с применением тяжелого оружия. Кевин Джордан, шеф полиции, был уволен. Мэр Аб Абе Стейман заработал инфаркт.
И он, Дэвид Слоэн был в этом по уши.
Ардженто доверял только ему, и никому больше, кроме себя. В течение всех этих шестнадцати месяцев на Фрэнка покушались пять раз. И всякий раз он и Слоэн выходили живыми, оставляя за собой набитые свинцом трупы и потоки крови. И вдруг, в одночасье, по мановению, Бог знает, какой чудесной палочки, Одноглазому Джеку Куинтано, советнику Ардженто и Ричарду Хоровицу, правой руке Рутберга, удалось встретиться для переговоров в холе отеля «Плаза».
Никто не знает точно, о чем говорили Ардженто и Рутберг в течение девяти часов, закрывшись в апартаментах-люкс «Плазы», с двумя рядами парней, стоящих у двери друг против друга с оружием в руках. Никто не знает, каким образом денежные потоки от строительства, наркотрафика, проституции, порнографии, азартных игр, этих главных источников денег организованной преступности, были поделены, но в конце встречи оба крестных отца вышли из апартаментов и пожали друг другу руки перед лицом всех, так что стало ясно, что междоусобица закончена.
Именно в этот момент Слоэн и принял решение уйти. Однако систему никогда нельзя покинуть на самом деле. Он уехал отшельничать на мыс Код. Нашел ветер и трубчатые колокольчики. В какой-то момент, лишенный смысла, он действительно убедил себя, что система осталась в прошлом, исчезла из его жизни раз и навсегда. Ошибка. Все, что было, ошибка. Никуда она не исчезла. И никуда не сгинет. И сейчас снова призвала его. Его, Дэвида Слоэна, механика .
— Поговорим о цели. — Халлер вытащил из кармана плаща сложенный вдвое журнал и протянул его Слоэну. Тот развернул. Это был журнал на итальянском языке.
— Как он называется?
— «Здесь, Сейчас». Что-то вроде нашего «Таймс». Только чуть больше сисек и задниц. — Халлер ткнул пальцем в фотографию человека на обложке. — Дэвид, представляю тебе человека, стоимостью четверть миллиона долларов на твоем банковском счете: мистер Кармине Апра.
— Где находится стрельбище?
— Милан, Италия. У тебя проблемы с работой на выезде?
— Теоретически нет.
— А практически?
— Практически тоже, если мне понятны все технические вопросы.
— Давай разъясним их.
— Кто этот человек?
— Убийца. Как и ты.
Слоэн внимательно посмотрел на фотографию. Резкие черты лица, низкий лоб, глубоко посаженные глаза. От лица человека веяло первобытной жестокостью, столь очевидной даже на этой двухгрошевой бумажной обложке. Это лицо напомнило ему физиономию Арнольда Белла. Неужели и у него такое выражение лица?
Ты знаешь ответ .
Слоэн поднял глаза на Халлера.
— Почему Самуэль Рутберг хочет, чтобы он умер?
— Апра арестован в Милане семьдесят два часа назад. В прошлом мы использовали его и некоторые его связи.
— Посмотрите-ка! — усмехнулся Слоэн. — Сегодня приличные, обрезанные манхеттенские мальчики играют игры с плохими католическими мальчиками из Италии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29