— Дэвид Карл Слоэн.
— Человек с той еще репутацией. — Валайн закрыл чемоданчик, бросив в него браслет с цепочкой. — Самый эффективный ликвидатор на всем атлантическом побережье Соединенных Штатов.
Каларно продолжал изучать фото.
Валайн направился у выходу.
— Еще немного о конструктивности: оставляю вам для тщательного изучения это сверхсекретное досье, комиссар. — Он остановился на пороге. — Мы в Бюро не считаем зазорным делиться информацией с зарубежными коллегами.
Каларно почесал небритый подбородок, не ответив. Тем более, что сказать было абсолютно нечего. Этот американец, действительно, сильно щелкнул его по носу.
— И последнее: Дэвид Карл Слоэн является ключевым чистильщиком мафиозного клана Фрэнка Ардженто.
16.
Тени, тени на стене.
Фантомы, всплывавшие из потаенных уголков мозга. Или первые неясные обрывки сознания.
Слоэн смотрел на тени, двигающиеся по голой стене. Вороны улетели и боль улетела на их крыльях. Осталась точка, пульсирующая в левом боку. Пульсирующая, но не пронзающая.
Он лежал на раскладной кровати в пустой комнате в неизвестном ему месте. Несколько свечей, стянутых резинкой в пучок, бросали колышащийся свет. Этот свет и порождал тени.
Слоэн даже не пытался подняться. Ему едва удалось пошевелить пальцами правой руки. Он провел ею вдоль тела. Почувствовал кожу, покрытую потом, горячую от высокой температуры. Черной формы, в которую он был одет, на нем не было. Ее с него сняли или срезали. Широкая повязка стягивала нижнюю часть торса.
— Попей, Дэвид.
Еще одна тень, очень большая опустилась на пол рядом с ним.
— Подожди, я тебе помогу.
Рука просунулась под затылок и деликатно подняла его голову. Другая рука поднесла к губам стакан. Слоэн пил жадными глотками, жидкость лилась по подбородку и шее.
— Спокойнее, Дэвид. Не спеши.
Это была вода, простая вода. Для пересохших губ и горла она была, словно первый дождь для иссушенной земли.
— Ли… Лидия…
Тень наклонилась к нему.
— Я здесь, Дэвид.
— Спасибо тебе. — Слоэн болезненно кашлянул. — Я тебе благодарен за все… Поверь мне…
— Я тебе верю.
Слоэн попытался повернуть голову.
— Старайся поменьше двигаться. — Лидия взяла его за руку. — Мне было очень трудно остановить кровотечение. Я не хотела бы, чтобы рана снова открылась.
Она протянула руку к пузырькам с лекарствами, стоявшими на полу рядом с раскладушкой, выбрала два, открыла их.
— Прими-ка это, Дэвид.
— Что это?
— Антибиотик и анальгетик.
Слоэну с трудом удалось проглотить таблетки.
— Откуда у тебя все эти лекарства?
— Отец был врачом. От него остался целый мешок образцов.
— Остался?
— После развода. Лучшее решение для моих и для всех. — Лидия закрыла пузырьки. — Только и делали, что ругались и наставляли рога друг другу.
Слоэн улыбнулся. Ему был знаком этот тип отношений. Провел глазами по голым стенам.
— Что это за место?
— Квартира на продажу.
— Еще один осколок развода?
На этот раз улыбнулась Лидия.
— Лидия, давно я здесь?
— Два дня.
Слоэн провел ладонью по лбу. Два дня, целых два дня в забытьи. Он ничего не значит для этой девушки. Он — гангстер, разыскиваемый полицией убийца. Лидия могла бросить его подыхать на улице или отдать в лапы полицейским.
Но она не сделала этого!
— Я очень испугалась, что ты не выкарабкаешься. — Лидия вытерла его лицо влажной салфеткой. — Ты все время был без памяти.
— Я что-нибудь говорил?
— Что-то бессвязное. Иногда что-то на языке, не похожем на английский. Называл женское имя: Арайя или Арианна, кажется.
— Так звали мою жену.
— Звали?
— Осколки развода.
— Ты называл и мужское имя: Фрэнк и еще какое-то, вроде Градна или Главек…
— Главно.
Лидия кивнула.
— Вроде так. Кто этот Главно?
— Это не кто, это название места.
— Где оно находится?
— В Боснии.
— У тебя на теле несколько шрамов, — Лидия вздохнула, — они оттуда? Я уже и забыла, что в Боснии была война.
— Ее предпочитали называть горячей точкой .
— Звучит лицемерно.
— Звучит отвратительно.
Повисла долгая пауза.
— Это в Главно ты начал убивать, Дэвид?
— В Главно я поверил, что прекратил убивать.
— Что-то пошло не так?
Слоэн не ответил. Главно не оставляло его в покое. Но оно было далеко. Другое было намного ближе и намного опаснее. Речь шла о смертельной опасности.
Это единственный способ заставить их выйти на свет.
Майкл Халлер — точка отсчета. Ари Нешер — ниточка к нему.
— Лидия, а где форма? Что ты с ней сделала?
— Выбросила. Она превратилась в рваную кровавую тряпку. — Лидия положила ему руку на лоб. — О деньгах не беспокойся, Дэвид. Я их нашла в кармане и спрятала. Все пятьдесят тысяч. И пистолет тоже.
Слоэн позволил Лидии уложить себя. Все его личные вещи остались в ангаре с трамвайной рухлядью. Но у него был резерв на чрезвычайный случай, привезенный им с собой — часть денег, уплаченных за контракт Халлером. И был «глок». Он поступил осмотрительно. Единственное, что он не смог предусмотреть, что это будет не чрезвычайный случай, а продолжение нью-йоркской войны. Не точечной операцией, а продолжением агонии, Дэвид.
Платой за искупление …
— Лидия!
— Да, Дэвид.
— Почему?
— Что почему?
— Почему ты решила не дать мне умереть?
Лидия повернулась к пламени свечи. Глаза ее сверкнули, отразив огонь. Слоэну показалось, что он увидел в них слезы, но не исключено, он ошибся.
— Потому что ты одинок, Дэвид. Ты самый одинокий человек, из всех, кого я встречала когда-либо.
Лидия бесшумно поднялась. Свечи отбросили тень на голую стену.
Безумие! Все, что ты делаешь, полное безумие!
Мужчина, которого она знала только как Дэвида, опять впал в беспамятство. Обнаженный мужчина на раскладушке в пустой комнате. Было что-то абсурдное в этом образе, что-то сюрреальное.
Разве это не безумие? Держать в доме человека, за которым тянется кровавый шлейф трупов. Помогать неизвестному, истекающему кровью. Быть на стороне убийцы, киллера. Как это у юристов?.. Соучастие? Или нет, пособничество? Как бы это ни называлось, это — преступление. И нет ничего абсурдного, ничего сюрреального в преступлении.
Опасность .
Это чувство нарастало, распространялось, как эпидемия вируса. Потому что сейчас мастиффы уже шли по следам и женщины с рыжими волосами, сидевшей за рулем машины, которая вывезла киллера с места устроенной им кровавой бойни.
Ночью, пока Дэвид то приходил в себя, то вновь терял сознание, Лидия вышла на улицу, по которой продолжал дуть проклятый горячий ветер. Она сняла с машины покрывало, которым целиком закрыла ее, когда привезла Дэвида. Тщательно смыла следы запекшейся крови. Заклеила с помощью пластиковой пленки и скотча разбитые стекла. А это как у юристов называется? Сокрытие улик, кажется.
Патрульная машина карабинеров медленно выехала из-за угла. Яркий луч подвижного бокового фонаря выгонял темноту из щелей между стоящими автомобилями. Лидия, сжимая в руках мокрые окровавленные тряпки, присела за машиной. Луч прошелся над ее головой и пополз дальше.
Опасность !
И все же, в хождении по острию ножа, по краю пропасти, в игре с опасностью был какой-то неосознанный соблазн. Что-то эротичное, как в запретных фантазиях, порождаемых подсознанием.
Лидия подняла с пола тонкую льняную простыню и накрыла ею Дэвида. Сильно дунула на свечу.
Пустая комната погрузилась во тьму.
17.
— Санитар! Санитар! Бог мой, есть здесь кто-нибудь живой? Санитар!
Белотти колотил металлической миской по решетке камеры.
— Санитар! Эй, кто-нибудь!
Узловатая рука просунулась сквозь решетку и словно тисками сдавила запястье, не давая стучать. Рука принадлежала сержанту Родольфо Скьяра, отдел убийств, полицейское управление Милана.
— Заткнись, Белотти. Иначе, я войду и заткну тебе пасть!
— Я не намерен терпеть такое издевательство! Я хочу поговорить с моей женой! Хочу связаться со своим журналом! Хочу поговорить с моим адвокатом!
Скьяра с силой вырвал у него из руки миску и бросил за спину, где она загремела по полу коридора.
— Может, тебе еще священника для исповеди, тарелку спагетти а-карбонара и плакат с видом Капакабаны?
Белотти, вырвав руку, отскочил вглубь камеры. Скьяра смотрел на него с брезгливостью. На журналисте была казенная роба из серой фланели, измочаленной многочисленными стирками, размера на три больше. Его лица не признала бы и мать родная. Из-за сломанной переносицы вокруг глаз расплылись сизые круги, сильно распухшую шишку, которая когда-то была его носом, закрывала узкая белая повязка.
— Вы не должны так поступать со мной! — крикнул Белотти. — У меня есть права!
— Твое единственное право — заткнуться и не доставать меня.
— Сукин сын! Фашист!
— Ага! Тяжелое оскорбление официального лица при исполнении им служебных обязанностей!
— Ты мне за все заплатишь, Скьяра! Ты не знаешь, с кем имеешь дело!..
— Ты посмотри! Еще один почетный член славной партии «ты не знаешь, кто я такой». — Скьяра рассмеялся ему в лицо. — Ошибаешься, Белотти. Я хорошо знаю, с кем имею дело. Ты из тех, кто верит, что он хитрее всех. Ты тот, кто подделывает пропуска для прохода в здание суда, кто подделывает ключи, кто постоянно врет. И за чьей мордашкой святой невинности срывается грязный мафиозный убийца.
— Скьяра, ну послушай… — Белотти чуть не плакал. Голос его зазвучал умоляюще. — Один звонок. Только один. Ну что для тебя значит один звоночек, а? Никто не будет знать…
— Я буду знать! — гаркнул Скьяра. — Это мне приказано отвечать за тебя и твою безопасность.
— Скьяра, я прошу тебя, помоги мне. — Белотти вновь подошел к решетке. — Помоги мне, ради всего святого!
— Ты продолжаешь действовать мне на нервы, Белотти. Может, ты, действительно, плохо себя чувствуешь? — В голосе полицейского прозвучало сочувствие. — Может быть, для твоего же блага, для твоей безопасности надеть на тебя смирительную рубашку? И засунуть между зубов резиновую капу…
Белотти побледнел и отскочил от решетки.
— … а потом дать тебе десять тысяч вольт, для поднятия тонуса? — завершил фразу Скьяра, повернулся и пошел прочь по коридору.
Белотти остался стоять, с хрипом глотая воздух. Обвел глазами камеру. Металлическая кровать, металлический стол, металлический стул. Павильон Браски, тюремный блок Центрального госпиталя. Его поместили в ту же камеру, откуда Кармине Апра вышел на свидание с пулей.
Каларно. Это все Каларно! Эта сволочь…
Белотти бросился к кровати, упал на смятое одеяло. Он должен выйти отсюда. Любой ценой!
В противном случае для него тоже придет последнее свидание.
— Это было, словно почва разверзлась и поглотила его.
Бригадир Джорджио Палмьери осушил несчетную за день чашечку кофе и покачал головой.
Андреа Каларно оторвал взгляд от кусочка ночного неба, видневшегося из окна кабинета. Он сидел на краешке своего письменного стола, по-прежнему заваленного бумагами.
Дэвид Карл Слоэн, человек подполья. Вот уже два с половиной дня, с момента первого выстрела, как киллер поставил в дурацкое положение тысячи полицейских, карабинеров, агентов финансовой гвардии, других специальных служб и вооруженные силы итальянского государства.
Бригадир Антонио Де Сантис, стоящий радом с Палмьери, не глядя на Каларно, сказал:
— Шеф, послушайте…
Было что-то необычное в поведении Де Сантиса. Сидевшие в комнате уставились на него.
— Вы ведь знаете капитана Немо? — спросил Де Сантис, понизив голос.
— Не тот ли это идиот, что передавал тебе секретную информацию по похищению на улице Санцио три месяца назад?
— Он самый. И могу вас заверить, он не из тех, кто болтает понапрасну.
Каларно опять провел ладонью по щетине, жесткой, как ежовые иглы.
— Ну! Продолжай.
— Так вот, капитан Немо слышал нехорошие вещи. — Де Сантис облизал губы. — Кажется, тот, кто убрал Апра, сейчас хуже чумного. Нам он нужен живым, а кое для кого было бы лучше, если б мертвым.
Каларно пристально посмотрел на него. Если за словами капитана Немо что-то стоит, то его, Каларно теория о том, что Франческо Деллакроче, гипотетический заказчик убийства Апра, начал охоту на Слоэна, не лишена логики и истины.
— Добрый вечер, комиссар, — услышал он за спиной.
Каларно обернулся. На пороге в безукоризненном сером костюме стоял Ричард Валайн.
Агент ББОП, казалось, не замечал тяжелой атмосферы, царившей в комнате. Или заметил, но не подал виду.
— В холле все готово, — сказал Валайн. — Вы будете присутствовать?
— Вынужден присутствовать, мистер Валайн. Однако эта блестящая идея ваша, а не моя.
— Вы играли свою игру, Каларно. И проиграли. Пришел момент сменить тактику.
— Это проблема точки зрения. — Каларно кивнул в сторону ночного окна. — Слоэн еще там. Остановить его не удалось нам, не удастся остановить и системе. Я не знаю, как вам удалось убедить прокурора, да и знать этого не хочу, но то, то вы пытаетесь сделать — предпосылка к самому настоящему суду Линча.
На лице Валайна появилась традиционная желчная улыбка.
— Было время, когда суд Линча был законен.
— В ваших краях, может быть. В наших — всегда был преступлением.
За спиной Валайна показался человек с нашивками вице-бригадира, пробормотал «прошу прощения», обогнул его и вошел в кабинет. В рук он держал стопку черных коробок, стянутых резинкой: видеокассеты.
— Два дня! — Каларно выхватил их из рук вошедшего. — Целых два дня, чтобы доставить четыре вонючих кассеты!
— Комиссар, я здесь не причем… — Вице-бригадир говорил с сильным неаполитанским акцентом. — Копию вам, копию в прокуратуру, копию в магистратуру, копию карабинерам…
— … копию Святому духу. Придурки!
Вице-бригадир козырнул и выскочил за дверь. Каларно протянул кассеты Палмьери.
— Закрой их в сейфе!
— Слушаюсь, шеф.
— О чем речь? — спросил Валайн.
— Это записи коридора четвертого этажа здания суда, сделанные в день убийства Апра с помощью телекамеры службы безопасности.
— Очередная дурацкая трата времени. — Федеральный агент махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху. — Нам уже известно, кто и почему убрал Апра, комиссар Каларно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29