К несчастью, я так увлекся плохой погодой, что совершенно забыл смотреть вниз. Когда же я вспомнил, что надо выглянуть, было уже слишком поздно. Я потерял всякое представление о том, где нахожусь. Хорошенькое дело! Я заблудился в собственной стране! То-то мои посмеются, когда узнают об этом!
У меня не было никакого понятия, где я. Из-за сильного ветра я отклонился от курса. Ориентируясь по солнцу и компасу, я попытался определить, в каком направлении находится Берлин.
Маленькие города, деревни, холмы и леса мелькали внизу — я ничего не узнавал. Пытался сверять местность внизу с картой — но тщетно. Все казалось другим. Узнать страну было невозможно. Позже я понял, почему не мог найти дорогу, — я отклонился от своей карты на 100 километров.
Полетав пару часов, я и мой гид решили приземлиться где-нибудь на открытой местности. Это всегда неприятно. Невозможно определить, что на самом деле представляет собой поверхность земли. Если хотя бы одно колесо попадает в яму, вся «коробка» превращается в деревяшку, годную лишь для производства спичек.
Мы попытались прочитать название одной из станций, но, конечно, это оказалось невозможным. Буквы были слишком мелкими. Итак, мы были вынуждены сесть и пошли на это с тяжелым сердцем только потому, что больше ничего нельзя было сделать. Мы поискали луг, который сверху казался подходящим, и попытали счастья. При ближайшем рассмотрении, к сожалению, оказалось, что этот луг вовсе не был таким приятным, каким казался. Доказательство тому — погнутая рама нашей машины. Так мы прославились, став посмешищем. Сначала заблудились, а потом еще и разбили свою «телегу». Мы приземлились в окрестностях Лейпцига. Если бы мы не сели так глупо, то наверняка добрались бы до Берлина. Но иногда бывает: что ни делай, все равно ошибешься. Пришлось продолжить путешествие поездом.
Через несколько дней я прибыл в Швейдниц, мой родной город. Было семь утра, но на вокзале собралась большая толпа людей. Меня очень тепло встретили. Днем происходили разные митинги в мою честь, в частности митинг бойскаутов. Было ясно, что мои соотечественники проявляют живой интерес к своим воинам.

Мой брат
Не прошло и восьми дней моего отпуска, как я получил телеграмму: «Лотар ранен, но не смертельно». И все. Из расспросов я узнал, что брат повел себя несколько опрометчиво. Он летел вместе с Альменрёдером. На приличном расстоянии от расположения немецких войск он увидел ниже в воздухе одного еле-еле ползущего англичанина. Это был представитель тех вражеских пехотных летчиков, которые доставляли особенно много неприятностей нашим войскам. Видимо, мы тоже им сильно досаждаем. Добиваются ли они чего-нибудь на самом деле, ползая низко над землей, — это вопрос.
Мой брат находился на высоте 2 тысячи метров, а англичанин — примерно на тысяче метров. Он спокойно приблизился к англичанину, приготовился к нападению и через несколько секунд уже был над ним. Англичанин подумал, что избежит дуэли, и рванулся вперед. Брат без колебаний бросился за ним. Ему было совершенно все равно, по какую сторону от линии фронта он находится. Его воодушевляла единственная мысль: «Я должен сбить этого парня». Время от времени я и сам поступаю так же. Но моему брату, если он не одерживает хотя бы одну победу в каждом бою, становится скучно! Находясь очень близко от земли, он занял удачную позицию по отношению к английскому летчику и смог выстрелить в него. Англичанин начал падать. Больше вроде бы делать было нечего.
После такой борьбы (особенно на малой высоте), в ходе которой часто крутишься и вертишься, описываешь круги направо и налево, обычный смертный уже не имеет ни малейшего представления о своем местонахождении. А в тот день в воздухе к тому же был небольшой туман. Это особенно неблагоприятно. Мой брат достаточно быстро сориентировался и обнаружил, что находится далеко за линией фронта — за гребнем вершины Вими, которая на 100 метров возвышается над местностью. Мой брат, как сообщали наблюдатели с земли, исчез за вершиной Вими.
Лететь домой над вражеской территорией неприятно. В тебя стреляют, а ты не можешь стрелять в ответ. Правда, попадания весьма редки. На малой высоте можно слышать каждый выстрел. Звуки стрельбы очень напоминают треск жарящихся каштанов. Брат приблизился к линии фронта. Внезапно он почувствовал, что в него попали. У него было странное ощущение. Он — один из тех, кто не выносит вида собственной крови. Когда у кого-то идет кровь — это не слишком сильно его впечатляет, но вид своей крови его расстраивает. Он почувствовал, что кровь теплой струей стекает но его правой ноге, и в то же время ощутил боль в бедре. Снизу продолжали стрелять. Из этого следовало, что он все еще находился над территорией врага.
Постепенно стрельба прекратилась. Брат пересек линию фронта. Теперь ему надо было спешить, так как силы его быстро убывали. Он увидел за лесом луг и направился к нему, механически выключив двигатель. В тот же момент его сознание отключилось.
Мой брат летел в одноместном самолете. Никто не мог помочь ему. Он чудом приземлился и при этом серьезно не пострадал. Сознание, правда, вернулось к нему лишь в госпитале, и его отправили в Дуэ.
Странное чувство испытываешь, когда видишь своего брата сражающимся с англичанином. Например, однажды я видел, как на Лотара, который летел последним в эскадрилье, напал английский авиатор. Брат мог бы легко избежать боя. Ему надо было только сделать рывок вперед. Но он не сделал этого. Ему это даже не пришло в голову. Он не умеет отступать. Англичанин набросился на моего брата и стрелял в него. Лотар пытался набрать высоту, на которой находился англичанин, не обращая внимания на стрельбу. Неожиданно его машина рванулась вперед перпендикулярно земле, постоянно крутясь. Это было типичное падение, а не целенаправленный рывок. Неприятно видеть, как падает собственный брат. Мне пришлось постепенно привыкнуть к такому зрелищу, потому что это был один из трюков моего брата. Убедившись, что англичанин одерживает верх, он начал действовать так, словно его подбили.
Англичанин бросился за ним. Брат восстановил равновесие и через минуту оказался над своим врагом, который не мог так же быстро подготовиться к тому, что должно было произойти. Лотар поймал его, находясь в благоприятной позиции, и через несколько минут англичанин пошел вниз, охваченный пламенем.
Однажды я стоял на земле неподалеку от бензобака, в котором было 100 литров бензина. Он взорвался и загорелся. От него шел такой жар, что на расстоянии 10 метров нельзя было находиться. Можно себе представить, как впереди, в полуметре, взрывается бак, наполненный большим количеством дьявольской жидкости, а воздушный поток, создаваемый пропеллером, гонит пламя тебе в лицо. Уверен, что в этом случае теряешь сознание в первый же момент.
Но иногда действительно случаются чудеса. Однажды я видел падающий горящий английский аэроплан. Огонь вырвался на высоте 500 метров. Вся машина была охвачена им. Позже нам сказали, что один из сидевших в самолете выпрыгнул с высоты 50 метров. Это был наблюдатель. 50 метров — это высота довольно большой колокольни. Предположим, кто-то должен спрыгнуть с нее на землю, каково будет его состояние? Большинство людей ломают кости, выпрыгивая из окна даже первого этажа. Так или иначе, этот парнишка выпрыгнул из машины, которая горела уже больше минуты, с высоты 50 метров, и ничего с ним не случилось, кроме простой трещины в кости ноги. Вскоре после этого он сделал заявление, из которого видно, что его нервная система не пострадала.
В другой раз я подбил английскую машину. Пилот был смертельно ранен в голову. Его самолет упал перпендикулярно земле с высоты 3 тысячи метров. Через некоторое время я спланировал вниз и увидел на земле лишь груду искореженных обломков. К моему удивлению, стало известно, что наблюдатель лишь поранил голову и находился вне опасности. Везет же некоторым!
Как-то раз Бельке сбил «Ньюпор». Я присутствовал при этом. Аэроплан упал камнем. Когда мы осмотрели его, то обнаружили, что он до середины врыт в плодородную почву. Сидевший в нем летчик был ранен в брюшную полость, вывихнул предплечье, ударившись о землю, и потерял сознание. Но он выжил.
Случилось так, что мой хороший друг во время приземления попал в небольшую аварию. Одно из колес попало в кроличью нору. Скорость аэроплана была почти нулевая, и он очень медленно встал на нос. Казалось, он раздумывал, на какой бок упасть, затем перевернулся. У бедняги был сломан позвоночник.
Мой брат Лотар — лейтенант 4-го соединения драгун. Перед войной он учился в военной академии. В начале войны его произвели в офицеры. То есть начинал он кавалеристом точно так же, как я. Я ничего не знаю о его действиях тогда, потому что он никогда не говорит о себе. Однако мне рассказали следующую историю.
Зимой 1914 года полк Лотара стоял на Варте. Русские располагались на другой стороне реки. Никто не знал, намерены они оставаться там или повернуть назад. У берега вода замерзла. Так что было трудно перебираться через реку. Мостов, конечно, никаких не было — русские уничтожили их. Поэтому мой брат переплыл реку, выяснил обстановку и вернулся обратно. Он сделал это во время суровой русской зимы, когда температура была очень низкой. Через несколько минут его одежда заледенела. Тем не менее он утверждал, что ему вполне тепло. Он держался в седле весь день, до тех пор пока не добрался до своей казармы вечером, и тем не менее не простудился.
Зимой 1915 года он последовал моему убедительному совету и перешел служить в авиацию. Он также поначалу стал наблюдателем, а спустя год — пилотом. Повоевать в качестве наблюдателя — вовсе не плохая учеба, особенно для пилота-истребителя. В марте 1917 года он сдал свой третий экзамен и сразу же пришел в мою эскадрилью.
Лотар прибыл совсем молодым и неопытным и понятия не имел о мертвых нетлях и тому подобных штучках. Сначала он был вполне доволен, когда ему удавалось удачно стартовать и приземлиться. Через две недели я впервые взял его с собой в бой, попросив не отставать от меня, чтобы он мог видеть, как проходит сражение.
В третьем полете с ним я вдруг заметил, что он отделяется от меня. Он бросился на англичанина и убил его. Мое сердце забилось от радости. Это событие еще раз доказало, что не существует какого-то особого искусства сбивать аэропланы. Все зависит от личности или боевого настроя летчика. Я всего лишь солдат, который выполняет свой долг.
Через четыре недели на счету моего брата было уже двадцать сбитых англичан. Возможно, его рекорд уникален. Вряд ли когда-нибудь случалось такое, чтобы после экзаменов сбил своего первого врага и в первые четыре недели своей военной жизни еще двадцать!
Двадцать вторым противником моего брата был прославленный капитан Болл — лучший английский летчик. В свое время был так же знаменит майор Хокер, которого я отправил домой за несколько месяцев до этого. Мне было особенно приятно, что именно моему брату довелось разделаться со вторым воздушным чемпионом Англии.
Капитан Болл летел на триплане и встретился с моим братом у линии фронта. Каждый пытался поразить другого. Ни один не желал оставлять своему противнику шанс на спасение. Каждое столкновение было коротким. Они все время бросались друг на друга. Ни одному не удавалось зайти другому сзади. Вдруг оба решили сделать несколько прицельных выстрелов в течение нескольких мгновений, когда самолеты летят друг другу навстречу. Оба бросились в атаку и открыли огонь. У обоих впереди находился двигатель, но вероятность попадания была очень мала, поскольку скорость движения в два раза превосходила обычную. Было невероятно предположить, что кому-то из них повезет. Мой брат, находившийся чуть ниже, слишком резко развернулся, и в результате его машина перевернулась. На мгновение она стала неуправляемой, но он быстро восстановил контроль и обнаружил, что его противник разбил оба его бензобака. Следовательно, он срочно должен был остановить двигатель и приземлиться, иначе его машина загорелась бы.
Но следующей мыслью Лотара было: «А что с моим противником?» В тот момент, когда его машина перевернулась, он увидел, что вражеская отстала и тоже перевернулась. Значит, она была где-то недалеко. И тут брат обнаружил, что вражеский триплан падает, совершая при этом кувырки. Он врезался в землю и при этом не разбился на куски. Это произошло на территории Германии. Капитан Болл был ранен в голову. При нем обнаружили несколько вырезок из газет его родного города и фотографий, на которых его чествовали. Очевидно, незадолго до этого он был в отпуске. Во времена Бельке капитан Болл уничтожил тридцать шесть немецких машин. Он тоже достиг совершенства. Было ли случайностью, что такой выдающийся человек должен был умереть обычной солдатской смертью?
Уверен, что капитан Болл был командиром эскадрильи, действующей непосредственно против меня. Думаю, что англичане и впредь не оставят своих попыток захватить меня. Мне остается сожалеть об этом, потому что в этом случае я не упущу приятной возможности сделаться их «любимцем».
Не будь мой брат ранен 5 мая, ему, наверное, тоже дали бы отпуск за 52 вражеские машины на его счету.

Лотар — мясник, а не охотник
Мой отец различает охотников и «мясников». Последний убивает ради удовольствия. Сбивая англичан, я обычно испытывал чувство полного удовлетворения. Мой охотничий азарт после этого притуплялся по крайней мере на четверть часа, поэтому мне не удавалось сбить двух англичан одного за другим. Не сразу смог я преодолеть свой инстинкт и стать «мясником».
Мой брат устроен по-другому. Мне довелось наблюдать, как он сбивал свои четвертую и пятую жертвы. Мы атаковали всей эскадрильей. Я начал «танец» и очень быстро справился со своим противником. Оглядевшись, я увидел, что брат преследовал английскую машину, которая потом загорелась и взорвалась. В то же время рядом находился другой англичанин. Продолжая преследовать № 1, мой брат немедленно направил свой пулемет против № 2, хотя его первый противник еще был в воздухе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14