Но это было не последнее испытание, связанное с роковой ролью.
Однажды Варлей отправилась в морской круиз, и организаторы его взяли с собой кассету с «Вием». В первый же день решено было показать фильм пассажирам, а Варлей перед началом сеанса должна была произнести краткое вступительное слово. Она выступила, однако фильм показать так и не удалось. Перед самым его началом минуту назад спокойное море внезапно разбушевалось, и Варлей уговорила перенести сеанс на следующий день. Однако сутки спустя история повторилась: едва в кают-компании погас свет, море вновь вспенилось и большая часть пассажиров вынуждена была удалиться. Так отменен был второй показ.
На третий день Варлей уговорила организаторов круиза показать вместо «Вия» другой фильм, и те заверили ее, что именно так они и поступят. Однако сами сделали по-своему – запустили «Вия». Не прошло и пяти минут с начала сеанса, как на теплоходе началась неимоверная качка, и судно стало крениться. Варлей в тот момент находилась в своей каюте, когда к ней вбежал ее сын и буквально закричал: «Мама, они все-таки показывают „Вий“!». Актриса бросилась в кают-компанию и чуть ли не силой заставила киномеханика прекратить сеанс. Тот подчинился, и минут через пять море успокоилось. Больше этот фильм на теплоходе не крутили.
Позднее, касаясь своей работы в «Вие», Н. Варлей скажет: «За эту роль я уже покаялась, получила в церкви прощение и твердо уверена: нельзя заглядывать туда, куда смертным вход воспрещен».
Еще одно «опасное» произведение для экранизаторов – роман Николая Лескова «На ножах». В свое время русская интеллигенция прокляла его, назвав реакционным. Роман не издавался 70 лет и ходил лишь в рукописях и был популярен только в тюремных библиотеках. Говорят, и сам Лесков не любил это свое произведение, так как терпел нападки на него всю жизнь.
В конце 90-х годов ХХ столетия экранизировать роман для телевидения взялся режиссер Александр Орлов (снял «Женщину, которая поет» и другие фильмы). Сериал был снят, но уже в процессе работы над ним и сразу после завершения ее началась настоящая мистика. Для фильма были изготовлены семь могильных крестов, которые хранились в подвале загородного дома режиссера. Вскоре у Орлова умерла теща. Затем в процессе съемок скончался один из рабочих, изготавливавших эти кресты. Чуть позже в группе начался настоящий мор: умерли оператор, его помощник, художник, художник-гример. Но самую ужасную смерть приняла одна из исполнительниц главных ролей в фильме Елена Майорова – она покончила жизнь самоубийством (подожгла себя).
Между тем наравне с «опасными» произведениями существуют и «опасные» персонажи, играя которых актер рискует своим здоровьем, а то и жизнью. Например, Дон Жуан. В 1979 году в театре Сатиры Андрей Миронов сыграл его в пьесе «Продолжение Дон Жуана» и едва не умер – у него случилось первое кровоизлияние в мозг. Про Владимира Высоцкого мы уже вспоминали.
Из этого же ряда персонажей – царь Иван Грозный. В 1945 году знаменитый актер Н. П. Хмелев умер на сцене МХАТа в гриме и костюме этого героя, а в 1992 году та же роль оказалась последней и для Евгения Евстигнеева. Русского государя он играл в фильме «Ермак», и ему оставалось отсняться в двух последних эпизодах. Однако в начале марта он решил сделать операцию на сердце и отправился в Лондон. По мнению врачей, операция была вполне рядовой. Но буквально за несколько минут до нее Евстигнееву вдруг стало плохо. Его тут же положили на операционный стол, борьба продолжалась четыре часа, но спасти актера так и не удалось. Можно было бы изменить ситуацию к лучшему с помощью пересадки сердца, но предварительного разговора об этом не было. И врачи отключили больного от всех аппаратов.
Через три года после этого едва не распростился с жизнью еще один исполнитель роли Ивана Грозного – актер Александр Михайлов. Царя он играл в спектакле «Смерть Иоанна Грозного» на сцене Малого театра. Причем, будучи человеком верующим, Михайлов попросил руководство театра сменить хотя бы название спектакля и убрать из него слово «смерть». Но руководство не захотело нарушать традицию. Михайлов успел отыграть всего лишь шесть спектаклей, когда случилась беда: в июне 1995 года по пути на дачу у него пошла горлом кровь. К счастью, рядом оказался его приятель, который успел отвезти Михайлова в Институт Склифосовского. Врачи буквально чудом спасли артисту жизнь.
НИ СТЫДА, НИ СОВЕСТИ
Издревле у всех народов самым святым местом считалось кладбище. По тому, как люди относились к усыпальницам своих предков, можно было судить о моральном облике нации.
В Москве первые кладбища начали возникать в оградах церквей, затем к ним добавились монастыри. Первый такой монастырь – Данилов – был построен московским князем Даниилом Александровичем, сыном Александра Невского. На территории этого монастыря князь нашел свой последний приют. Когда в XVII веке в Москве стали в большом количестве селиться иностранцы, у них появились свои кладбища: в Марьиной роще и в Лефортово на Введенских горах, которое называлось Немецким.
В 1771 году в связи с эпидемией чумы Екатерина II указом запретила хоронить москвичей, умерших от чумы, на всех монастырских и церковных кладбищах. В итоге за московскими заставами появились еще порядка двух десятков новых кладбищ: Ваганьковское, Введенское, Даниловское, Армянское, Пятницкое, Преображенское, Калитниковское и др. Затем были открыты Еврейское, Караимское, Татарское, мусульманские кладбища. Новодевичье кладбище было открыто позднее всех – в 1898 году.
Все столичные кладбища содержались в хорошем состоянии и городские власти строго следили за этим, отпуская значительные средства на это из своего бюджета. Актов вандализма на погостах практически не было, поскольку Россия была страна верующая. В худшую сторону ситуация стала меняться в конце XIX века, когда в страну стали проникать лево-радикальные идеи. А когда в октябре 1917 года в стране грянула революция, здесь уже наступил настоящий беспредел. Большевики отделили церковь от государства и провозгласили, что с их приходом в России наступила новая эра – атеистическая. Началось планомерное уничтожение верующих, когда людей ставили к стенке за наличие нательного крестика. Самым варварским способом уничтожались церкви, а с ними и кладбища. Были подвергнуты глумлениям многие усыпальницы великих людей России. Так, в 50-е годы была разграблена могила М. И. Кутузова. Были похищены: золоченый голубь, державший лампаду, две иконы, золоченая медаль с барельефом покойного и три серебряных венка, возложенных на могилу к 100-летию войны 1812 года. С решетки могильной ограды был сорван орден Андрея Первозванного и часть орденской цепи.
Между тем, уничтожая старые погосты, новая власть не могла обойтись без новых, собственных. И тут она пошла гораздо дальше своих предшественников, создав кладбище в самом сердце города – на Красной площади. В ноябре 1917 года у Кремлевской стены возник Революционный некрополь, где были похоронены первые его обитатели – красногвардейцы, погибшие в Москве в боях за власть Советов. А спустя семь лет здесь же был открыт Мавзолей (сначала деревянный, затем мраморный), где поныне покоится тело основателя первого в мире государства рабочих и крестьян Ульянова-Ленина.
С одной стороны, действия новых властей были вполне объяснимы: взамен старой религии необходимо было немедленно создать нечто новое. Однако это новое оказалось глубоко аморальным не только с христианской точки зрения, но и с общечеловеческой. То, что придумали соратники Ленина, не имело аналогов в мире. Взять хотя бы такой факт: в центре огромного мегаполиса, столицы государства, существовало кладбище, где не только происходили захоронения людей, но также в дни всенародных праздников устраивались народные гуляния и парады. Что при этом испытывали родственники тех, кто покоился на главной площади страны, в расчет не бралось. Например, чтобы навестить могилы своих родных, этим людям приходилось заранее предупреждать комендатуру Кремля и получать специальный пропуск. О том, чтобы в кладбищенской тишине и покое побыть наедине со своими предками, и речи не шло: какое могло быть уединение на Красной площади?!
В обществе установилась двойная мораль. Если руководителей страны хоронили при всем честном народе, с привлечением огромных сил и средств (гроб с телом выставлялся в Колонном зале Дома Союзов, его везли на Красную площадь на специальном катафалке, церемонию транслировали по радио, позже по телевидению), то простых граждан отправляли в последний путь, что называется, втихаря. Так, с 30-х годов проходы похоронных процессий по центральным улицам города были запрещены. Отныне в стране победившего социализма люди должны были как можно меньше думать о грустном.
В начале 30-х годов началась реконструкция Москвы. В ходе ее столица лишилась десятка кладбищ. Причем если снос таких погостов, как Лазаревский, Дорогомиловский, Семеновский можно было оправдать (они за годы Советской власти пришли в полное запустение), то ликвидация остальных была необязательной. Так исчезли следующие кладбища: Дьяковское, Братское, Всехсвятское и др. (были также уничтожены кладбища при 426 снесенных московских церквах). Москва потеряла кладбища, которые существовали на территории таких монастырей, как Даниловский, Ново-Спасский, Симонов, Покровский, Алексеевский, Спасо-Андроников, Скорбящинский и др. Почти полностью был уничтожен некрополь Новодевичьего монастыря. Останки только некоторых выдающихся людей, как, например, Н. Гоголь, С. Аксаков, И. Левитан, А. Хомяков и других, были перенесены на Новодевичье кладбище.
Какое-то время новая власть пыталась бороться с древними ритуалами погребения, принятыми на Руси. Но когда поняла, что это бесполезно, ограничила свои запреты только на членов партии. Так, коммунистам запрещалось отмечать девятины, сороковины со дня смерти. Однако многие эти запреты не соблюдали. Известно, что даже сами руководители страны отмечали эти даты, когда умирал кто-либо из их родственников. Правда, при Сталине таких смельчаков было не так много, а потом их стало все больше и больше. Так, когда в январе 1975 года у Брежнева умерла его мама, он отмечал и 9-й и 40-й дни после ее смерти.
К слову, все эти битвы со святым дорого стоили их зачинателям. История жестоко отомстила как Ленину, так и всем его преемникам. Над телом вождя мирового пролетариата до сих пор эскпериментируют врачи, выставляя его на всеобщий показ вот уже почти 80 лет. Над телом Сталина тоже успели поиздеваться его же недавние соратники. В октябре 1961 года по указанию Хрущева тело генералиссимуса было изъято из Мавзолея и глубокой ночью, при соблюдении всех атрибутов секретности, похоронено на Красной площади. При этом, говорят, сверху гроба была положена бетонная плита: то ли для того, чтобы дух покойного никого больше не беспокоил, то ли, чтобы до него не добрались злоумышленники. Кстати, о последних.
Именно в советские времена на кладбищах стали появляться первые вандалы, которые стали осквернять могилы. Больше всего их было на Ваганьковском, у могилы Сергея Есенина. Затем с годами их становилось все больше и больше. Что неудивительно: в безбожной стране осквернить могилу перестало считаться чем-то аморальным. Даже преступная среда изменилась: так называемых «клюквенников» (воров, промышляющих в церквах) развелось видимо-невидимо. Назову только одну такую банду – Михаила Зайцева. В течение 1977–1981 годов пять представителей этого бандформирования (кстати, жили они все в Москве) ограбили около сотни церквей в средней полосе России. Общая сумма похищенного составила 361 892 рубля, что по тем временам было баснословными деньгами.
Практически на всех советских погостах появились так называемые «кладбищенские жуки» – работники, дерущие с родственников покойных втридорога. Расчет у «жуков» был прост: в дни похорон люди настолько подавлены случившимся, что вряд ли у кого-нибудь из них появится желание торговаться. В царской России работникам кладбищ (тем же могильщикам) в лучшем случае подносили продукты (яйца, хлеб, выпивку), но никак не деньги. При атеистической Советской власти люди стали спекулировать на самом святом. О «кладбищенских жуках» знали все – и власти, и простые граждане – но побороть явление были не в силах ни те, ни другие. Хотя периодически их сажали за решетку, и в прессе появлялись большие судебные очерки. Например, в сентябре 1971 года в «Вечерней Москве» была опубликована статья о «кладбищенских жуках» с Ваганьковского кладбища. Возглавлял шайку заведующий бюро ритуальных услуг, но кроме него в нее также входили комендант-смотритель и могильщики. Мошенники брали деньги за похороны в родственной могиле (сначала людей уверяли, что таких мест нет), подбор хорошего места, установку плит и цветников на могилах и т. д.
Вот уже более десяти лет как канул в Лету Советский Союз, однако проблемы, которые его когда-то волновали, актуальны и поныне. А иные из них по своим масштабам переплюнули даже советские. Взять, к примеру, те же кладбища. Еще в конце 80-х столичные погосты имели вполне приличный вид. Но стоило наступить дикому капитализму, как они в мгновение ока превратились чуть ли не в отхожие места. Первой забила тревогу по этому поводу наша интеллигенция. В ноябре 1993 года в «Известиях» было опубликовано письмо народной артистки СССР Марии Мироновой о ситуации, которая сложилась на Ваганьковском кладбище. Приведу лишь отрывок из него:
«Во многих городах мира на кладбищах принято гулять, назначать свидания, там приветливо и чисто, в душу снисходят покой и умиротворение. Культура содержания кладбища высока в Прибалтике, сейчас, говорят, этот вопрос успешно решается и в Санкт-Петербурге. Только в Москве, превращенной в одну большую помойку, большинство кладбищ находится в запустении.
Я понимаю, что для мертвых трудно найти спонсора, с них не получишь прибыли и не заставишь разрекламировать себя на том свете… Можно, конечно, ради этого святого дела открыть очередной «счет».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117