Больше всего на свете ему хотелось остаться наедине с женщиной, которую он так давно и, казалось, безнадежно любил.
– В моей робе, за подкладкой, зашито послание Герасимову Пашке, – сказал Алексей жене уже на кухне. – В конце свидания не забудь напомнить, чтоб я передал его тебе – это очень важно.
– Хорошо, Алеша, – отозвалась Света, раскатывая тесто на столе. Они решили порадовать друзей сибирскими пельменями.
– Как там Ксюша? – ласково спросил Алексей, выкладывая фарш в тарелку из целлофанового пакета.
– Она порывалась поехать со мной, такой скандал учинила. Но ведь ты сам написал в письме, чтобы мы с Мариной приезжали вдвоем.
– Я по ней ужасно соскучился и по маме тоже, но ты сама понимаешь, что нам необходимо было решить все вопросы без них, – с грустью в голосе, как бы оправдываясь, произнес Алексей.
– Теперь понимаю, – согласилась Светлана.
– Да, вот еще что. Если все пройдет, как мы задумали, то продашь дом, разведешься со мной официально. Пока я окончательно не определюсь, поживешь у моей матери или у своих родителей.
– А что мне говорить твоей маме, когда она узнает о побеге?
– Правду! У меня мировая мать, она все поймет. – Только до поры до времени держи наш разговор в тайне. Договорились?
– Конечно. – Светлана преданно посмотрела на мужа. – Ты глава семьи – тебе и решать. Еще один вопрос: что делать со второй половиной дома, которая принадлежит Марату?
– Он оформил свое жилье на Фаину Мансуровну. Думаю, что они с Мариной сами решат, когда и как сообщить его матери, чтоб она продала дом и не волновалась за судьбу сына.
Пока они вели деловую беседу, росло количество слепленных пельменей, а на плите уже закипела вода…
Диксон и Марина вошли в свою комнату и женщина закрыла дверь на задвижку.
– Соскучился по живой бабе, бедолага? – нарочито издевательским тоном спросила она мужчину, стоявшего в нерешительности.
– А тебе можно? – ответил Марат вопросом на вопрос.
– Можно, но только осторожно, – кокетничала Марина, расстегивая пуговицы на блузке. Марат все еще в нерешительности стоял у порога. – Что стоишь, как истукан? Лучше помоги женщине справиться с замком на юбке. Не видишь – заело? Она одарила его таким многообещающим взглядом, что у того приостановилось дыхание от избытка переполнявшего его желания.
Марат бросился на помощь, но не рассчитал силу и молния полетела.
– Медведь неуклюжий, – ласково пожурила его Марина.
Но Марат не обижался. Юбка сползла к щиколоткам ног женщины и его взору предстала завораживающая картина: длинные ноги, прямая спина, ровные, чуть покатые плечи. Смуглая, бархатистая и гладкая, без единого изъяна кожа притягивала к себе, как магнит.
– Нравлюсь? – Женщина счастливо засмеялась, откинув назад голову и раскидав по плечам длинные, волнистые волосы. Затем неуловимым движением сняла и отбросила в сторону лифчик, как бы приглашая полюбоваться красивой грудью.
– Еще как! – выговорил Марат, захлебываясь от восторга.
Марина шагнула ему навстречу, прижавшись к нему вплотную, взяла его руки и положила к себе на бедра, а своими принялась расстегивать робу.
Марат почувствовал перебирание нежных пальцев на своей груди и горячее дыхание. Его руки наткнулись на плотную резинку женских трусиков. Он накрыл приоткрытый рот Марины страстным поцелуем и запустил руку в трусики. Женщина застонала от удовольствия, подаваясь навстречу мужской руке…
Марина спала, словно ребенок, пристроив голову на плече Марата, а он боялся пошевелиться, чтобы не нарушить ее сон. То, что он испытал сейчас с Мариной, ему казалось, что он еще никогда и ни с кем не испытывал, хотя за свою холостяцкую жизнь видывал множество разных женщин. Но во-первых, ни одну из них он не любил, а во-вторых, Марина носила в своем чреве его будущего ребенка.
Марат долго и тщательно изучал так давно знакомое лицо, потом осторожно склонился над ней и поцеловал в лоб. Он, едва только коснулся ее лба губами, ощутив приятный аромат, исходивший от волос. Но этого оказалось достаточно: Марина томно вскинула вверх ресницы заспанных глаз, улыбнулась, сладко зевнула и потянулась всем телом.
– Я разбудил тебя? – испугался он, коря себя за неосторожность.
– Не обращай внимания на подобные пустяки, – успокоила она.
Марина провела своей ладошкой по груди мужчины, чуть задержала ее на его животе и опустила ниже.
– Ого! – воскликнула она. – Так ты еще не всю энергию потратил на свою будущую жену?
– Для тебя у меня неиссякаемый источник энергии, – с пафосом произнес Марат, уверенный в себе.
– А вот это мы сейчас проверим, – весело сказала она…
Алексей нес на вытянутых руках огромную глубокую железную тарелку с пельменями, от которых шел пар и аппетитный запах ударял в нос.
– Ужасно есть хочется, – мечтательно произнес он. – Зови друзей, а то остынут.
Светлана, следовавшая за мужем по пятам, постучала в дверь, но счастливый стон из-за двери был ей ответом. Супруги посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, рассмеялись.
– Они и холодным пельменям обрадуются, – проговорила Света сквозь смех…
Трое суток, отведенных на свидание, пролетели незаметно. О делах больше не говорили. Время проводили в застолье, в беседах. А ночная близость уносила влюбленных в мир сказок и грез.
Самым тягостным конечно было расставание. Но как ни оттягивали они прощальный миг, а он наступил. Массивная, железная дверь за женщинами захлопнулась, лишь оставив еле уловимый запах их присутствия здесь. А еще через минуту пришли конвойные и увели осужденных…
Атаман и Диксон не проявляли инициативы и не стремились на встречу с начальником колонии, ждали, когда он сам пригласит их к себе. После двухнедельного ожидания подполковник Мирошниченко вызвал их в свой кабинет.
– Как настроение? – поинтересовался он после того, как осужденные расположились на стульях и закурили.
– Боевое, – отозвался Сайфутдинов.
– Как прошло свидание?
– Гладко, – кротко обронил Казаков.
– Я все свои обещания выполнил. – Подполковник посчитал, что все необходимые формальности подготовительного разговора он исполнил и приступил к делу. – Теперь ваша очередь держать слово.
– Мы готовы, – сказал Диксон, загасив сигарету в массивной пепельнице на столе начальника.
– На днях намечается для вас небольшая командировка. Не думаю, что заработок будет крупным. Так, по мелочи, но все-таки. – Офицер внимательно посмотрел на осужденных. – Нужно же с чего-нибудь начинать.
– Мы тебе не пацаны, чтобы рисковать по пустякам, – бросил резко Атаман.
– А у тебя есть другие предложения? – повысил голос Мирошниченко. – Крупная рыба не каждый день клюет.
– Да, у нас есть конкретное предложение. И если ты, начальник, с ним согласишься, то мы на пару лет потеряем интерес друг к другу. Думаю, такой расклад устроит обе стороны.
– И какой светит навар? – заинтересованность офицера подтверждали его цепкие глазки, заплывшие жиром, но не потерявшие своей пронзительности.
– Филок будет не меньше, чем ты заработал за всю свою преступную деятельность, – неожиданно огорошил его Марат.
– Подбирай выражения! – затрясся от злобы начальник колонии и даже привстал, облокотившись о стол, который прогнулся под тяжестью его грузного тела.
– Не ломай мебель, отрядный. – Диксон специально понизил его в должности, напоминая о былых временах и давая понять, что для них он остался обыкновенным подельником в преступной деятельности.
– Да как ты смеешь? – брызгал слюной подполковник, закипая все сильнее.
Марат тоже поднялся и подпер стол с обратной от начальника стороны, уставившись на него в упор.
– Комедию будешь ломать перед руководством, – процедил он сквозь зубы. – А я твое гнилое нутро насквозь вижу.
– Сгною! – Мирошниченко ударил кулаком по углу стола и тот надломился. Сотрясая в воздухе ушибленной рукой, он продолжал орать: – В шизо сгною, бандитская рожа!
– Сам такой, – парировал Диксон.
На Марата посыпался шквал угроз и оскорблений, но он умудрялся вставлять в короткие паузы обидные реплики. Только Атаман сидел с безучастным видом, как-будто его эта перепалка вовсе не касалась.
На шум в кабинет вбежали прапорщик, двое конвойных солдат и заглянула в дверь женщина-секретарша.
– Прапорщик Гудков, отведите осужденного Сайфутдинова в карцер, – приказал Мирошниченко, заметив невольных свидетелей скандала.
– Слушаюсь, товарищ подполковник, – козырнул Гудков и скомандовал в свою очередь Диксону: – Следуй за мной.
– Ты хорошо подумал? – спросил Сайфутдинов бывшего отрядного, привычно складывая руки за спиной.
– Уведите, – повторил подполковник для прапорщика, пропуская слова Марата мимо ушей.
После того, как все ушли и в кабинете стихло, он обратился к Алексею: – Думаю, что ты сможешь найти замену этому придурку и подыскать другого напарника.
– Вряд ли.
– Сможешь, сможешь, – заверил толстяк, успокаиваясь. – Ну, я готов выслушать твое прибыльное предложение.
– Никаких предложений не будет, пока мой кореш в камере парится.
– И ты туда же? – в голосе хозяина кабинета вновь проскользнули угрожающие нотки.
– Послушай, толсторожий, меня внимательно и не перебивай, в твоих же интересах. – Алексей говорил спокойно и полностью себя контролировал. – Ты рискуешь оказаться на моем месте.
– У тебя нет доказательств, к тому же, самого следственные органы под расстрел подведут, – заметил Мирошниченко, сразу уловив, куда клонит собеседник.
– За чистосердечное признание вышку не дадут, лишь поднимут планку до пятнашки. – Атаману уже понравилось, что офицер не психовал, а вел разумную беседу. – А вот тебя, как организатора, могут подвести и под высшую меру наказания. Не забывай, стоит мне раскрыть рот и дело обретет широкую огласку, возможно, оно по значимости, приобретет союзное значение. Сбегутся опытные ищейки из столицы и раскопают твои делишки, а я им в этом помогу. Теперь прикинь: кто больше потеряет? Ты или мы? – закончил Алексей.
В кабинете зависла тягостная пауза. Подполковник уже давно понял, что зря дал волю нахлынувшим чувствам и не сдержался. Но уступать позиции и сдаваться без боя не собирался.
– Я, конечно, погорячился, – начал хозяин кабинета, – но он сам меня спровоцировал на это, – и он кивнул на дверь, в которую недавно вывели Диксона.
– Оба хороши, – занял Казаков нейтральную позицию. – И тем не менее, если мы нужны друг другу, то необходимо договориться.
– В общем-то ты прав, – все-таки уступил Мирошниченко. – Но и меня пойми: не могу же я через пять минут отменять принятое решение. Подчиненные неправильно истолкуют подобное поведение начальника.
– И что из этого следует? Пусть мой кореш в камере отдыхает?
– Обещаю, что до вечера его оттуда выпустят, – твердо сказал подполковник. Надеюсь, теперь мы сможем вернуться к делу, из-за которого собрались здесь.
– Хорошо, – согласился Алексей. – Я изложу суть нашей задумки, но если ты, начальник, не сдержишь данное мне слово, то будем считать, что я тебе ничего не говорил.
Утвердительный кивок офицера дал понять собеседнику, что тот согласен с ним.
– Объект, у которого денег куры не клюют – это полковник Сазонов, – буквально огорошил Атаман слушателя.
– Но… – не сразу нашелся, что ответить подполковник. – Это очень рискованно, к тому же, он поймет, что я в этом замешан.
– Вы с ним близкие друзья?
– Не то, чтобы близкие. Так, видимся несколько раз в год. В основном в областном управлении. Правда, месяца два назад ездили вместе на рыбалку, – своеобразно объяснил отношения с бывшим начальником, а теперь просто коллегой, Мирошниченко.
– Тебе его жалко? Или боишься подмочить свою собственную репутацию? – поставил вопрос ребром Казаков.
– Жалость тут ни при чем, – признался начальник колонии.
– Остальное по боку. Сообщать властям о краже в особо крупных размерах он не станет. А чтоб в его глазах обеспечить свое алиби, ты пригласи его еще раз на рыбалку, а мы тем временем похозяйничаем в его доме. – По тому, каким жадным огнем загорелись глаза офицера, Алексей понял, что близок к достижению желаемого результата.
– Все равно на меня подумает, – все еще сомневался Мирошниченко, но уже явно сдавал позиции.
– Ну и черт с ним! Пусть что хочет думает, доказать это не сможет, – добивал собеседника Атаман. – После драки кулаками не машут. Ему придется смириться, никуда не денется.
– А-а-а, – махнул рукой подполковник. – Что он мне: кум, сват, брат? В конце концов, будь у него такая возможность, он бы не задумываясь, пустил меня по миру, – оправдывал он себя.
– Верное решение! – поддержал Атаман, который только этого и добивался. – Узнаю своего бывшего отрядного, – произнес он, как комплимент.
– Может по рюмочке французского коньячку? – предложил явно довольный Мирошниченко.
– Не откажусь, – и они скрепили договор парой рюмок «Наполеона».
После того, как увели Казакова, которому начальник колонии обещал незамедлительно освободить Сайфутдинова, он, оставшись один, долго думал. Потом, решительно снял трубку телефонного аппарата и набрал по коду номер служебного кабинета полковника Сазонова, который оказался на месте. Поприветствовав старшего по званию, поинтересовавшись здоровьем его и его жены и детей, задав несколько ничего не значащих вопросов, спросил о главном:
– Какие планы, Антон Герасимович, на воскресенье?
– Собственно, еще не думал, – ответил коллега.
– Может рванем на рыбалку? Посидим, как в старые, добрые времена, уху сварим, разопьем бутылочку, – смачно описывал Мирошниченко.
– Может ты и прав, Тарас Поликарпович. А то, кроме работы, ни о чем не думаем, – попался на удочку полковник. – Да и жена в выходной собирается в город, детей в доме нет – выросли, разъехались кто куда. Единственная радость осталась – рыбалка, – рассуждал Сазонов.
– А коньячок в морозец хорошо идет, – подливал масла в огонь собеседник, довольный удачно складывающимися обстоятельствами. То, что жена полковника собралась в город – немаловажный факт для осуществления задуманного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40