— Хорошо. В таком случае, полагаю, вы, молодой человек, должны помочь мне. Дело в том, что если срочно не предпринять некоторые меры, причем весьма срочно, не исключено, что “Галланд. Ланкастер и Дюпре” будет вынуждена расстаться с вами и многими другими служащими. В нашей компании завелся вор. Он умен и действует очень тонко. Но в том, что он существует, сомнений нет. Для его поимки мне нужна ваша помощь.
— Как… Вы сказали вор, мсье? Откуда у вас такая уверенность?
Это был не тот вопрос, который, с точки зрения Хью, должен был задать в такой ситуации человек, не причастный к кражам. Не знай Этьен о махинациях, он бы прежде всего удивился. Его же интересовало, каким образом удалось обнаружить кражи.
— Благодаря распискам, — спокойно ответил он. — Я убежден, что кто-то подменил их. Поэтому мне сейчас нужно, чтобы вы вспомнили, что было написано на тех страницах, которые заменены.
Осторожно, будто они могли его ужалить, Этьен взял протянутые ему бумаги, аккуратно сложил их и посмотрел на хозяина.
— Что я должен сделать, мсье?
— Внимательно еще раз просмотрите расписки. Проверьте их соответствие тому, что здесь есть, и постарайтесь припомнить, не исчезло ли что-нибудь из привезенного.
Этьен кивнул. При тусклом освещении склада лицо его казалось совсем бледным.
— Я сделаю все, как вы сказали, мсье.
— Не сомневаюсь, — по-прежнему спокойно ответил Хью. — Так же, как не сомневаюсь в том, что наверняка существует очень простое объяснение тому, что происходит в компании. — Он пристально посмотрел в растерянное лицо молодого человека. — Я не мстителен. Если кто-то из тех, кто воровал у компании или помогал ворам, сам придет ко мне и раскается, я буду снисходителен к нему. А если он еще и поможет мне поймать негодяев, это вообще все изменит. Я достаточно умен, чтобы понимать, что наградой за нужную мне информацию должно быть как минимум освобождение от наказания. Я буду очень, очень благодарен тому, кто даст нужные мне сведения. Естественно, если к тому моменту я не получу их от кого-то другого… — Взгляд Хью сделался жестким. — Но когда воры будут разоблачены, а я не сомневаюсь, что это произойдет, боюсь, что того, кто знал что-то о них и не сказал, придется считать сообщником. Понимаете меня?
— Да, мсье, — Этьен проглотил подступивший к горлу комок, — понимаю.
Хью несколько долгих секунд смотрел на него молча.
— Завтра я, возможно, уеду на некоторое время из города, — сказал он наконец. — Но начиная с четверга меня можно будет застать дома.
Посчитав, что он сделал на данный момент все, что мог, Хью оставил молодого человека работать с накладными, а сам пошел к выходу. Конечно, рассказывать Этьену, что он знает о махинациях и догадывается об их механизме, было рискованно. Ставка была сделана, теперь оставалось ждать. Опомнится ли молодой человек и постарается спасти свою голову? Или побежит прямо к сообщникам и расскажет о том, что узнал только что? Опыт игрока подсказывал Хью, что более вероятен все-таки первый вариант.
На улице стало уже совсем жарко и душно, и Хью ощутил истинное удовольствие, когда оказался наконец в тени окружавших его дом деревьев. Микаэла сидела во дворе под ажурной арочной решеткой, увитой стеблями воскового дерева с алыми цветами. Здесь царила приятная прохлада. Хью даже подумал, что начинает понимать любовь креолов к их уединенным дворикам. Высокие пальмы и бананы излучали чуть уловимый, свойственный только тропикам аромат, а журчание фонтанчика напоминало загадочную музыку. Дворик казался прекрасным оазисом, закрытым от остального мира. Тщательно подметенные дорожки с разных сторон вели к дому, огибающему полукольцом этот волшебный клочок земли. На балконах и под ними, вдоль тропинок росли великолепные цветы. Воздух наполняли пьянящие запахи белого жасмина и желтых роз. Стен из-за покрывших их плетей жимолости и воскового дерева почти не было видно. Черные отполированные плиты, местами покрывавшие дворик, тускло поблескивали.
Микаэла, сердце которой забилось быстрее, как только она увидела приближающуюся к ней высокую фигуру, приветствовала мужа очаровательной улыбкой и протянула ему стакан обязательного в креольском доме лимонада. При атом, вспомнив тетушку Мари, она опустила глаза — слишком явная радость светилась в них.
Хью присел напротив жены за черный стол из кованого железа и отдал должное вкусному холодному напитку.
— Ты больше не думала о доме Жюстины? — сразу же перешел он к делу, посмотрев Микаэле в лицо.
— Да, думала немного, — кивнула она. — Хотелось бы сначала взглянуть на него.
— А я как раз и собирался отправиться туда с тобой завтра, — улыбнулся Хью. — Мы можем уехать рано утром, если ты не возражаешь, а к ночи уже вернуться. Времени, конечно, у нас будет немного. Но, думаю, ты вполне успеешь определить, что из мебели и вещей следует туда отправить из города.
Микаэла растерянно улыбнулась.
— Честно говоря, я немного ошеломлена. Мы только начали обживаться в этом доме, а уже надо думать об обустройстве другого. Согласись, это не так просто.
— Согласен, дорогая. Но нам опять повезло. Мадам Жюстина продает дом вместе с мебелью. Так что жить в пустых комнатах нам по крайней мере не придется.
* * *
Идея купить загородный дом пришлась по душе Микаэле, она согласилась поехать с Хью, и утром следующего дня, лишь только рассвело, они уже были в дороге. Запряженный парой гнедых лошадей кабриолет плавно подрагивал на мягких рессорах. Сидящая напротив мужа Микаэла смотрела на почти безлюдную в это время Ривер-роуд и поблескивающую в лучах утреннего солнца воду Миссисипи. Настроение было прекрасным. Сочная зелень лесов, раскинувшихся вдоль берегов реки, умиротворяла. А то и дело мелькавшие между деревьями болотца и луга вносили в пейзаж дополнительную прелесть и разнообразие. Ей даже стало немного жаль, когда Хью завернул лошадей в сторону от реки и они поехали по обрамленной огромными дубами тенистой аллее. Но вскоре желание побыстрее увидеть свой новый дом целиком овладело ее мыслями, и она напряженно начала вглядываться вперед. Примерно с четверть мили она не видела ничего, кроме гигантских ветвей, сплошь покрытых листьями. И вдруг дорога резко свернула в сторону, и дом Жюстины предстал во всей красе.
Судя по всему, ему было не более десяти лет и возводили его, как это часто бывает в этих местах, на месте более старого, сгоревшего. Новое здание выглядело просто великолепно. Просторные галереи окружали его. Украшенную балюстрадой фасадную галерею третьего этажа поддерживали точеные деревянные колонны, которые стояли на массивных подставках из оштукатуренного кирпича. Выкрашен дом был свежей белой краской и блестел на солнце. Синие занавески прикрывали большие длинные окна. Цветовую гамму дополняла серебристая кипарисовая черепица чуть изогнутой крыши с мансардным окошком в центре. С обеих сторон имелись легкие восьмигранные пристройки, отчего все сооружение издалека напоминало расправившую крылья птицу, готовую взлететь над раскинувшейся впереди поляной. Вокруг дома росли дубы и магнолии.
Микаэла успела разглядеть окружающие основное здание постройки: казармы для рабов, домик надсмотрщиков, амбары, конюшню и кухню. Въехав в ворота, Хью мастерски развернул лошадей, остановив их буквально в футе от широких ступенек переднего крыльца. Два негритенка, появившиеся будто из-под земли, приняли поводья. Хью спрыгнул на землю и, обойдя кабриолет, помог спуститься жене.
— Позаботьтесь, чтобы наши лошади как следует отдохнули, — приказал он чернокожим мальчишкам. — Они понадобятся нам не раньше пяти часов вечера.
— Вдова Жюстина вместе с домом продала тебе и слуг? — шутливо поинтересовалась Микаэла.
— Да, — улыбнулся Хью. — А еще четыре тысячи акров земли. Правда, более половины из них занимают леса и болота. Но остальное культивировано. Здесь выращивают хлопок, немного сахарного тростника и зерновых.
Цифра, названная Хью, впечатляла. Хотя в Луизиане были и более крупные плантации, участком в четыре тысячи акров могли похвастаться немногие.
— Ты собрался стать еще и плантатором?
— Мы с отчимом всегда были плантаторами, — весело сказал Хью. — Мы выращивали хлопок в Натчезе. А в Луизиане я хочу заняться сахарным тростником.
Микаэла слегка нахмурила лоб.
— А как же компания? Управление плантацией сахарного тростника займет почти все твое время. На “Галланд, Ланкастер и Дюпре” его у тебя почти не останется. Ты перестанешь заниматься ею?
— Нет, не думаю, что это целесообразно. Однако надеюсь, что скоро приведу дела компании в порядок, и тогда уже не будет необходимости в моем постоянном контроле. Я собираюсь подыскать хорошего управляющего. Он и займется всей текущей работой.
— Управляющего! — воскликнула ошеломленная Микаэла, которая даже не заметила, как они миновали широкие ступеньки крыльца и подошли к массивным двойным дверям. — Но это же абсурд! Управляющими компании всегда были члены нашей семьи.
— Вот и видно, к чему это привело, — сухо ответил он, толкая дверь, за которой их ждал удобный прохладный холл.
— Эти слова оскорбительны для моих родственников, мсье!.. Микаэла хотела сказать что-то еще в том же духе, но Хью запечатал ее рот горячим поцелуем.
— Мы приехали сюда не для того, чтобы обсуждать правовые вопросы нашего бизнеса, — быстро прошептал он, оторвавшись на мгновение от ее губ. — Я здесь для того, чтобы показать моей молодой супруге ее новый дом. Можем мы забыть на некоторое время о “Галланд, Ланкастер и Дюпре”?
Их взгляды встретились. В чуть прикрытых густыми ресницами серых глазах Хью было нечто загадочное и зовущее, нечто, с чем не могла бороться Микаэла. Голова слегка закружилась, она вдруг ощутила теплоту, исходившую от массивной фигуры стоящего перед ней мужчины.
— Хорошо, — кивнула она, сдаваясь. — Давай забудем пока о компании.
Следующие несколько часов запомнились им как одни из самых радостных в их совместной жизни. Дом Микаэле нравился все больше и больше, и она забыла обо всем, увлекшись планами его меблировки. Предстояло многое купить: ковры, занавески, постельное белье, кровати, столы и еще целую кучу мелочей. Улыбающийся Хью следовал за ней из комнаты в комнату. Хозяйственные рассуждения жены, а еще больше ее приятное возбуждение доставляли ему истинное удовольствие. Радостно возбужденная, Микаэла и впрямь была очень мила. Щеки ее порозовели, сделавшись почти такими же яркими, как губы, темные глаза радостно поблескивали.
Затем они устроили легкий завтрак в бельведере, из которого открывался чудесный вид на большой пруд — настоящее рукотворное озеро, созданное, видимо, тогда же, когда строился старый дом. Вид открывался великолепный. Вокруг пруда ровными рядами росли кедры, мандариновые деревья и магнолии. Прямо к воде сбегал покрытый разноцветными ягодами кустарник. Источающие приятный аромат цветы и виноград с сочными кистями были высажены так искусно, что вся эта красота казалась творением самой природы, а не человека.
Отставив в сторону полупустую тарелку, Микаэла задумчиво смотрела на гладкую поверхность воды, наслаждаясь ароматами магнолий, лилий и жимолости. Да, жить в таком доме им будет, конечно, приятно. Она посмотрела на Хью. Тот сидел неподвижно, удобно устроившись на стуле. Мирный пейзаж, видимо, тоже захватил его полностью. Глаза были полуприкрыты, прядка густых черных волос сползла на лоб. О чем он думает? В нем так много непонятного ей. Микаэле вдруг стало грустно. Жизнь их вроде бы входит в нормальную колею, но она не чувствует себя счастливой. Что-то мешает. Что? Он же всегда так добр и внимателен к ней. Трудно, однако, забыть, что он женился на ней не по собственной воле. А еще эта его непонятная уверенность в том, что она каким-то образом заманила его в ловушку. А кроме того, как ни пыталась Микаэла, она так и не смогла выбросить из головы разговор с Алисой Саммерфилд. Сколько Микаэла ни внушала себе, что американка просто хотела выместить на ней свою обиду, слова Алисы занозой сидели в ее сердце.
Она вновь посмотрела на мужа. О, как ей хочется лучше узнать его! Как было бы здорово, если бы он прямо сейчас заговорил и разрушил все ее сомнения. Но этого, конечно, не случится. Он, несмотря на их нынешнюю близость, по-прежнему остается загадочным иностранцем, поведение которого ей чуждо и непонятно. Они живут вместе и в то же время каждый сам по себе. Вряд ли двое людей могут быть ближе друг к другу, чем они ночью. Да и днем вроде бы все нормально. При всем том они разделены непреодолимой бездной. И оба чувствуют это, но заговорить — никогда. Они вообще, с грустью подумала Микаэла, не говорят о том, что у них на сердце, что мучает их. Она не делает этого, потому что боится Совсем оттолкнуть его. А Хью почему?
Но даже если она решится спросить его о той же Алисе? Станет ли лучше, если он подтвердит, что любил другую женщину и собирался жениться на ней? Не разрушит ли это признание то хрупкое спокойствие, которое им удается сохранять? Микаэла в очередной раз сказала себе, что его отношения с Алисой не имеют для нее никакого значения, и в очередной раз по болезненному уколу в сердце поняла, что обманывает себя. Имеет большое значение для нее, и не только это, но и многое другое, что связано с Хью!
— О чем ты задумалась? — неожиданно услышала она его вопрос.
И только сейчас поняла, что муж наблюдает за ней.
— Так, ни о чем, — пробормотала Микаэла, опуская глаза.
— Ты выглядишь не слишком счастливой. Тебя что-то тревожит?
— О, что ты! — постаралась она улыбнуться. — Конечно, нет. С чего бы мне тревожиться? Здесь так чудесно, — продолжила она уже искренне. — Нам будет очень хорошо. Теперь я понимаю, что ты правильно поступил, не взяв меня с собой, когда ездил договариваться с мадам Жюстиной. — В голосе Микаэлы зазвучали кокетливые нотки. — Если бы я все это увидела, а она отказалась продать нам имение, меня бы это очень огорчило. Так что ты и здесь оказался прав.
— Рад, что тебе здесь нравится, — медленно произнес Хью, уверенный, что услышал далеко не всю правду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50