– У твоей мамы недавно вышла новая книга по археологии, а твой папочка регулярно проводит философские диспуты на втором телевизионном канале Би-би-си.
Карен стало скучно: Джереми всегда злился, когда получал щелчок по носу. Она подхватила с земли трусики, сунула их в карман, вскочила с пледа и села в лодку, едва не перевернув ее своими порывистыми движениями.
– Я не желаю ничего объяснять, – с вызовом добавила она, усаживаясь поудобнее на сиденье. – Нам лучше вернуться на лодочную станцию. Мне еще нужно собрать чемоданы.
Они молча поплыли вдоль берега в обратном направлении, время от времени встречая своих однокурсников, тоже решивших провести этот чудесный день на реке. Тени стали длиннее, мелодичный перезвон колоколов с островерхих шпилей соборов придавал лиловым сумеркам особое очарование. Пришвартовав лодку к причалу под мостом Магдалены, молодые люди не спеша пошли через ботанический сад к Главной улице. Как всегда в это время суток, она была шумной и оживленной. Но сегодня воздух ее был пропитан особым возбуждением: для многих студентов, как и для Карен, это был не только конец учебного года, но и завершение целой эпохи в их жизни.
Ей все еще не верилось, что пролетели четыре года учебы в элитном университете, за время которой она обрела глубокие познания в истории, искусстве, английском и латинском языках. Диплом давал ей возможность получить хорошую должность в солидной компании. Но она приняла предложение Тони и согласилась работать его помощницей в усадьбе Блэквуд-Тауэрс.
Прохладный ветерок приятно освежал ей горячую промежность. Прощаясь, Джереми обнял Карен и крепко, по-хозяйски сжал рукой ее ягодицу.
– Ты будешь мне писать? – спросил он, похотливо улыбаясь, что ей тоже не понравилось, как и его вольное обращение с ее задом.
– Да, – солгала она. – Счастливых тебе летних каникул, Джереми. И счастья! – Карен по-дружески похлопала его ладонью по щеке, не вкладывая в этот жест никакого скрытого чувства.
Он сжал ее запястье и попытался удержать. Карен выдернула руку и поспешно ушла в общежитие. Консьерж Джим выглянул из каморки и окликнул ее:
– Мисс Хейуорд! Вам письмо!
Он с добродушной улыбкой протянул ей конверт. Всегда любезный и бодрый, Джим излучал оптимизм в любой ситуации, невзирая на причуды погоды и шалости студентов.
– Благодарю, – сказала Карен и подумала, что будет скучать по этому немолодому человеку с приветливым лицом.
– Уезжаете, мисс? – спросил он, хмыкнув в моржовые усы и вскинув кустистые брови. Ему явно хотелось поговорить.
– Да, завтра утром.
Она легко взбежала по винтовой лестнице, ведущей в квартирку, которую она делила с Алисон Грей, выпускницей этого же года. В отличие от Карен она собиралась на стажировку в Бостон.
За окном виднелись приземистые жилые корпуса, где на протяжении пяти столетий обитали студенты. Длительное время женщин не допускали в этот храм науки, обучение в нем было привилегией мужчин. Карен предстояло провести в этих старинных стенах последнюю ночь. Ей стало грустно. Она не была уверена в будущем, хотя и старалась скрыть это от Джереми. Скинув сандалии, она босиком прошла на кухню и, включив газовую колонку, чтобы нагреть воды для кофе, распечатала письмо.
«Дорогая Карен! Я с нетерпением жду твоего приезда в Блэквуд-Тауэрс. Порткомб тебе понравится: это мили пляжей, прекрасные морские виды, живописные берега. Библиотека в замке в полнейшем беспорядке. Без твоей помощи мне не обойтись. Прежний маркиз не уделял своим книгам внимания, интересовался лишь сельским хозяйством. Но нынешний владелец усадьбы, лорд Мэллори Бернет, совершенно иной человек. Он хочет, чтобы мы с тобой привели библиотеку в Божеский вид. Работы здесь хватит на многие годы. Буду встречать тебя в половине третьего 20-го числа на станции Экзетер, на второй платформе. Твой. Тони».
Значит, уже завтра она будет на месте, подумала Карен, складывая письмо вдвое и пряча его в конверт. Тони, ее старый друг и наставник, был уже не молод. Но именно с ним она впервые испытала оргазм. Любопытно, почему он так и не женился до сорока с лишним лет? Воспоминания о ласках Тони вызвали у нее приятное томление в промежности. Клитор тоже вспомнил его ласки, длинные пальцы, умелый язык и нежные губы. Тони доводил ими Карен до исступления, она даже потеряла сознание, впервые кончив с ним. Очнувшись, она попросила его немедленно повторить то, что он с ней проделал. И он повторил. В ту ночь Карен испытала оргазм девять раз, и этот рекорд с тех пор так и не был ею побит.
Она вскипятила воду и сделала себе кофе. Почти все веща были уложены, и Карен решила просто отдохнуть и собраться с мыслями. Книги она заблаговременно отправила домой в Уимблдон. Отец ее совершал деловую поездку по Америке: читал лекции в университетах. Мама сопровождала его. Родители старались не разлучаться надолго. Прожив вместе почти четверть века, они все еще были влюблены друг в друга, чему Карен искренне удивлялась.
Карен появилась на свет благодаря случайности – заводить детей родители не собирались. С единственной дочерью они были ласковы, но с раннего детства она чувствовала себя обузой для них и росла в мире фантазий.
Обделенная родительским вниманием, Карен пристрастилась к чтению, увлеклась историей и литературой. Училась она в престижном интернате, что усугубило ее замкнутость и закрепило в ней ощущение своей ненужности отцу и матери. Они даже не сочли нужным проведать ее в Лондоне после завершения учебы в университете. Поездка в Америку им показалась важнее.
Карен поставила чашку на стол и пошла в спальню переодеваться. Раздевшись догола, она кинула перепачканную юбку в корзину для грязного «белья и босиком пошла в ванную принимать душ.
Тугие струйки приятно покалывали кожу и стекали по ее плечам, животу и ногам. Карен намылилась, с наслаждением вдыхая аромат шампуня и лаская себя руками. Соски грудей моментально встали торчком от ее нежных прикосновений, пузырьки мыльной пены щекотали лобок и набухшие наружные половые губы.
Ополоснувшись, она укуталась в белое махровое полотенце и, вернувшись, оглядела комнату, в которой провела не один месяц: низкий потолок, черные перекладины, ситцевые занавесочки, бледно-голубой ковер на полу. Ей было жаль покидать этот обжитой уголок, но расставание с ним знаменовало новый этап в ее жизни, новые знакомства и встречи, новые возможности. Она чувствовала себя как боевой конь, рвущийся в сражение.
Она скинула полотенце и взглянула на свое отражение в большом зеркале на стене. Тело у нее было стройное и пропорционально развитое. При довольно высоком росте Карен оставалась изящной, о чем свидетельствовали ее плоский животик, высокая грудь и тонкая талия. Она погладила себя по бедрам и улыбнулась: это было тело распутницы, напрочь лишенной скромности и моральных принципов: Оно обожало ласку и готово было отдаться любому, кто мог доставить ему удовольствие. Особенно ненасытен был ее клитор – ключ к экстазу, единственный орган, созданный для наслаждения.
Может быть, он дарован женщине в качестве компенсации за ее родовые муки? Тогда это вполне оправданно и разумно, поскольку влагалище предназначено для выхода из лона маленького человечка и не может быть эпицентром оргазма.
Она погладила себя по лобку и нажала пальцем на чувствительный бугорок в его основании. Промежность содрогнулась от волны удовольствия, пробежавшей по ней, словно электрический ток. Соски покраснели и задрожали. Карен заставила себя прекратить эксперимент и стала натираться лосьоном и припудривать тальком интимные места. Побрызгав из баллончика с дезодорантом на подмышечные впадины, она освежилась духами «Касмир», завершив этим свой туалет.
Часы показывали без десяти минут семь. Нужно было поторапливаться. Карен натянула белые хлопковые трусики, черные спортивные брюки и черную майку, закрепила волосы широкой лентой, надела белые носки и, зашнуровав кроссовки, покинула комнату с сумкой в руке. Спустя несколько минут она уже мчалась на велосипеде в спортивный зал на занятия в секции карате, о принадлежности к которой свидетельствовала яркая эмблема, вышитая красными и золотыми нитками у нее на майке на левой стороне груди. Она тренировалась три раза в неделю, а также играла в бадминтон, поднимала тяжести и плавала в бассейне. В немалой степени ее живой интерес к спорту был вызван личностью мужчины, преподававшего студентам искусство рукопашного боя. Сегодня Карен вновь предстояло встретиться с ним.
Оставив велосипед на стоянке рядом с клубом, Карен прошла через вертящуюся дверь в фойе. Спортивный центр, как обычно, был полон народу. Юноши и девушки в спортивных костюмах непринужденно обсуждали последние новости и направлялись в раздевалки. Карен пошла в зал, где по вечерам студенты занимались карате. Поздоровавшись со своими знакомыми, она переоделась в белую хлопковую куртку и штаны, подтянула коричневый пояс на талии и босиком вышла в зал.
Кан Такеяма стоял возле окна, освещенный золотистыми лучами заходящего солнца. Карен уважительно поклонилась ему, он ответил ей легким поклоном и сказал с абсолютно невозмутимым лицом:
– Добрый вечер, мисс Хейуорд.
– Добрый вечер, учитель – ответила Карен, стараясь не выдать охватившего ее возбуждения. Соски под тканью куртки отвердели. Этот поразительно мужественный человек всегда вызывал у нее противоречивые чувства – и покоя, и вожделения.
Великолепно сложенный тренер, как и Карен, был одет в белый борцовский костюм, но с черным поясом, свидетельствующим, что его обладатель имеет третий дан в этом боевом искусстве. Впрочем, Карен не раз видела учителя и голым.
Кан был строгим и требовательным тренером. Двадцать новичков усердно разминались перед уроком, более опытные разучивали новые приемы, разбившись по парам. Карен добилась в карате значительного успеха и по праву считалась лучшей в группе. Кан не делал для нее поблажек и гонял до седьмого пота, готовя к предстоящему экзамену на право носить черный пояс.
От соискателя этого почетного знака в первую очередь требовалось умение хорошо защищаться голыми руками. Карате возникло много веков назад на Окинаве именно как искусство защиты, а не нападения. С его помощью мирные островитяне успешно отражали атаки свирепых завоевателей.
Всякий раз когда Кан дотрагивался в процессе обучения и тренировки до Карен, по ней словно пробегал электрический ток. Это ощущение так возбуждало ее, что она с нетерпением ждала каждого нового урока.
Во время учебного боя Карен преображалась в воина, глаза ее сверкали, тело дышало сексуальной агрессивностью. Кан замечал это, но не показывал виду.
В конце занятия, когда все раскланялись друг с другом и стали расходиться по раздевалкам, Кан подошел к запыхавшейся Карен и, похвалив ее, заверил, что черный пояс ей обеспечен.
Она обтерла раскрасневшееся лицо полотенцем.
– Я уезжаю.
– Продолжай тренироваться, я договорюсь с квалификационной комиссией, чтобы она допустила тебя к соревнованиям в следующем мае Будем поддерживать связь.
Как всегда, они пошли после тренировки к Кану. Попадая в его квартиру, обставленную в восточном стиле, Карен чувствовала себя так, словно бы она перенеслась в оперу «Мадам Баттерфляй»«. Низкие столики и табуреты, бумажная ширма, искусно расставленные букеты цветов, карликовые деревья на балконе – все это создавало атмосферу особого уюта. На этот раз в комнате появилась новая картина горы Фудзияма на фоне реки и сосен Любуясь ею под тихие звуки японской музыки, Карен спросила:
– Это старинная вещица?
– Да, я собираю коллекцию японской живописи, – ответил Кан. – В ней отражена особая философия восприятия этого постоянно меняющегося мира, очень близкая мне. Тебе нравится? Я рад.
– Да, очень! – сказала Карен, с грустью думая, что ей будет не хватать и самого Кана, и его изумительных безделушек. – Можно мне принять душ? – спросила она, испытывая потребность стать чистой и свежей, почти девственной в этой светлой и «волшебной обстановке. Ей хотелось соответствовать атмосфере их последней встречи, смыть с себя вместе с потом все, что могло бы ее испортить, и принять Кана в свои объятия, облачившись в шелковое кимоно.
– Чувствуй себя как дома, – предложил Кан, приглаживая ладонью прямые темные волосы. – Сначала мы займемся любовью, потом поужинаем.
– Освежившись под горячим душем в безупречно чистой ванной комнате и надушившись жасминовым лосьоном, Карен надела великолепное бежевое кимоно, расшитое малиновым шелковым узором в виде цветов хризантемы и райских птиц, и, чувствуя себя заново родившейся, вышла в комнату, ступая мелкими шажками и потупив глаза, как это принято на Востоке.
– Для гейши я слишком высока ростом, – заметила она.
– Ты прекрасна, – сказал он, лаская ее взглядом. Глаза его потемнели от вожделения.
Он опустился на циновку, одетый в бирюзовое кимоно с вышитыми на нем соснами на склоне заснеженного холма. Карен села напротив, сложив на коленях руки. Кан положил их к себе на бедра и, глядя ей в глаза, привлек ее к себе. Они обнялись и страстно поцеловались. Он сжал ей груди и начал теребить соски. Когда же он слегка прикусил каждый из них, Карен охватило пламя желания.
Кан встал и потянул ее за собой, потом скинул с себя одежду. Его гладкая бронзовая кожа блестела, словно шелк, а на ощупь она походила на мрамор. На теле у него не было волос, за исключением черного треугольника на лобке. Впечатляющих размеров пенис – длинный, толстый, медного оттенка – подрагивал над мошонкой, суля Карен упоительный экстаз.
Она посмотрела в его блестящие черные глаза и прочла в них нечто такое, отчего по спине у нее побежали мурашки, а в клиторе возникла пульсация. Кан взял Карен за руку, поднес ее к губам и лизнул центр ладони. Она судорожно вздохнула и затрепетала. Кан осторожно снял с нее кимоно, обнажив торчащие от возбуждения соски, и нежно сжал груди, тяжелые и набухшие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24