Анжела О'Риордан
Блуждающая в темноте

Анжела О'РИОРДАН
БЛУЖДАЮЩАЯ В ТЕМНОТЕ

У меня такое ощущение, будто я заблудился и спрашиваю у прохожего дорогу домой. Он говорит, что покажет мне дорогу, и идет со мной по красивой, ровной тропинке. Но вдруг она обрывается. И тогда мой друг говорит мне: «Все, что ты теперь должен сделать, – это найти дорогу отсюда».
Людвиг Витгенштейн

..1..

Оставшиеся два часа пути они просто молчали; Кристина отвернулась к окну, смотрела на лес, уже отмеченный медными оттенками осени. Чувствовала в неловком, тягостном молчании отца его скрытую тревогу. Их машина медленно двигалась в гору по занесенной разноцветными листьями дороге, часто они проезжали возле раздавленных тел диких животных: Кристина отводила взгляд, стараясь не видеть всех этих бедных енотов и ежей, которых непонятная страшная сила заставляла перебегать асфальтовую полосу дороги, встречать смерть под визжащими шинами автомобиля.
– Мы приезжали сюда каждую осень, – произнес Генри,– Когда мама еще была жива. Почти никаких туристов, холодный свежий воздух, пряный запах хвои… Ты любила гулять с нами в лесной чаще?
– Я помню, как однажды убежала из того дома, – ответила Кристина, радуясь, что папа наконец-таки прервал эту мучительную тишину, – отправилась прямиком к морю и просидела на пляже больше двух часов. Кидала камешки в воду, пока вы меня искали.
– Мы здорово тогда на тебя разозлились, – сказал Генри, печально улыбнувшись. Эта улыбка невероятно ее тронула – так редко в последнее время его лицо выражало радостные эмоции. Все чаще он возвращался с работы ранним утром, посеревший, жутко уставший, с темными кругами под глазами. Едва слышным шагом заходил к ней в комнату, долго стоял возле кровати, потом, совсем как в детстве, поправлял одеяло и целовал ее в щечку. Кристина вдыхала запах сигарет, его одеколона, слезы наворачивались на глаза, и в груди появлялось острое чувство любви к единственному родному человеку, что у нее остался. Она часто думала о том, как можно выразить чувства таким образом, чтобы отец понял ее и простил. Простил за то, что она сделала. Но жизнь зачастую подсказывает нужные слова лишь в запоздалые мгновения одиночества, когда осколки прошлого рождают в душе печаль, а наивные детские мечты о вечном счастье рассыпаются и тают, словно снег, исчезающий под лучами весеннего солнца.
Так, наверное, все и должно быть, подумала Кристина, глядя, как за окном мелькают высокие стволы сосен. Хотя, вполне возможно, происходящие перемены являются для нее тем самым солнцем, что растопит старые иллюзии. И вернет способность чувствовать свою принадлежность к миру.
Автомобиль уже почти добрался до вершины горы. Справа, за низкими железными решетками, отделяющими дорогу от обрыва, куда не посмотри – раскинулся лес. Под грозовыми, грязно-серыми облаками, готовыми в любое мгновение обрушить на землю дождь. Перевал закончился, и за грубой скалистой породой гор, заросших соснами, показался голубой клочок океана.
– Еще минут двадцать,– сказал Генри, взглянув на дочь, – тебе, наверное, не терпится увидеть наш прежний дом. Столько лет прошло…
– Да уж, – согласилась Кристина – Все никак не могу забыть те комнаты, куда вы меня не пускали. Как только приеду, осмотрю все.
– Ты совсем маленькой была – сказал Генри – Бабушка собирала в них всякий ненужный хлам: старую мебель, картины, столовые приборы. Считала это антиквариатом и тратила кучу денег из дедушкиного кармана.
– А я помню, как он постоянно ворчал, – засмеялась Кристина, – Маргарет, твое барахло меня раздражает! Выбрось его сама, или я утоплю весь этот мусор в океане!
– Ну точно его голос – усмехнулся Генри. Несколько минут они сидели молча, стараясь сохранить возникшую доверительную близость.
– Тебе здесь понравиться, Кристи, – наконец-таки произнес Генри, – Кругом только лес да море, ближайшее поселение в двух километрах от поместья. Отдохнешь от скуки Лондона. И забудешь обо всем дурном, что случилось. Я бы и сам забросил дела, пожил бы недели две на природе…
– Может, так и сделаешь? – с робкой надеждой спросила Кристина.
– Слишком много работы навалилось – ответил он, нервно поправляя очки – Ты ведь знаешь, начальник моего уровня не сможет себе такого позволить. Стоит оставить труд на пару дней, и неприятностей не миновать.
Генри свернул на узкую дорогу; кроны деревьев над ней срастались в тоннель из ветвей и багряных листьев, потому все вокруг потемнело, словно вечерние сумерки мгновенно обволокли лес.
– Но я буду приезжать сюда каждые выходные – добавил он и взглянул на нее – Видеться со своей маленькой девочкой.
– Маленькой девочке уже двадцать один год.
– Неважно, – ответил Генри, – Некоторые понятия со временем не меняются.
Они продолжали движение по скрытой в Алтерионском лесу дороге, каждый думал о своем; и присутствовало в этой поездке странное очарование, что объединяет иногда двух родных людей. На душе, впервые за много месяцев, было спокойно.
– Вот и приехали, – сказал Генри, останавливая автомобиль у высокого чугунного забора, оплетенного темно-зеленой паутиной плюща. Дорога здесь сужалась и едва заметной тропкой уходила дальше в лес.
– Видишь, там наверху установлена камера? Их всего шесть по периметру забора: охранник будет днем и ночью следить за твоей безопасностью, – Генри посигналил пару раз и вышел из машины. Кристина последовала за ним. У самого входа в усадьбу, на длинном столбе висел тот самый фонарь, что навсегда остался в ее памяти. Много лет назад, поздней ночью освещал он древние дубы возле забора, выхватывал из темноты безопасный клочок реальности, к которому шли они все вместе, возвращаясь с морской прогулки. Я, отец и мама, подумала Кристина, чувствуя, как возвращается к ней невыносимая печаль. С нами еще была мама… Мы шли в ночном мраке на огонек света, указывающий дорогу к дому, холодные порывы ветра приносили с собой запах океана и лесных цветов, насекомые пели одинокие песни.
Мама была одета в легкое прозрачное платье, облегающее тоненькую фигурку, она смеялась, что-то рассказывала отцу и держала ее, Кристину, за руку…
Почему же самые дорогие воспоминания способны причинить такую боль?
На этот вопрос у нее не нашлось ответа. Сейчас старый фонарь облюбовал паучок; оплетенная паутиной лампа казалась символом ушедшей в небытие прежней жизни, такой близкой и такой недостижимой.
Ворота, наконец, открылись, здоровенный парень в армейской униформе поздоровался с Генри и кивнул Кристине.
– Где же Нортон, Джон? – спросил Генри, доставая из “Бьюика” чемоданы. – Кажется, он обещал нас встретить.
– Какие-то дела на острове, сэр, – пожал плечами здоровяк, забирая у него вещи Кристины, – Мистер Энрайт просил извиниться перед вами, ну, вроде там что-то случилось с его родственниками.
– Надеюсь ничего серьезного? – Генри обнял дочь, и они вслед за охранником прошли через широкую готическую арку, что соединяла проход в чугунной ограде.
– Да нет, он позвонил недавно, сказал, все утряслось, и завтра ранним утром он вернется в поместье, – ответил Джон, – Хотя на его месте я бы не был в этом уверен: сегодня снова объявили штормовое предупреждение, так что вряд ли хоть одно судно причалит к материку раньше пятницы. Ну а вы, мистер, остаетесь на ночь?
– Нет, Джон, – сказал Генри, – Тебе придется самому охранять мою девочку.
– Какие проблемы, – улыбнулся охранник, подмигивая Кристине – Мы поладим с мисс Маклинн. Я буду стараться не мозолить ей глаза, а уж если что случится – узнаю первым и мгновенно отреагирую. Вы ведь знаете, я профессионал.
– Знаю, Джонни, – ответил Генри, – Потому и не боюсь оставить ее на твою опеку.
Кристина не слушала их разговор, гораздо важнее для нее были оживающие на глазах образы прошлого: сад со светло-желтыми плиточными дорожками между клумбами осенних цветов и низкими вишневыми деревцами, которые Генри лет десять назад привез из Японии; беседка из почерневшего от сырого климата кедра; длинная скамья, подвешенная на двух толстых цепях к железной перекладине так, что получались качели… И над всем этим возвышалось старинное здание в три этажа: где-нибудь в городе оно бы не так явно выделялось огромными размерами, здесь же, в самом сердце английского леса, столь массивное творение рук человека внушало трепет и уважение к искусным мастерам, сотворившим каменную крепость.
– Потрясающе, – только и могла сказать Кристина. Отец приблизился сзади и обнял ее за плечи.
– У таких старых зданий без тени сомнения есть душа, – задумчиво произнес Генри, – Я хочу сказать, этот дом, он помнит наше прошлое, Кристи… Помнит тех людей, что жили здесь когда-то давным-давно. Избавься от всего тревожного и отдохни в чудесных воспоминаниях. Не нужно возвращаться мыслями в плохое время, хорошо?
Кристина кивнула, и несколько мгновений они молча стояли, смотрели на величественный дом, за которым виднелся океан – даже с такого расстояния девушка слышала звук бьющейся о берег соленой воды.
– Мне пора, – сказал Генри, мягко от нее отстраняясь. Они вернулись к воротам, охранник уже занес вещи в дом и терпеливо ждал у главного входа.
– Джон тебе все покажет – Генри поцеловал дочь и приоткрыл дверь Бьюика – А утром приедет Нортон Энрайт, тот самый человек, что поддерживает это место в таком великолепном состоянии – он интересный собеседник, так что, надеюсь, скучать не будешь.
Кристина смотрела, как он садится в машину, постаревший, с грустной улыбкой на лице, машет ей в ответ рукой; его автомобиль медленно доезжает до поворота, мигает на прощание фарами и скрывается за деревьями. Ее надежда на то, что призраки прошлого перестанут терзать ее душу здесь, в поместье деда, начинала таять. Целый месяц вдали от отца, подумала Кристина, мысли эти снова вызвали знакомый приступ меланхолии и одиночества.

..2..

Ночью ей снился странный сон. Она стояла на берегу моря, в той его части, где мелкая галька переходила в огромные валуны, покрытые мокрыми водорослями и обширными колониями ракушек. Черное небо рассекали молнии, подсвечивая тучи жутким желтоватым светом; волны достигали двухметровой высоты и яростно обрушивались на камни, оставляя после себя шипящую пену и мириады мерцающих в лунном свете брызг.
Прикосновение капель воды к коже, соленый холодный ветер, скользкие камни, на которых стояли ее голые ноги – все казалось невероятно реальным, и хотя Кристина осознавала, что это ей снится, и на самом деле лежит она сейчас на мягкой кровати в доме деда, действительность происходящего вызывала у нее одновременно и страх, и восторг.
Восторг перед природной стихией, развернувшей противостояние между океаном и озаряемым молниями небом.
Cтрах, вызываемый ощущением, что за ее спиной кто-то стоит. Буравит ее пристальным внимательным взглядом.
Это чувство парализовало волю, не было никаких сил повернуться и посмотреть в глаза наблюдателю. Даже от одной мысли об этом ее передергивала дрожь, и она продолжала стоять лицом к бескрайней океану.
Ты любишь чувствовать себя слабой, не так ли ? – раздался голос за ее спиной. Тихий, вкрадчивый голос, при звуке которого Кристина почувствовала, как сердце уходит вниз, а ноги становятся ватными и непослушными.
– Любишь чувствовать себя защищенной от любых опасностей, чтобы кто-нибудь стоял за твоей спиной, обеспечивал абсолютную безопасность. Говорил, что делать. Куда идти. – продолжил незнакомец – Это место… Это место убьет либо тебя, либо твою слабость.
– Прекрати, – Кристина сжала руку в кулак до тех пор, пока капли крови не начали сочиться из порезанной ногтями кожи, но и тогда сон не отпустил ее. На смену страху пришел настоящий ужас. Тот самый ужас, что скрывается в глубинных тоннелях подсознания, там, где находят место самые страшные события жизни. Сознание всеми силами избегает погружения в личный ад каждого человека, но рано или поздно угнетенное зло находит выход. Выплескивается наружу, разрушая любые проявления здравого смысла.
Резкий порыв ветра едва не сбил ее с ног. Кристина закричала: голос растворился в яростном вое морского прибоя, и она побежала, сбивая об камни ноги. Подальше от гигантских волн. Прочь от тихого властного голоса, который пугал ее до смерти.
– Посмотри на себя: ты представляешь собой жалкое существо, Кристина. Опустошенная. Бессильная что-либо изменить. Как часто ты плачешь в подушку? Как часто лелеешь надежду, что все рано или поздно наладится? Целое море твоих слез не стоит даже одного дня, проведенного Рони в тюрьме. Одного дня, Кристи.
– Заткнись! – Она упала на мокрую гальку, сзади все так же шумел океан. И когда молния пронзила черное небо, Кристина увидела, как на мокрые камешки легла тень от человека, стоящего за ее спиной. Вытянутое продолговатое пятно, словно перст судьбы указывающее на прилегающий к воде лес. Туда, где стоял среди старых вязов и дубов древний особняк ее деда.
– Ты стоишь на грани между двумя мирами, – прошептал над ее головой незнакомец. – И тот мир, куда тебе предстоит войти, не терпит мягкости или глупых поступков.
Преследователь находился теперь так близко, что Кристина почувствовала его дыхание на обнаженной шее. Холодное прикосновение воздуха заставило ее вздрогнуть. Не было больше сил убеждать себя в нереальности происходящего. Одна мысль о том, что нужно обернуться, встретиться с ночным кошмаром лицом к лицу, приводила ее в ужас.
– И если ты захочешь остановиться, – прошептала незнакомка, проводя маленькой девичьей рукой по ее бедру, – Если захочешь вернуться назад – вместо капель морской воды по твоей ноге будет стекать кровь. Дороги обратно больше не существует, помни об этом, Кристи.
В то же мгновение она почувствовала, что существо за ее спиной, кем бы оно ни было, исчезло. Растворилось в соленом воздухе, пахнущем озоном. Страх в груди сменило дикое облегчение: Кристина медленно поднялась на ноги, к коленям прилипла мелкая галька и скользкие листья морской водоросли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18