И даже средь бела дня в те минуты, когда Безымянный капитан, руководя операциями, погружался в сновидения, Разрушитель не отрывал своего сурового взгляда от этого места на его затянутой в китель груди. Средь бела дня терзаемый неотступными видениями, Безымянный капитан, даже бодрствуя, шарил по груди руками, будто искал этот комок позора. Чтобы успокоить подчиненных, которых смущало его поведение, он сшил мешочек из куска лилового шелка, в который обычно заворачивал свой боевой меч, набил ватой и прикрепил к кителю. Правда, никому из подчиненных и в голову не могло прийти, что мешочек из лилового шелка был не орденом, изготовленным Безымянным капитаном, чтобы потешить свое самолюбие, а символом позора, разросшегося у него в груди подобно раку и в конце концов вырвавшегося наружу. Если бы присутствующие на ежедневных оперативных совещаниях офицеры догадались, что означает этот лиловый мешочек, авторитет Безымянного капитана окончательно бы упал в их глазах. Однако рота проникалась все более глубоким доверием к Безымянному капитану, который так энергично осуществлял руководство в этой кампании, при том, что даже средь бела дня его посещали видения.
В тот день, когда между людьми нашего края, вовремя потушившими лесной пожар, вызванный артиллерийским обстрелом оружейного завода, и армией Великой Японской империи завязался жаркий бой, Безымянный капитан, обратившись ко всем офицерам и солдатам роты, строго приказал, чтобы в дальнейшем воду из родника не использовали для питья. Солдатам, доставлявшим провиант, было дано строжайшее указание обеспечить снабжение питьевой водой. Безымянному капитану, чудом избежавшему гибели от ручной гранаты, эта мысль была подсказана Разрушителем в тот момент, когда он, спускаясь в долину, на мгновение смежил веки. Разрушитель предупредил, что конфликт вступил в такую фазу, когда единственный источник питьевой воды для вражеских войск будет отравлен. Солдаты, нарушившие приказ Безымянного капитана и выпившие воду из бамбуковой трубы, проложенной от родника, свалились в сильном жару – проницательность командира роты глубоко потрясла его подчиненных.
Если бы контакты с Разрушителем во время сновидений, посещавших Безымянного капитана средь бела дня, всегда так же помогали осуществлению операций, которые он проводил, то они стали бы действенным фактором успеха. Однако Разрушитель, часто демонстрировавший в мифах и преданиях нашего края многозначность слов и поступков, не мог в снах, которые видел средь бела дня захватчик деревни-государства-микрокосма, выполнять лишь роль благодетеля. Солдаты и так перетаскивали продовольствие на своих плечах от поселка, куда грузовики довозили его по отремонтированной после наводнения дороге, а тут еще – доставка питьевой воды, что очень сильно осложнило снабжение отряда. На перевалочной базе не оказалось подходящих емкостей. А когда наконец с большим трудом набрали разномастную посуду и наполнили ее водой, то выяснилось, что не хватает людей. Тогда солдаты с водой, в которой больше всего нуждалась рота, были отправлены вперед, а доставку продовольствия возложили на мобилизованное гражданское население. Для охраны носильщиков, на которых в лесу могли напасть мятежники, был выделен специальный конвой. Вереница носильщиков (большинство из них – крестьяне) медленно поднималась по разрушенной потопом горной дороге; ночь застала их примерно в четырех ри от долины, занятой армией Великой Японской империи. Конвой – унтер-офицер и два солдата – нетерпеливо подгонял носильщиков, но с тяжелым грузом за плечами двигаться быстрее те не хотели. А охрана не решалась сказать, что опасается нападения партизан, скрывающихся в лесу. Уже давно ходили слухи, что в одной из долин далеко в горах партизаны готовятся к действиям. Двигаясь по ночной дороге, охрана обратила внимание на странную перемену, происшедшую среди крестьян-носильщиков. Несмотря на тяжелую поклажу, они неожиданно оживились, словно почувствовав интерес к работе, совсем недавно вызывавшей у них отвращение. Мало того, охране показалось, что число носильщиков увеличилось. Перепуганные унтер-офицер и солдаты бросились наутек. Так огромное количество продовольствия оказалось в лагере в глубине девственного леса.
Можно ли считать, что дневные видения Безымянного капитана были вызваны переутомлением или ослаблением непреклонной воли, отличавшей его прежде? Ему действительно приходилось в своих снах и ночью и днем встречаться с Разрушителем – это была его обязанность, гораздо более важная, чем руководство военной операцией. Военный врач настоятельно рекомендовал ему сильнейшее снотворное, которое должно было избавить его хотя бы от ночных кошмаров, но командир роты решительно отказался от лекарства. Чтобы не мешать сновидениям посещать его, он со времени вступления в долину не взял в рот ни капли спиртного. Если бы вдруг Разрушитель перестал являться ему в снах, с ним, наверное, произошло бы то же, что с воздушным змеем, у которого оборвали нить. Когда случались события, суть которых никакими силами не могли осмыслить ни его рота, ни партизаны нашего края, Безымянный капитан и в ночных снах, и в дневных видениях обращался за объяснениями к Разрушителю. В своих решениях Безымянный капитан руководствовался не результатами изматывающих ежедневных сражений, а указаниями, полученными во сне от Разрушителя.
Солдаты перебили и ранили многих, кто после артиллерийского обстрела оружейного завода вышел из леса тушить пожар, и, преследуя уцелевших мятежников, обнаружили нечто совсем уж неожиданное – ряды огромных выгребных ям. Сказать «обнаружили» не совсем точно: стремительно мчавшиеся солдаты просто провалились туда. Ямы были вырыты в таком месте, где девственный лес как бы вклинивался в долину. Внутри они были обмазаны глиной, добытой где-то в глубине леса; прямоугольной формы, очень глубокие и длинные, площадью в пять циновок-татами. Угодив туда, солдаты с головой погружались в зловонную жижу. Всего выгребных ям было шесть. Безымянный капитан как человек, разработавший план географического покорения с помощью карты масштабом 1:50 000, точно установил главную особенность местонахождения выгребных ям по отношению к долине. Вырубив деревья по опушке девственного леса и таким образом открыв обзор, можно было убедиться, что от каждого места, где находится огромная выгребная яма, начинается склон, спускающийся к долине. Чем глубже девственный лес, тем больше там встречается всевозможных лощин, оврагов, заболоченных низин. Но выгребные ямы рыли, предусмотрительно выбрав наиболее близко подступающие к долине участки леса. И столь же предусмотрительно их обмазывали внутри привезенной издалека глиной. Почему все же выгребные ямы, для которых обычно выбирают укромные уголки, вырыты почти на виду, у самой опушки девственного леса? Угодившие в ямы солдаты рассвирепели, решив, что им специально устроили эту вонючую ловушку, а их товарищи вместе с теми, кто эту ловушку подстроил, еще и насмехались над ними. И лишь один Безымянный капитан задумался: зачем мятежники из долины потратили столько сил на такую пустую, малоэффективную проделку?
В сопровождении охраны он обследовал окрестности, но не обнаружил поблизости никаких следов крупной базы мятежников, где было бы сконцентрировано множество людей. Наоборот, произведенная разведка задала ему новую загадку. По всей видимости, содержимое выгребных ям, вырытых в соответствии с неким планом, доставлялось откуда-то из другого места. Неясно только, с какой целью надо было затрачивать столько тяжелого труда. Безымянный капитан спросил об этом во сне у Разрушителя, и, лишь когда тот в обычной своей манере раскрыл Безымянному капитану замысел, все стало ясно.
– После окончания пятидесятидневной войны люди долины и горного поселка должны будут восстановить пахотные земли, сначала залитые водой при сооружении запруды, а потом заброшенные. Это огромная и совсем не простая работа. Поднять сельское хозяйство, не привнеся ничего нового, чрезвычайно трудно. Когда-то я предпринял попытку превратить полосу земли между девственным лесом и долиной, где сейчас растет малоценный смешанный лес, в фруктовый сад, высадив там персики, груши, виноград. Спустив по специально прорытым канавам содержимое выгребных ям, которые сейчас, пока люди ведут войну в девственном лесу, наполнятся до краев, мы получим прекрасное удобрение для фруктового сада.
Безымянный капитан не мог не подумать о том, что его подчиненные, живя в долине, расточительно спускают в реку содержимое переполненных выгребных ям. И он снова испытал стыд перед теми, кто продолжал мятеж под руководством Разрушителя, следуя его указаниям, полученным во сне. Однако это чувство стыда не разделил с ним никто из его подчиненных. К тому же он сознавал, что все разработанные им планы военных операций провалились один за другим, и в результате он оказался в безвыходном положении. Солдаты Великой Японской империи заняли долину и начали ее покорение, но насколько же они уступают в нравственном отношении мятежникам, с которыми сражаются! Да к тому же войне конца не видно. У Безымянного капитана, ни на минуту не забывавшего об этом, были причины терзаться приступами мучительного стыда и торопить окончание войны.
Нацепив на грудь мешочек из лилового шелка, Безымянный капитан ясно осознал, что на нем лежит печать позора, но тем не менее не отказался от мысли покорить безмозглых жителей долины и, отгоняя видения, готовые одолеть его средь бела дня, стоило на миг остановиться, без конца кружил по школьному двору, где располагался штаб, и непрерывно размахивал руками, словно отбиваясь от Разрушителя, угрожавшего ему из сна, и при этом топал ногами еще решительнее, чем на утесе в первое утро после вступления в долину, а наши люди, переговариваясь между собой, тайком подглядывали за ним. Это были те пожарники, которые сражались с огнем, спасая девственный лес; тяжело раненные во время нападения солдат армии Великой Японской империи, они были размещены в одном из школьных классов. Раны их были настолько тяжелыми, что скрыться в лесу они не смогли. Военный врач оказывал им помощь наравне с ранеными солдатами, без всякой дискриминации, но все равно треть из них не выжила. Самоотверженность, с какой военный врач ухаживал за пленными, была незримо связана с чувством стыда, который испытывал Безымянный капитан. Разумеется, попавшие в плен прежде всего подверглись суровому допросу, хотя, казалось, начинать следовало бы с лечения ран. Допрос был учинен самим Безымянным капитаном. Пытались ли пленные, лежавшие на покрытом циновками полу, выразить протест молчанием? Ничуть. Напротив, они говорили так много и охотно, что Безымянному капитану приходилось прерывать их из опасения, что у них начинается горячка. Офицеры негодовали: ну что за говор у этих крестьян из захолустной деревушки! Но, сестренка, негодование офицеров свидетельствовало лишь о том, что эти кадровые военные, выходцы из провинциальных городков, не ведали о существовании искусных вралей, единственная цель которых – позабавить, скрасить жизнь людям в забытом богом уголке. Пленные получили прекрасную аудиторию и, чтобы разогнать тоску, накопившуюся за долгое время пребывания в девственном лесу, трещали без умолку, хоть и страдали от ран. Каждый из них говорил свое, и сопоставить, сравнить их показания не представлялось никакой возможности. И использовать их показания в нынешней кампании тоже было невозможно. Понимая это, Безымянный капитан и подчиненные ему офицеры все больше распалялись и наконец, не в силах больше сдерживать ярость, обрушили свой гнев на раненых, лежавших на полу. А пленные, хоть и обессилели от жара, говорили не умолкая, да так искренно, что было ясно – они сами твердо верят в свои рассказы.
Один из них, пересыпая речь случайно пришедшими на ум китайскими и корейскими словами, утверждал, что из долины освободительная война уже перекинулась в Китай и Корею, где действуют сражающиеся с японцами партизаны, что уже создан единый фронт и в самом скором времени сюда прибудет подкрепление. Он даже настаивал, что является ответственным за связь с этими заморскими районами, а теперь, мол, попав в плен, беспокоится, все ли пройдет гладко с приемом подкрепления. Правда, один учитель предлагал штабу партизанского отряда отправить составленное им обращение к международным антиимпериалистическим силам – такой факт действительно имел место.
Другой пленный показал, что открытые в девственном лесу полезные ископаемые отправляются на обогатительные фабрики Германии, а изготовленные там из этого сырья бомбы нового типа в разобранном виде ввозятся уже под видом металлических игрушек. Сборка бомб производится на оружейном заводе, укрытом в лесу. Жители долины так самоотверженно тушили здание завода только из опасения, что, если огонь доберется до оставшейся там взрывчатки, половина леса взлетит на воздух.
Разумеется, не все показания пленных носили характер бравады. Был один пленный, который говорил об условиях заключения мира между партизанами, укрывшимися в девственном лесу, и армией Великой Японской империи. Человек этот служил начальником почты в деревне и был известен как большой книголюб – он, сестренка, оправился от ран и в годы нашего детства все еще заведовал почтовым отделением. За основу он предложил Безымянному капитану при заключении мирного договора руководствоваться выпущенной издательством «Иванами» работой Канта «К вечному миру», с которой внимательно ознакомились старики. Впоследствии, сестренка, я понял, что эта работа Канта служила отцу-настоятелю главным пособием в моем обучении. Начальник почты настаивал на том, что в основу мирного договора должны быть положены следующие принципы: ни один мирный договор не должен считаться таковым, если при его заключении тайно сохраняется основание для будущей войны;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69