Принеся себя в жертву, а через пятьдесят дней воскреснув, он утвердил свою неограниченную власть…
Легенда, повествующая о следующей смерти Разрушителя, касается событий, происходивших уже после того, как созидатели, основав наш край, трудились в течение ста лет. Важно в ней именно то, что с момента создания деревни-государства-микрокосма прошло уже сто лет. К тому времени политический строй, созданный революцией, начал деформироваться, и в результате возникло движение за возврат к старине, то есть к тому, что было изначально.
Эта легенда, среди всех других, которые мы в детстве слушали, как сказки, была нам особенно близка и понятна, и ты, сестренка, должна помнить ее хотя бы частично. Ну например, историю о таинственном звуке и переселении. Это произошло через сто лет после основания нашего края. Тогда все его жители – полуобнаженные: мужчины в фундоси, больше напоминавших веревку, едва прикрывающую срам, и женщины в коротких набедренных повязках – работали радостно, не покладая рук. А спустя сто лет жили они уже не в общих пещерах – каждая семья построила себе собственный дом. И тут вдруг снова раздался звук, напомнивший подземный гул; такой уже возникал однажды в период созидания, заставив тогда людей рассеяться по долине и горному поселку.
На сей раз звук был чудовищен, под стать лишь тому зловонию, которое уничтожило все живое во времена, когда наша земля еще была болотом. Сказочный зачин этой легенды гласит: «Это случилось сразу же после смерти Разрушителя». Сразу же после смерти… Немаловажная подробность, несмотря на то что упоминается она как бы вскользь. Возник ли на самом деле этот таинственный звук – не имеет значения, важно другое: историческое событие, лежавшее в основе легенды, имело, видимо, политический характер, относясь к тому периоду, когда являвшийся вождем Разрушитель умер и место на вершине власти освободилось.
Сразу же после его смерти – а если хочешь, сестренка, можно сказать и так: сразу же после того, как он, сжавшись до размеров гриба, впал в спячку, – в долине и горном поселке стал раздаваться звук – не тот, подобный подземному гулу, как в период созидания, а другой, чем-то завораживающий, напоминающий легкий перезвон. Вначале он был едва различим, и людям казалось, что это звенит у них в ушах. Но потом, сообразив, что источник его – та самая горная впадина, жители долины и горного поселка, число которых за сто лет значительно возросло, поняли: от этого назойливого звука уже никуда не денешься. И только тогда начали осознавать, что странный звук преследует их уже несколько дней.
Как я уже говорил, сестренка, вначале звук казался вполне приятным; более того, многие даже считали, что он поднимает дух, внутренне раскрепощает человека. Этот таинственный звук, как и ливень в период созидания, длился пятьдесят дней и поначалу вселял в людей бодрость – почти все испытывали чувство подъема. Между тем звук, который ни с чем невозможно было спутать, становился все громче и резче. Чтобы я мог представить себе этот звук, отец-настоятель привел в пример шум водоворота у выхода из узкого пролива. Он попытался сопоставить явления, происходившие в воздушном пространстве, с характерными для водной стихии. Гул самого разного тона – высокий и низкий, сильный и слабый, – который можно было слышать в любой точке долины и горного поселка, он сравнивал с бесчисленными водоворотами, возникающими на море. Действительно, если бы возможно было с высоты понаблюдать за сложным движением воздушных течений над нашей долиной как за узким морским проливом, то можно было бы заметить, как появляются и исчезают крупные и мелкие воздушные воронки.
Подобно тому как за пределами тех участков моря, где возникают водовороты, нет и намека на них, исчезал и этот звук, стоило выйти за пределы долины, зажатой между двумя горами, поднимающимися к лесу. Для этого достаточно было миновать место, где в прошлом громоздились огромные обломки скал и глыбы черной окаменевшей земли. Долина и горный поселок как бы образовали трубу, и звук – то высокий, то низкий, то сильный, то слабый – слышался лишь внутри этого пространства, рассказывал отец-настоятель. Окруженные невидимой звучащей стеной, люди, то есть живущие в долине и горном поселке после смерти Разрушителя созидатели, которым уже перевалило за сто лет, их дети и внуки теряли разум, не находя себе места от не умолкавшего ни на миг гула. А в последние двадцать дней из тех пятидесяти, пока раздавался таинственный звук, у них ни днем ни ночью не было ни минуты покоя…
Этот таинственный звук, который, как правило, шел на одной ноте, в зависимости от местонахождения человека меняя лишь свой тембр и насыщенность, заставлял жителей долины и горного поселка испытывать страдания, хотя одновременно и вызывал у них чувство, близкое к эйфории. Это очень важно подчеркнуть. Первыми испытали на себе его воздействие дети. Все пятьдесят дней, пока нарастал таинственный звук, они пребывали в состоянии крайнего возбуждения, которое потом сменилось полным изнеможением. В период гула и переселения, а также в последовавший за ним период возврата к старине расплодились посредственности, каких еще не видывала деревня-государство-микрокосм с момента своего основания, говорил отец-настоятель и пояснял: причина заключалась, возможно, в том, что дети, которым предстояло стать строителями будущего, чересчур возбужденные таинственным звуком, повредились в уме. Однако в том факте, что все время, пока раздавался таинственный звук, подростки и дети в отличие от взрослых, которым он доставлял страдания, наслаждались гулом, можно было увидеть перст судьбы. Нигде в долине и горном поселке дети нисколько не страдали от таинственного звука, какого бы характера он ни был, и это облегчило переселение взрослых.
Переселение заключалось в том, что человек вынужден был бросить свой дом, свое поле и искать себе место как бы по указке таинственного звука. В зависимости от способности переносить тот или иной его тембр, человек избирал наиболее благоприятное для себя место. Бывали случаи, когда муж и жена вынуждены были направляться в разные стороны. Однако дети, неподвластные этому звуку, оказывались свободными в выборе, с кем из родителей поселиться.
Сложнее дело обстояло с подростками старше пятнадцати лет, которых таинственный звук приводил не только в состояние эйфории. После первых сорока восьми часов они начали испытывать почти чувственное наслаждение, но в нем уже пробивались ростки страдания. Наслаждение и муку они познали одновременно. Столкнувшись с гудением, они уже не могли сдержать импульсивных порывов, причем таинственный звук не направлял их действий, а лишь вызывал их.
Подростки и дети, возглавляемые семнадцати-восемнадцатилетними юнцами, охваченные возбуждением от таинственного звука, устраивали шествия по всей долине, вмешивались в споры взрослых, которым предстояло переселение, и одновременно с поразительной энергией помогали им как можно лучше его осуществить. В результате молодежь захватила руководство переселением и, пока люди, невыносимо страдая от гула, в раздражении искали себе место жительства, подвергала преследованию тех, кто пытался остаться на старом месте и сохранить семью. Разрушителя с ними не было. А старики, которым уже перевалило за сто и которые участвовали некогда в основании деревни-государства-микрокосма, хотя и были еще вполне крепкими, не смогли воспользоваться своим авторитетом, опытом и умом, чтобы воспротивиться наглому произволу молодежи и детей.
Переселение вызвало огромные перемены, коснувшиеся всех сторон социальной жизни деревни-государства-микрокосма. Оно явилось второй революцией. Пятидесятидневный таинственный звук дал ей импульс, двинул вперед, предотвратил движение вспять, не допустил противодействия и наконец привел к завершению. Эта революция ознаменовала вековой рубеж в истории нашего края.
Изначально переселение представлялось временной эвакуацией, которую каждый осуществлял по собственному почину: это была естественная реакция людей, изнемогавших от таинственного звука. Гул, раздававшийся в долине, в зависимости от места оказывался разной высоты и силы. Тембр и насыщенность звука прямо зависели от индивидуальности каждого, кто его слышал. Человек, который был не в состоянии переносить гул и не смыкал ночами глаз в пункте А, перебравшись в пункт В, нисколько не страдал. Это правило распространялось на всех взрослых, в равной степени и на мужчин, и на женщин. Чтобы не расставаться со своей землей, со своим домом, ну и, естественно, чтобы не разлучаться с семьей, многие шли на муки. Они терпели таинственный звук из последних сил, потому что знали – стоит решиться на переселение, и никогда уж им не вернуться в родные места. Но в конце концов и те, кто все еще старался пересилить себя, тоже исчерпали свои возможности. Разъезжаясь, муж и жена руководствовались лишь своими ощущениями, направляясь в ту сторону, где страдания от таинственного звука казались меньше. Бывало, муж тянул за собой жену в одну сторону, а ей надо было, расставшись с ним, идти совсем в другом направлении. В возникавшие из-за этого столкновения между супругами вмешивались юноши и подростки – жену насильно отрывали от мужа и переселяли в место, которое ей указывал таинственный звук. За детьми при этом оставалось право решать, с кем отправиться – с отцом или матерью.
Разумеется, в начальный период переселения люди покидали свои дома, чтобы подыскать временное жилье, где бы их не донимал таинственный звук. Но когда переселились все жители долины и горного поселка, ситуация коренным образом изменилась. Люди постепенно уверовали в то, что на переселение их обрекла некая сверхъестественная сила (возможно, это Разрушитель, сам недавно укрывшийся где-то), что, даже если таинственный звук исчезнет и кто-либо захочет вернуться назад, гудение может возникнуть вновь, принеся неисчислимые бедствия. И надо сказать, что молодежь и подростки отдали много сил тому, чтобы переселение было увековечено.
Все же у меня возникает определенное сомнение: по-моему, не так уж много семей по своей воле бросили землю и дома и переселились в другие места, вынуждаемые к этому одним лишь гулом. Переселение первых семей носило скорее символический характер. И мне даже приходит на ум мысль, что именно подростки и дети, руководимые семнадцати-восемнадцатилетними юнцами, организовали движение за насильственное переселение всех жителей долины и горного поселка. Хотя вряд ли это начинание было бы успешным, если бы не чудовищные муки, выпавшие на долю жителей нашего края. Нашлись люди, которые не пожелали подчиниться и отказались от переселения. Они стойко переносили страдания, вызванные таинственным звуком, и одновременно боролись против насилия молодежи – перед их мужеством и стойкостью можно преклоняться. Согласно преданию, пять семей сопротивлялись до конца. Но юнцы из долины и горного поселка, врываясь в дома этих семей, пытавшихся противостоять таинственному звуку, разрушали их и поджигали. Огромная семья одного из стариков созидателей, когда в дом ворвались головорезы, среди которых были даже его внуки, сражалась, пока не погибла в огне. В другом предании сказано, что дом подожгли уже после того, как все члены семьи покончили жизнь самоубийством. Созидатели, основавшие деревню-государство-микрокосм, были легендарными героями, сестренка, которые сто с лишним лет работали не покладая рук и превратились в великанов под стать Разрушителю. Подростки же и дети, руководимые семнадцати-восемнадцатилетними юнцами, закидывали их камнями, избивали палками, поджигали дома и целиком уничтожали семьи. Остальные взрослые жители долины и горного поселка не могли вмешаться и прекратить избиение. Под непрекращающийся таинственный гул вся долина была залита кровью.
Неужели в тот период не оказалось людей, которые, чтобы избавиться и от таинственного звука, и от распоясавшихся подростков, совершавших насильственное переселение, попытались бы через лес бежать во внешний мир? Если бы хоть одному человеку из нашего края удалось бежать и рассказать о происходящем властям княжества, в долину тут же были бы посланы войска, и деревня-государство-микрокосм прекратила бы свое существование. Именно поэтому жители долины и горного поселка и мысли не допускали о том, чтобы укрыться за лесом, куда не доносился таинственный гул. Это была слишком опасная мысль, и если бы она возникла хотя бы у одного, то оказалась бы гибельной для всей общины – ведь она могла захватить всех, а это было равносильно самоубийству. Вот почему даже в той обстановке, когда деревню-государство-микрокосм изнутри раздирали противоречия, жители ее в одном только оставались солидарны – не допускать такой мысли.
Правда, незадолго до того, как прекратился таинственный звук, произошло еще одно событие: огромная семья – старик созидатель, его сыновья, дочери, зятья, невестки и их дети, которых вернули домой, убедив отказаться от участия в движении молодежи, – попыталась бежать через лес. Однако случилось непредвиденное – заболел кто-то из детей, и они вынуждены были повернуть назад. На обратном пути в лесу их схватили подростки, руководимые семнадцати-восемнадцатилетними юнцами, и всех мужчин перебили. Старик, убитый с изощренной жестокостью, – как все созидатели, он дожил до ста лет и был великаном под стать Разрушителю, – его крепкие сыновья и зятья представляли мощную боевую силу. Значит, битва с преследователями, завязавшаяся в лесу недалеко от Дороги мертвецов, была неимоверно тяжелой. Как гласит легенда, вместе с молодежью, подростками и детьми, развернувшими движение за обязательное переселение, в кровавой битве с этой семьей участвовали все мужчины нашего края, защищая интересы деревни-государства-микрокосма. Я думаю, сестренка, что исторический акт истребления мужской половины этого огромного рода послужил тому, что существовавшая в нашем крае с незапамятных времен мощенная камнем дорога получила название Дороги мертвецов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69