- Наверное, в те леса, - указал Серёжа на синевшие вдали вершины. Далеко им бежать, километров десять, не меньше.
- Да, нелёгкое путешествие, - ответил Витя, и мальчики вновь начали помогать зверькам переправляться через глубокую реку.
Ребята трудились больше часа, а зверьков в реке всё не убавлялось. Казалось, все белки, живущие в лесах на левом берегу, решили вдруг переселиться на правый луговой и бежать по нему за десятки километров искать какие-то другие леса, богатые шишками, орехами и желудями.
Наконец маленькие переселенцы, кажется, все уже закончили свою опасную переправу, и река опустела.
Мальчики облегчённо вздохнули, разминая усталые руки.
- Вот это была работа! - весело сказал Серёжа.
- Да, повозились здорово. Зато сколько мы их спасли! - ответил Витя. - А почему они знают, что в тех лесах за рекой больше еды?
- Откуда ж им это знать? - ответил Серёжа. - Так, бегут наудачу, пока не наткнутся... Ну, поплывём домой. Хорошо, что теперь по течению плыть.
Витя снова взялся за вёсла.
- Постой, ещё одна, - вдруг сказал он, заметив плывущую белку. Подберём её.
Однако не успел Витя даже повернуть лодку, как большой коршун, кружившийся над рекой, камнем упал в воду и тяжело поднялся, держа в когтях схваченного зверька.
В тот же миг ребята так завопили, что даже сидевшие на кустах скворцы разом сорвались с мест и полетели прочь от реки.
Перепуганный этим воплем, коршун метнулся в сторону, выронил добычу и поспешно убрался подальше от речки в лес.
Но зверёк, видно, всё-таки пострадал от когтей хищника. Упав в воду, он снова пустился вплавь, однако плыл уже тяжело, вот-вот готовый скрыться под воду.
- Не успеем, утонет, - задыхаясь от волнения, шептал Серёжа.
Он стоял на носу лодки с сачком в руках, готовый, кажется, сам броситься в воду на помощь зверьку.
Витя, стиснув зубы, грёб изо всех сил.
- Скорей, скорей! - повторял Серёжа. - Опоздаем!
И, когда ребята были уже в двух шагах, последние силы оставили зверька, и он, отчаянно зашлёпав лапками, исчез под водой.
Лёгкий кружок разошёлся на том самом месте, где только что плыл маленький лесной путешественник.
- Утонул! - вскрикнул Серёжа, наугад черпая сачком и выхватывая его из воды. - Вот он! Поймал! - тут же не своим голосом завопил он.
Витя бросил вёсла и мигом повернулся к товарищу.
В подсачке у Серёжи слабо шевелилось что-то живое.
Мальчики бережно вынули измокшего, совсем ослабевшего зверька.
Серёжа снял с себя куртку, постелил её на корму и положил спасённую белку.
К радости ребят, зверёк очень скоро оправился от неудачного купания.
Он привстал, отряхнулся, потом уселся поудобнее на корточки и начал передними лапками отжимать воду со своей вымокшей шкурки и с длинного, слипшегося хвоста.
Белка отряхивалась и приводила себя в порядок, вовсе не обращая внимания на ребят.
- Повезём-ка её домой, - сказал Витя, - а то ведь она здорово измучилась, да и от других белок отстала. Где она их теперь ночью найдёт?
- Ну что ж, - согласился Серёжа.
И мальчики поплыли домой.
Начало быстро темнеть. Над водой закурился туман. А вверху, над головами ребят, уже зажглись звёзды; не те, что еле мерцают в душные летние ночи, но по-осеннему острые и лучистые, как морозные иглы в поблёкшей траве.
Было уже темно, когда Серёжа и Витя приплыли в деревню.
Дома они посадили белку в клетку. За ночь она совсем отдохнула. А наутро ребята отнесли зверька в заречный лес и выпустили на волю.
ДЖЕК И ФРИНА
Конец августа. Раннее утро. Солнце только что поднялось из-за верхушек соснового бора и осветило просторное моховое болото. По краям оно поросло частым березняком. Среди него темнеют одиночные молодые сосенки.
Вся земля в низинах покрыта зелёным мохом, а на буграх - целые заросли брусники, черники, гонобобеля.
В воздухе пахнет свежестью, багульником и каким-то особенным запахом вянущих трав и листвы.
Вон на берёзках уже золотятся первые пряди. Отдельные листья, как жёлтые бабочки, кружатся в воздухе и садятся на землю, на зелёные шапки мха.
Ночами уже по-осеннему серебрят землю обильные холодные росы. А на восходе солнца всё кругом - земля, кусты и деревья, - всё искрится разноцветными огоньками, будто в каждом листке, на каждой травинке вспыхнул да так и остался гореть утренний солнечный луч.
Но особенно ярко сверкают обрызганные росой паутинные звёзды. Ими украшены ветви кустов и деревьев. И в каждой звезде, в самом центре, как крупная жемчужина, сидит паук-крестовик.
Я осторожно пробираюсь среди кустов, отяжелевших от ночной росы. Мой пойнтер Джек деловито обнюхивает моховые кочки, заросли брусники, черники в поисках тетеревиных бродков. Это следы, которые оставляют птицы, бродя по росистой траве. В этот утренний час тетерева выходят кормиться из лесной чащи. Самое время застать их на открытых полянах.
Джек уже стар, чутьё у него ослабло, но зато с каким мастерством разбирается он в запутанном, сложном рисунке тетеревиных бродков! Наконец выходной птичий след найден. Джек осторожно отправляется по нему к ближайшим кустам, к молодым берёзкам и там замирает на стойке.
Я подхожу, командую: "Вперёд!" Джек нерешительно делает шаг, другой, и из-под кустов, из густой, слегка завядшей травы, с шумом взлетают тетерева.
Вскидываю ружьё, стреляю. Одна из птиц падает, сбивая с берёзок жёлтые листья. Джек видит её падение, слышит, как она тяжело шлёпнулась на сырую землю, но продолжает стоять, не трогаясь с места. И, только когда я посылаю его вперёд, он опрометью бросается в кусты и через минуту выходит оттуда, неся во рту убитого тетерева. А какое блаженство выражает его собачья морда! Он забавно морщит нос, улыбается и суёт мне в руки добычу. Но, когда я хочу её взять, он чуть-чуть придерживает зубами, будто желая продлить этот миг нашего охотничьего торжества.
- Ну отдай, отдай, пожалуйста, - ласково говорю я.
Джек отдаёт и во все глаза глядит, как я прячу добычу в сумку. На его мягких губах и даже на кончике носа прилипли тетеревиные пёрышки. Я снимаю их, и мы отправляемся дальше.
Но бывает и так. Скроется Джек где-нибудь за кустами да там и станет на стойку. А я не вижу, не знаю, где он. Бегаю по кустам, ищу, зову, даже иной раз охрипну - Джек не идёт. Но почему же? Ведь он слышит меня. Почему же он не отойдёт со стойки, не подбежит ко мне? Вместе бы мы куда скорее опять подошли к найденной дичи. Неужели такой умный пёс не может понять самую простую вещь? Ведь, кажется, сообрази он, что нужно сделать, когда я не вижу его, подойди ко мне сам, насколько осмысленнее, интереснее сделалась бы охота. Нет, значит, страсть, которая приковала Джека к затаившейся дичи, так сильна, что в этот миг лишает его природной смекалки. Ничего уж тут не поделаешь.
Обычно мы охотимся с Джеком всё утро, пока тетерева не уйдут в чащу. Тогда мы возвращаемся домой в деревню.
На крыльце меня поджидает жена. Возле неё на солнышке греется Фрина красный сеттер, баловень и любимица.
Увидя нас, Фрина вскакивает, стремительно бросается навстречу. Подбежит к Джеку и начинает его обнюхивать. При этом Джек обычно стоит в позе победителя, гордо подняв голову и вытянув в струнку свой "прут".
С особым старанием Фрина обнюхивает морду Джека, тычет нос ему прямо в губы, будто целует его. От мягких Джекиных губ, наверное, пахнет тетеревами, которых он недавно держал во рту, подавая мне дичь, и этот запах для Фрины куда приятнее, чем для нас самые тонкие, дорогие духи.
- Хоть бы разок взял на охоту Фрину! - укоризненно говорит мне жена.
- Ну зачем её брать? - отвечаю я. - Ведь ты же сама знаешь. Пробовали её натаскивать, в позапрошлом году целое лето жила у егеря. Вернул назад, сказал - никуда не годится.
- Да знаю! - с досадой отвечает жена. - Не для охоты возьми, а для неё самой. Видишь, как она радуется, когда вас встречает.
Но ходить на охоту с негодной собакой только ради её удовольствия мне, признаться, совсем не хотелось. Я продолжал охотиться с Джеком, а Фрина оставалась дома.
__________
И всё-таки однажды жена упросила меня взять Фрину в лес, в настоящие тетеревиные места. Это было уже в сентябре.
В прохладный осенний денёк мы пошли на лесные вырубки. Там росло пропасть брусники и обычно держались тетерева. Джека на этот раз я оставил дома, а чтобы он не волновался, ружья с собой тоже не взял.
Жена всю дорогу вела Фрину на поводке, чтобы та зря не бегала по лесу, не гонялась за птичками.
- Ну, Фринушка, найди-ка нам тетерева, - ласково сказала жена, гладя собаку и спуская её с поводка.
Почувствовав себя на свободе, Фрина со всех ног помчалась в лес. В один миг скрылась с глаз.
Я попробовал вернуть её и заставить искать как полагается, не тут-то было: Фрина не слушалась ни окриков, ни свистка.
Она носилась по лесу словно вихрь, только изредка попадаясь нам на глаза.
- Теперь сама видишь, - сказал я жене, - на охоте она никуда не годится - летает как полоумная, всё живое разгонит.
- Да, вижу, - нехотя согласилась жена.
Мы пошли не спеша по лесной тропинке по направлению к дому, уже больше не обращая никакого внимания на Фрину, - носись себе сколько душе угодно! Изредка я только посвистывал, чтобы она знала, где мы, и не потерялась в лесу.
Но вот Фрина, очевидно вдоволь набегавшись, явилась к нам сама, и какая-то виноватая, смущённая. Подходит нерешительно, уши прижала, глядит прямо в глаза.
- Ты что, испугалась чего-нибудь? - спросила жена.
Собака приостановилась и неожиданно совсем легла.
В чём же дело? Мы позвали её и тихонько пошли по дорожке. Глядим - не идёт за нами. Всё на том же месте лежит, а сама глядит на нас, глаз не спускает.
- Что-то неладно. Уж не укусила ли её змея? - забеспокоилась жена.
Мы подошли к собаке.
И вдруг она робко приподнялась и тихо-тихо пошла прочь в кусты. А сама всё оглядывается, смотрит - идём ли мы за нею.
- Она нас куда-то ведёт, - сказала жена.
- Да куда там вести, просто так, дурака валяет, - ответил я.
Мне уже надоело это бесцельное хождение по лесу. То ли дело пройтись теперь по этим же вырубкам с ружьишком, с Джеком! А то лезь через кочки, через кусты невесть куда и зачем.
Но Фрина кралась всё дальше и дальше, с каждым шагом всё тише, всё осторожнее и наконец совсем остановилась, замерла, будто на стойке. Это ещё что за фокус?!
- Ну, иди, иди хоть куда-нибудь! - с досадой сказал я, шагая вперёд мимо собаки.
И вдруг прямо из-под моих ног с громким квохтаньем взлетела тетёрка.
Фрина не выдержала, бросилась за ней.
- Назад, назад! - закричал я.
Отбежав немного, собака вернулась и с виноватым видом легла у моих ног.
Мы с женой стояли в полном недоумении. То, что Фрина погналась за птицей, неудивительно - она ведь была почти не обучена и дома тоже носилась за всякими птичками.
Но вот что совсем непонятно: почему Фрина так долго вела нас по лесу и в конце концов наткнулась на эту тетёрку?
Так и не разобравшись, в чём дело, мы пошли по дорожке к дому, а Фрина вновь исчезла в лесу. Но теперь мы уже невольно прислушивались к лёгкому хрусту сучьев или к шелесту сухой листвы под её быстрыми ногами.
И вдруг Фрина снова явилась к нам с таким же виновато-растерянным видом и приостановилась возле дорожки, взглядом прося идти за нею. На этот раз мы сразу пошли за собакой.
Осторожно, крадучись, она пробиралась между деревьями, между кустами, наконец вывела нас на полянку и там замерла на стойке.
- Вперёд!
Из кустов можжевельника вылетел целый выводок по-осеннему взаматеревших тетеревов. От шума крыльев Фрина даже присела.
- Умница, молодец! - в восторге воскликнул я.
Теперь уже сомнений не было - Фрина сама, без всякого руководства, отыскивала дичь, но не становилась на стойку, а возвращалась к нам и вела нас к найденной птице.
Вот так сюрприз! Жена от радости бросилась обнимать и целовать свою любимицу. Я был тоже чрезвычайно доволен. Но как же егерь-то, у которого Фрина находилась в натаске целое лето, ничего не заметил и вернул её как совсем непригодную?
Всю дорогу к дому мы с женой говорили о Фрине. Ведь возвращаться со стойки её никто никогда не учил. Значит, она сама сумела преодолеть охотничью страсть, которая заставляла её замереть возле птицы. Привязанность к людям у неё оказалась сильнее. А может быть, Фрина по-своему, по-собачьему, как-то сообразила, что именно так и следует поступать. Во всяком случае, Фрина сделала то, чего не смогли сделать ни Джек, ни другие собаки, которых я до сих пор имел.
__________
С этого дня я начал брать на охоту обеих собак. Но где же старому Джеку было угнаться за быстрой как ветер Фриной!
Она носилась по лесу, отыскивала тетеревов и, только когда, бывало, найдёт, возвращалась к нам и вела вслед за собою.
Но Джек, даже глядя на Фрину, не мог усвоить её повадки. Разыскав дичь, он, как и прежде, упорно стоял на стойке, не двигаясь с места, сколько бы я его ни звал.
Так и не понял старик, чего от него я требую. Смекалка Фрины оказалась не для него.
НОСАТИК
Лес уже сбросил листву. Дни наступили пасмурные, но тихие, без ветра, настоящие дни поздней осени. В такую пору хорошо надеть тёплую куртку, высокие сапоги, взять ружьё и отправиться на охоту.
Есть что-то особенно привлекательное в этих тусклых осенних днях. Идёшь по лесной тропинке среди молодых берёзок, дубов, осинок, среди кустов орешника. Кругом тишина - ни пения птиц, ни шороха листьев, только изредка упадёт на землю тяжёлый созревший жёлудь.
На голых сучьях повисли капли росы - следы ночного тумана. Природа как будто задумалась, будто ждёт прихода зимы, ждёт, когда мягкие хлопья снега укроют всю землю и нарядят в пушистую шубу голый прозябший лес.
А пока что стоит он, хмурый и прозрачный.
Далеко видно кругом сквозь тонкий узор облетевших веток.
Легко дышит осенней свежестью грудь, и невольно тянет идти всё дальше и дальше вперёд по влажной, укрытой жёлтой листвой тропинке. Идти и поглядывать по сторонам на последние, уцелевшие на ветвях бурые листья, на огромные, совсем разбухшие от старости и дождей грибы шлюпики и слушать, слушать до звона в ушах эту чуткую тишину осеннего леса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28