– Пару раз. И только один раз вышла накладка. Они зашли слишком далеко с цветной девочкой. И… и…
Она начала всхлипывать. Я хорошенько встряхнул ее.
– Лживая сука. Хватит морочить мне голову. Он платил тебе, не так ли? И поэтому ты работала на него. Потому что он платил.
– Нет, честно, я…
Я ткнул сигаретой ей в щеку. Она закричала гораздо громче, чем в прошлый раз, поэтому я отшвырнул сигарету и ладонью зажал ей рот. Она попыталась укусить меня, и я ударил ее. Она повалилась на диван и опять стала всхлипывать.
Я встал и сказал:
– Поднимайся.
Она перестала всхлипывать и посмотрела на меня.
– Сначала мы поднимемся наверх, – сказал я. – А потом уйдем.
– Наверх?
– Верно.
– Но…
Я вытащил сигареты, прикурил одну и зажал ее между большим и указательным пальцами.
Она спрыгнула с дивана и поспешила к лестнице, стараясь идти так, чтобы видеть меня.
Я последовал за ней наверх. Она все время оглядывалась, пытаясь понять, что я затеял. На верхней площадке я сказал:
– Пошли в твою комнату.
Она открыла дверь. Я взял ее за запястье и втащил в комнату. Она была слишком напугана, чтобы сопротивляться.
Кроме кровати, в спальне было всего два предмета обстановки. Одним из них был большой коричневый шкаф. Дверца была открыта, и через нее переброшена одежда. Я нашел платье, которое выглядело поновее и почище остальных – черное в крупный белый горох с белым кружевным воротником – и швырнул его на кровать. Затем мы переместились ко второму предмету обстановки – комоду из светлого дерева.
Порывшись в ящиках, я нашел черный кружевной комплект белья и черную шелковую нижнюю юбку – примерно такие, как рекламируют в «Пентхаусе». Я выпустил руку Маргарет и бросил ей белье.
– Надевай.
У нее расширились глаза.
– Ты хочешь взглянуть на меня в этом наряде?
Она не шевелилась.
Я сдернул халат с ее плеч.
– Слушай меня, шлюха, – сказал я. – Ты пойдешь со мной. Одетая или раздетая – решать тебе.
Она начала одеваться.

* * *

Дождь заливал стекло. Дворники скрипели и стонали, с трудом справляясь с потоком воды. Ветер с яростью набрасывался на машину.
Мимо проносились темные деревья.
Я отлично знал дорогу. Но привык ездить по ней летом. Когда было хорошо кататься на велосипеде. Когда мы с Фрэнком отправлялись в путь по утрам. Чтобы провести день на пустыре с рыжей грязью, который называли пляжем. Подальше от жара газового завода и вони рыбных доков. Многие вещи делали эти путешествия прекрасными: ожидание, предвкушение, радость, шуршание шин по сухому асфальту, теплый ветер, овевающий лица. Восторг, когда мимо проезжал мотоцикл или старенький «алвис». А однажды мы нашли пустую «лагонду» с опущенным верхом, припаркованную на обочине. Остановившись, мы внимательно оглядывали лес в поисках хозяев машины. Но никого не увидели. Тогда мы побросали велосипеды, подбежали к машине и еще раз огляделись по сторонам, прежде чем дотронуться до нее. Я помню, что почувствовал, когда прижал ладонь к нагретому солнцем крылу. А Фрэнк даже не прикоснулся к машине. Он просто ходил вокруг нее, сохраняя между ней и собой расстояние в два фута. И когда никто так и не появился, я предложил Фрэнку забраться внутрь, чтобы почувствовать, что это такое. Фрэнк, естественно, отказался. Поэтому я забрался в машину один, сел на нагретое солнцем кожаное сиденье, провел рукой по отделанной орехом приборной панели и тут увидел ключи, торчащие в замке зажигания. Внутри волной пронесся страх. Я уже тянул руку к ключам, когда Фрэнк завопил, что сюда кто-то идет, и я как ошпаренный выпрыгнул из машины, мы подхватили наши велосипеды и, не останавливаясь, на бешеной скорости проехали почти две мили.
Конечно, там никого не было. Просто Фрэнк решил таким способом вытащить меня из машины. Потом мы долго смеялись.
Я почувствовал позади какое-то движение. Что-то стукнулось о заднюю дверцу. В течение минуты ничего не происходило, а потом движение возобновилось и стало неистовым. Губы боролись с клейкой лентой. Руки сражались с веревкой. Наконец движение достигло своего пика и резко прекратилось.
Ряды деревьев и изгороди закончились, и дорога расширилась. Расстояние между домами увеличилось. Уличные фонари горели все и равномерно освещали путь.
Я прикурил сигарету, опустил стекло и выбросил спичку. Рев ветра едва не оглушил меня. Ноздри наполнил запах свежести. Я не стал поднимать стекло и с удовольствием дышал полной грудью. Даже сейчас я чувствовал запах из рыбных доков.

* * *

У Стори оказались длинные волосы, разделенные на прямой пробор. На нем была цветастая рубашка с высоким воротником, розоватый галстук, расписанный ирисами, костюм в елочку и черные ботинки. Круглые очки в золотой оправе сидели на кончике носа. Я дал бы ему не больше двадцати пяти.
Его кабинет был обставлен как у импрессарио.
На одной стене висел постер с Кинг-Конгом. На другой – с Хэмфри Богартом. Позади его стола стоял игорный автомат, раскрашенный в яркие цвета. «Уж не Клиффа ли машина?», – подумал я.
Из музыкального автомата внизу лилась музыка.
Когда я вошел, Стори, сидевший за столом, поднял голову.
– Итак, вы знакомы с Морисом, да? – спросил он.
– А вот меня удивляет, что вы знакомы, – ответил я.
Он улыбнулся.
– Смена декораций, – сказал он. – Просто смена декораций.
Я ничего не сказал. Он тоже.
– Ну? – наконец проговорил я.
– Что «ну»?
– У вас есть?
– Выкладывайте. Сколько вам надо, какого качества, когда? Неужели вы думаете, что я храню это здесь?
– Мне плевать, где вы храните. Морис сказал, что у вас есть то, что мне нужно.
– Нет, дружище. Он сказал, что вы заедете ко мне. Вот и все. Вы что думаете, у меня тут супермаркет?
– У меня нет времени.
– Тогда скажите, что вам нужно.
Музыкальный автомат замолчал, уступив место гулу голосов.
– Мне нужен шприц. Наполненный. Максимум два грана.
– Да-а!
– Вы получите больше, чем он стоит. При условии, что нам не придется облазить всю округу.
– Но Морис сказал…
– Забудьте, что сказал Морис. Так у вас есть? Здесь?
– А с какой стати?
Я достал из бумажника несколько купюр и положил на стол.
Он внимательно посмотрел на них.
– Мне нужен шприц, – повторил я. – Наполненный. Максимум два грана.

* * *

Я шел по выложенному брусчаткой тротуару к машине. В воздухе пахло рекой. Дождь прекратился, ветер стих, и в ночи явственно слышался шум доков.
Я сел в машину, перегнулся через сиденье и приподнял пальто с лица Маргарет, которая лежала на полу. Она испуганно уставилась на меня. Я опять набросил пальто ей на лицо, и она задергалась.
Я завел машину, развернулся и поехал прочь от доков.
Фары высветили дорожный указатель. «Молтон» – было написано на нем. Я отлично знал это место. Когда-то. Это деревушка в трех милях от Соуэрби. Еще меньше, чем Соуэрби. О ее существовании свидетельствовали лишь несколько освещенных окон. На улице света не было. За домами дорога поворачивала и поднималась в гору. Возле поворота стояла телефонная будка, сияющая, как маяк. Я подъехал к будке и вылез из машины. Ветер ворошил траву на обочине и перебирал ветви деревьев, росших вдоль дороги.
В будке я открыл телефонный справочник и нашел нужное имя. Сунув в аппарат четыре пенса, я набрал номер.
Ждать мне пришлось долго. Наконец послышался мужской голос:
– Резиденция господина Киннера.
– Могу я поговорить с господином Киннером?
– Боюсь, он сейчас занят. Его нельзя тревожить.
– Скажите ему, что звонят из Лондона. Это потревожит его.
– Прошу прощения?
– Скажите, что звонит Джеральд и что он торопится.
– Черт, да что же вы сразу не сказали!
Мужчина положил трубку рядом с телефоном.
Через несколько секунд где-то на том конце открылась дверь, и до меня, как из раковины, которую прижимаешь к уху, донесся шум вечеринки. Пару минут спустя трубку взяли.
– Джеральд? – спросил Киннер.
– Нет, – ответил я, – это Джек.
Тон сразу изменился и стал будничным.
– А, Джек, – сказал он, – не ожидал, что ты позвонишь.
– Думали, что меня уже повязали?
Он кротко рассмеялся.
– Что-то вроде этого. Ты расшалился.
– Я еще не закончил.
Опять смех.
– У тебя нет шансов, дружище. Тебе конец, даже если ты вернешься в Лондон.
– Возможно. – Я закурил. – Думаю, вы знаете, что Гленду уже взяли?
– Знаю.
– И дочь Фрэнка.
– Да, Джек.
– Сирил, Гленда работала не только на вас. Брамби платил ей за то, что она слушала ваши разговоры.
Недолгое молчание.
– А вот этого, – сказал он, – я как раз не знал.
– Именно он показал фильм Фрэнку.
– А я-то думал.
– Сирил, он пытался прижать вас к ногтю. И почти преуспел.
– Ну, – сказал он, – мало ли что говорит. Нельзя же всему верить. Правда, Джек?
– Не хотите – не верьте.
– Представь, – сказал он. – Я слышал, что легавые взяли Клиффа.
– Будет гораздо забавнее, когда вы представите, как Клифф и Гленда начнут устраиваться, когда вместе окажутся в участке.
– Я ухватил твою мысль, Джек, – сказал он. – Но я не совсем понимаю причины твоей озабоченности.
– Когда Дорин узнает, почему убили ее папу, – сказал я, – поднимется страшный крик. А ведь там не все ваши друзья. И те, кто не любит вас, с радостью подольют масла в огонь.
– Верно, – согласился он.
– А потом к этому хору прибавится голос Эрика, не так ли?
– Возможно, – сказал Киннер. – Но с другой стороны, я же не могу нести ответственность за действия всех подчиненных, правильно? То есть мне ничего не известно о том, чем занимался Эрик после работы, так?
– Я предполагал, что ваша реакция окажется именно такой, – сказал я. – Но будет лучше, если Эрик отправится, к примеру, в отпуск. Сойдет со сцены. Тогда вам даже удастся поплакать у них на плече, согласны?
– Признаюсь, Джек, такая мысль приходила мне в голову. В настоящий момент он не очень хорошо вписывается в обстановку.
– К тому же он такой подонок.
– Боюсь, я вынужден согласиться с тобой.
Наступило молчание.
– Бедняга Эрик, – наконец проговорил Киннер. – Он очень расстроился, когда обнаружил, что взял в фильм твою племянницу. Очень расстроился.
– Откуда он отправится в путь? – спросил я. – Если поедет в отпуск?
– Ты знаешь Моби?
– Знаю.
– Насколько хорошо?
– Очень хорошо.
– Знаешь кирпичный завод около Моби-Несс?
– Знаю.
– Тогда ты знаешь небольшой домик рядом с заводом? Прямо на реке?
– Да.
– Там живет парень, который следит за маяком. Он наш друг. Думаю, для начала я отправлю Эрика туда.
– И надеюсь, велите ему ждать, пока за ним не приедут. В «морисе-тревеллере», например.
– Я все ему объясню.
– Примерно в котором часу?
– Между четырьмя и пятью утра. Так удобнее всем. Если ты имеешь в виду завтра.
Опять молчание.
– Однако есть еще кое-что, – сказал Киннер.
– Да?
– После этого ты поедешь домой.
– Я дома.
– Я имею в виду Лондон.
– Да.
В течение пары секунд в трубке слышался только треск.
– Ты удивляешь меня, – сказал он.
– Мне нужен Эрик, – сказал я.
– Этого достаточно, чтобы оставить меня в покое?
– Нет, – ответил я. – Просто у меня нет времени на вас двоих.
Киннер рассмеялся и положил трубку.
Я вышел из будки. Из-за поворота появилась машина, проехала по прямому участку дороги и начала подниматься на холм.
Я сел за руль. За моим сиденьем стояла тишина, ни шороха. Я завел двигатель и медленно тронулся с места. Причин торопиться не было. Впереди вся ночь.
Через несколько миль я поехал еще медленнее – не хотел пропустить въезд на аэродром Соуэрби. Увидев его, я выключил фары и по взлетной полосе проехал к старым металлическим баракам. Поставив машину так, чтобы ее не было заметно с дороги, я выключил двигатель, включил свет в салоне и обошел машину. Открыв заднюю дверь, я сдвинул вперед переднее сиденье, вынул из кармана шприц, развернул его и положил на задний диван, потом перевернул Маргарет лицом вниз. Она немного подергалась, но сразу же сдалась, потому что поняла, что сделать ничего не сможет.
Я взял шприц. Все оказалось гораздо проще, чем я думал. Мне просто надо было соблюдать осторожность, так как ее руки были связаны за спиной.
Она опять забилась и сразу успокоилась, когда почувствовала укол иглы. Но ненадолго. Всего на три минуты. А потом отключилась. Я опять перевернул ее на спину. Ее дыхание стало замедленным, на лбу выступил пот. Я поднял одно веко. Зрачок был размером с булавочную головку.
Закончив, я забрался через нее на заднее сиденье, прикрыл ноги ее пальто, завернулся в свою куртку и заснул.

* * *

Мне снилось, что мы с Одри лежим на берегу. Она в бикини, ее лицо прикрыто от солнца носовым платком. Но почему-то очень холодно, и ветер приподнимает край платка. Меня охватывает паника при мысли, что он сорвет и унесет платок. Однако мне нельзя показывать Одри свой страх, поэтому я приподнимаюсь на локте, смотрю на нее и начинаю болтать о всякой всячине, о том, о чем она всегда любила поговорить. Наконец я не выдерживаю, встаю и бегу к морю. Я бегу до тех нор, пока вода не накрывает меня с головой.

ВОСКРЕСЕНЬЕ

Я проснулся без четверти три. Все тело затекло. Я отвинтил крышку на фляжке и сделал несколько больших глотков, перебрался на водительское сиденье и, развернувшись, поехал к шоссе.
На шоссе я повернул направо. К Соуэрби. Через пять минут я уже был в деревушке.
Мне не пришлось долго искать дом Киннера. Это оказалась старая ферма в георгианском стиле. С участком в три или четыре акра. С множеством деревьев. Дом стоял в глубине участка, подальше от дороги. Вечеринка была в самом разгаре, во всех окнах горел свет.
Я проехал мимо ворот и ярдов через сто остановил машину. Всегда надо соблюдать осторожность. Где-нибудь в зарослях может прятаться полицейский патруль с рацией и машиной, чтобы прогонять прочь непрошеных гостей и загонять внутрь напившихся.
Я выждал некоторое время. Ничего не произошло. Я вылез из машины, дошел до стены, ограждающей участок, и выглянул из-за угла.
За углом оказалось продолжение стены.
Я чертыхнулся. Придется тащить ее через главный вход. Я посмотрел в сторону ворот. Уклон дороги был маловат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25