Стремительный рост укрепленных городов и распределение даймё по провинциям, указанным Токугава, еще более усилили заметную уже при Нобунага тенденцию к превращению самураев в замкнутое сословие. Хидэёси отнял у крестьян оружие. Теперь Иэясу и его преемники лишали их самоуважения. Если крестьянин оскорбил самурая, он мог быть убит на месте самурайским мечом. Рассказывают историю, как один старый торговец маслом обругал Иэясу, и тогда один из его приближенных рубанул его мечом по шее. Клинок прошел сквозь нее так стремительно, что торговец сделал еще несколько шагов, прежде чем голова скатилась с его плеч. Случаи столь быстрого возмездия были, к счастью, очень редкими, но два меча на поясе самурая оставались символом его власти, которую низшие сословия волей-неволей должны были признавать.
С военной точки зрения, в годы мира и организация, и личный состав военной машины Токугава все больше и больше бюрократизировались. В системе Токугава самурайское сословие делилось на хатамото, или «знаменных», и го-кэнин, или «домашних». Хатамото, что буквально означает «под знаменем», – самураи с доходом от 100 до 10 000 коку. «Домашние» имели доход менее 100 коку; существовали также соответствующие подразделения для приближенных даймё.
Основной военной функцией «знаменных» и «домашних» было формирование армии запаса. В случае войны «знаменные» должны были снарядить определенное число всадников, соответствующим образом вооруженных, и число это зависело от их дохода. В самом начале сёгуната Токугава число это равнялось приблизительно трем воинам на каждые 100 коку, откуда можно рассчитать и вклад отдельных даймё в формирование армий, сражавшихся при Сэкигахара. Надо отметить, что во время корейской войны Хидэёси потребовал от даймё Кюсю по шесть человек на каждые 100 коку и меньшее число людей от других магнатов, пропорционально удаленности их владений от Кюсю. Разнарядка, или предписание о распределении по видам оружия, пересматривалась в 1616, 1632 и 1642 гг., и последнее предписание оставалось в силе до конца существования сёгуната. По предписанию 1649 г. «знаменный» с доходом, скажем, в 200 коку должен был выставить одного меченосца самурайского сословия («домашнего»), одного копьеносца (дитто) и трех человек прислуги (простолюдинов), что составляло, включая его самого, шесть человек. «Знаменный» с доходом в 1 000 коку выставлял одного аркебузира, одного лучника, двух копьеносцев, пять меченосцев и пять человек прислуги. Это совпадает с описанием европейского наблюдателя того времени, согласно которому даймё должен был снарядить по двадцать пехотинцев и по два всадника на каждые 1 000 коку своего годового дохода.
Элиту армии Токугава составляла О-бан, или Великая Гвардия, которая первоначально делилась на три отряда. Когда армия Иэясу во время корейской войны отправилась в Нагоя нести гарнизонную службу, их было уже пять, а к 1623 г. число отрядов достигло двенадцати. Каждый отряд включал капитана (о-бан касира), пять лейтенантов (о-бан кумигасира) и пятнадцать гвардейцев (о-бан). Каждый капитан имел под своим началом тридцать «домашних», а его перечисленные выше подчиненные выставляли своих людей в соответствии с разнарядкой. Помимо Великой Гвардии, существовали также лейб-гвардия (соин-бан), охранявшая персону сёгуна; Внутренняя Стража (косо-бан), охранявшая замок Эдо; Новая Гвардия (син-бан), ничего конкретного не охранявшая и сформированная в 1643 г., скорее всего, затем, чтобы обеспечить должностями родственников многочисленных наложниц третьего сёгуна Токугава, Иэмицу.
Помимо бан, существовал еще целый ряд специальных подразделений, различавшихся главным образом вооружением, как, например, 25 отрядов по сотне всадников, вооруженных ружьями и известных как тэппо хяку-нин – гуми. С точки зрения военной они были эффективнее вооруженных мечами конников Великой Гвардии, но по статусу тем не менее стояли гораздо ниже. Зачисление в бан, особенно в Великую Гвардию, было престижно и служило началом военной карьеры. Особого мастерства в обращении с оружием для этого не требовалось, и, поскольку воевать было не с кем, поддерживать боеспособность армии было непросто. В 1650 г. вышел закон, запрещавший праздным гвардейцам устраивать поединки и осуществлять кровную месть, за которым последовал другой закон, предписывавший им содержать в порядке военное снаряжение. В 1694 г. появился даже закон, требовавший, чтобы самураи армии сёгуната совершенствовались в военном искусстве, что странным образом противоречит распространенному взгляду на самураев. Многие гвардейцы Великой Гвардии, как оказалось, не умели даже плавать, не говоря уже об обращении с мечом. Энергичный сёгун Ёсимунэ попытался в 1701 г. возродить спартанские доблести самурайства, но его призывы ни к чему не привели. Упадок самурайства был вызван не только отсутствием возможности попрактиковаться в военном деле. К концу семнадцатого века самураев занимали не столько тонкости фехтовального искусства, сколь необходимость сохранить платежеспособность. В мире постоянно растущих цен ежегодное жалованье, выраженное в рисе, обеспечивало самураю фиксированный годовой доход. Уже в 1630 г. расходы, связанные с периодическим пребыванием в Эдо для несения стражи и выполнения других обязанностей, вызывали у многих финансовые затруднения. Предметы роскоши, которых требовала жизнь в столице сёгунов, стоили дорого, и это сказывалось на способности знаменного самурая содержать ту вооруженную свиту, которую он обязан был выставлять согласно предписанию. В 1633 г. жалованье было повышено, однако его все равно было недостаточно, чтобы удержать самураев от посещения ломбардов и ростовщиков. В 1673 г. один самурай, с жалованьем в 300 коку, столкнулся с неразрешимой финансовой проблемой. Его жалованье было равно 75 рё в серебряной монете (что соответствует примерно полутора килограммам золота), однако в тот год он потратил 38 рё на содержание всадников и прислуги, 10 на покупку коня и фураж, 18 на масло, овощи и прочие предметы первой необходимости и 30 на одежду, бумагу и всякую всячину, что составило в итоге 108 рё. Недостающие деньги ему пришлось занимать у ростовщиков. В концу XVIII века один самурай продал свое жалованье в рисе, чтобы заплатить за жилье. Хотя самурай и пользовался правом носить два меча, звонкой монетой владело презренное торговое сословие.
Самый яркий пример все большего обнищания самурайского сословия относится к 1856 г., к самому концу правления Токугава, когда один самурай вынужден был занимать деньги у тех самых крестьян, которые обрабатывали его земли. Крестьяне, над которыми в теории он имел право жизни и смерти, грозили оставить должности сельских старост, если он не сократит свои расходы; для начала, предложили они, ему неплохо было бы выгнать собственного брата, бездельника и транжира.
В Японии Токугава далеко не все самураи занимались исключительно военным делом. Многие самураи, с важным видом шествовавшие по Эдо, выполняли всего-навсего различные мелкие поручения, вроде наблюдения за ремонтом стен замка или оценки ущерба от наводнения. Пусть сама идея вооруженных до зубов гражданских служащих и кажется забавной, эти люди также были самураями, их статус был равен статусу военнослужащих, и теоретически они также были обязаны содержать вооруженную свиту в соответствии с предписанием. Представьте себе городскую ратушу, где вместо обычных чиновников за столами сидят офицеры местного гарнизона. К тому же, как и у их коллег в гвардии, у них возникали те же самые экономические проблемы.
Одним из способов облегчения финансового бремени было продвижение по службе. Это было не так просто, как могло бы казаться, поскольку социальный менталитет Токугава требовал, чтобы человек оставался членом того социального слоя, в котором родился. В первые годы сёгуната заслуги на поле боя способствовали продвижению в большей степени, чем что-либо еще. Тогда ранг самурая и, соответственно, его доход могли повыситься в результате его заслуг, например, во время кампаний под Осака. В качестве наиболее яркого примера можно привести одного самурая по имени Уэмура Иэмаса. Отец Иэмаса был ронин, служивший наемником у Иэясу. Он умер в 1599 г., когда Иэмаса было всего одиннадцать лет, и Хидэтада сделал мальчика своим пажом. В 1608 г. он уже был капитаном пехоты. В этом качестве он участвовал в осаде Осака, где проявил себя, патрулируя линию обороны противника. Это принесло ему дополнительные 1 000 коку, а в 1623 г. – чин капитана Великой Гвардии. Затем благодаря проводимой Токугава политике раздачи замков бывших врагов своим верным соратникам он в 1640 г. получил во владение замок Такатори с доходом в 25 000 коку. Таким образом он стал даймё. В мирное время столь впечатляющее продвижение по службе было, естественно, невозможно, и процессы, приведенные в движение Хидэёси и Иэясу, наверняка не позволили бы этому повториться.
Когда возникают финансовые проблемы, прежде всего страдают те группы населения, чей доход составляет минимум. Это применимо и к самураям. Самураи низшего ранга, или «домашние», должны были получать приблизительно по 100 коку в год. На деле же получали они значительно меньше. «Домашние», в отличие от «знаменных», не были обязаны содержать вооруженную свиту и прислугу, однако самим им надлежало оставаться истинными самураями, что при столь низком жалованье превращалось в проблему. Некоторые из них, как известно, настолько обнищали, что вынуждены были продать клинки своих мечей и заменить их бамбуковыми палками. В некоторых случаях они продавали мечи целиком, а для несения службы одалживали пару мечей у товарищей. К счастью для домашнего самурая, ему было позволено работать в свободное от службы время. Если его жена тоже работала, это снимало некоторые финансовые проблемы. В списке приемлемых для самурая занятий можно найти изготовление бумажных фонарей, зонтиков, выращивание сверчков и торговлю побегами бамбука. В крайнем случае самурай мог торговать своим самурайским рангом, хотя это и было строго запрещено. Богатый купец, желавший приобрести ранг самурая для своего сына, мог за соответствующую плату устроить его усыновление каким-нибудь мелким самураем.
Все сказанное выше относится к самураям, состоявшим на службе у сёгуната. Положение самураев, составлявших свиту даймё, было примерно таким же, только еще хуже, поскольку доход многих из них был ниже, чем у простолюдинов. Хотя, как правило, цены в провинции были ниже, чем в столице, самураю доводилось вкусить столичной жизни, когда раз в два года он сопровождал туда своего господина, отправлявшегося выразить свое почтение сёгуну. Это правило, придуманное для того, чтобы даймё тратили как можно больше денег, требовало, чтобы даймё по очереди жили один год в столице, другой в своей родной провинции, за исключением даймё из Канто, которые меняли место жительства каждые шесть месяцев. Эта система «чередующегося присутствия» была изобретением сёгуна Иэмицу, и практическим ее результатом было то, что даймё в сопровождении, как положено, большой свиты большую часть времени проводили в дороге, то направляясь в Эдо, то выезжая из столицы. Поскольку их женам и семьям приходилось жить в Эдо постоянно, это была еще и эффективная система заложничества. Заложников, естественно, брали с незапамятных времен, и едва ли система выжимания денег из даймё могла считаться новшеством, однако, как и многие другие вещи, при Токугава система «чередующегося присутствия» была формализована и кодифицирована.
Для некоторых даймё во внешних областях, на которых лежали особые обязанности, связанные с обороной, делалась скидка. Например, даймё Сё со стратегически важного острова Цусима приезжали в Эдо только на четыре месяца раз в три года. Остальные даймё должны были следовать общему правилу, и потому большие дороги Японии, в особенности Токайдо, представляли великолепное и яркое зрелище, что засвидетельствовано знаменитыми офортами Хиросигэ. Несмотря на все расходы, которых требовал подобный образ жизни, даймё соперничали друг с другом в пышности сопровождавшего их эскорта. Поскольку эти процессии произошли от боевых колонн, идущих на войну, все их люди имели оружие, главным образом для выставления напоказ. По мере того как вкусы требовали все большей роскоши, подобные процессии становились все более дорогим удовольствием. Маэда Цунаёси (1642–1724) мог позволить себе иметь свиту из 4 000 человек, но, поскольку расходы все увеличивались, даже он к 1747 г. вынужден был сократить ее численность примерно до полутора тысяч. В среднем в правление Токугава численность эскорта даймё составляла от 150 до 300 самураев. Непредвиденные расходы во время путешествия могли значительно увеличить его стоимость. В 1852 г. ночь застала даймё из Инаба на дороге через горы Хаконэ, и ему пришлось нанять дополнительно 200 носильщиков и 45 людей с фонарями, а также приобрести 8 863 свечи и 350 сосновых факелов.
Для даймё одним из способов сокращения повседневных расходов было урезание жалования его самураям. В результате им не только позволяли работать в свободное время, но даже поощряли эту практику. Самураи Одавара производили, помимо всего прочего, рыболовные крючки и зубочистки. Другие самураи открывали ломбарды или торговали овощами. В провинции Сага они превратились в фермеров – необычное возвращение к прежнему состоянию. С военной точки зрения наиболее интересным из самурайских занятий стало изготовление доспехов. В провинции Кага (владения Маэда) было произведено так много доспехов, что изделия «Кага» хорошо известны и в наше время.
По мере того как росла занятость самураев, характер этого сословия, по наблюдениям современников, стал изменяться не в лучшую сторону. Около 1780 г. Мурата Сэйфу (1746–1811) писал: Уже многие годы самураи терпят нужду, и все их мысли заняты тем, как свести концы с концами. «Купи это, продай то», «заложи то, чтобы заплатить за это», – вот к чему сводится все их существование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44