У войск Нобунага дела шли не столь успешно. Асаи прорвался через его ряды и угрожал самому Нобунага. Поэтому Сакакибара и Хонда вывели свои части из сражения на левом фланге, пересекли реку и обрушились на правый фланг Асаи, в то время как Инаба Иттэцу, которого Иэясу держал в резерве до последнего момента, пришел на помощь левому флангу Нобунага. В битву вступили и отряды, осаждавшие замок Йокояма, которые оставили свои позиции и поспешили к месту сражения. В результате победа осталась за Нобунага. Командиры северной армии отступили, половина их войска полегла. В знак признательности Нобунага подарил Иэясу отличный меч и наконечник стрелы, некогда принадлежавший «великану» Минамото Тамэтомо. Стоит рассказать еще об одном случае, который произошел во время кампании на Анэгава. Самурай по имени Сасаи Масаясу ворвался в ставку Асаи Нагамаса с копьем в руке. Он был встречен аркебузным залпом, который отбросил его назад. Всего в него попало пятьдесят пуль, а его храбрость послужила сюжетом для одной из самых известных ксилографий Кунэёси – «Копьеносец против мушкетеров».
Битва при Анэгава увенчалась победой, но это была далеко не решающая победа. Через несколько месяцев Асаи и Асакура выступили вновь. Случай представился им, когда внимание Нобунага было направлено на Миёси Токэя. Нобунага воевал с Миёси около Осака, когда на помощь последнему пришли сектанты Икко из Исияма Хонгандзи, причем 3 000 из них были вооружены аркебузами. Увидев, что Нобунага увяз под Осака, Асаи и Асакура провели армию через горные проходы Оми. Нобунага поспешно оставил неравную борьбу с Икко, двинулся навстречу врагам на север и загнал их назад в горные проходы. Глубокий снег, выпавший зимой 1570/71 гг., мешал их отступлению, и войска Нобунага уже готовились нанести решающий удар, когда внезапно их атаковали с фланга монахи Энрякудзи. Боевая мощь этого старого осиного гнезда, может быть, и проигрывала в сравнении с Исияма Хонгандзи, но они все же были достаточно сильны, и Нобунага вынужден был отступить перед ними и отвести войска к Киото. К весне 1571 г. его положение казалось более опасным, чем когда-либо. Иэясу не мог ему помочь, поскольку Такэда Сингэн заключил союз с Ходзё, и он прилагал все усилия, чтобы как-то сдержать этих двух львов. Нобунага был окружен врагами со всех сторон, и в большинстве своем это были монахи. Его линия обороны растянулась от Киото до Гифу, и ее становилось все труднее удерживать. Чтобы прорвать сеть, Нобунага решил всеми силами атаковать Энрякудзи; эта операция лучше, чем любой другой эпизод долгой и богатой событиями карьеры Нобунага, демонстрирует его жесткий характер. Следует напомнить, что монастырь Энрякудзи всегда пользовался особым уважением из-за положения рядом со столицей, и, несмотря на появление новых сект, таких, как Дзэн или Нитирэн-сю, монастырь секты Тэндай Энрякудзи обладал таким авторитетом, каким не могла похвастаться больше ни одна монашеская община. Совершив отвлекающий маневр в другом направлении, Нобунага развернулся и направил тридцатитысячную армию к горе Хиэй. Тщетно его подчиненные просили его передумать, но он был неумолим. «Это не я уничтожаю монастырь, – ответил он, – монастырь сам себя уничтожает». Под покровом ночи его самураи окружили гору Хиэй, и на рассвете, когда трубы из морских раковин протрубили сигнал к атаке, его армия стала медленно подниматься в гору, убивая всех, кто попадался на пути, будь то мужчина, женщина или ребенок. Иезуит отец Фруа отмечает, что штурм начался 29 сентября, в день архангела Михаила:

«... он сжег Сакамото и две других деревни, и под покровом дыма его люди взобрались на скалы, вошли в крепость [так!] и предали все огню и мечу. Они произвели страшное побоище среди всех этих ложных монахов. Некоторые даже бросились со скал, другие искали убежища в своих храмах, а иные спрятались в гротах и пещерах; но Нобунага столь умело руководил этим делом, что ни один из них не ушел. Он поджег храм бога Кваннон, который стоил невероятно дорого, и сжег все прочие храмы и монастыри; одним словом, он посылал своих людей в каждую щель или пещеру, как будто охотился на каких-то диких зверей, и там перебил этих несчастных. Так Господь наказал этих врагов Его славы в день св. Михаила в 1571 году».

Последняя фраза достаточно наглядно выражает мнение иезуитов о буддийском монашестве. Неудивительно, что они поладили с Нобунага.
Итак, этот враг был сокрушен полностью. Непохоже, однако, чтобы что-то подобное можно было предпринять против Икко-икки. Исияма Хонгандзи был настоящей крепостью; как отметил иезуит Вилела, каждый из его обитателей делал по нескольку стрел в день, и еженедельно там устраивались состязания в стрельбе из лука и из мушкета. Их мечи могли разрубить человека «столь же легко, как острый нож режет нежный окорок». С Исияма Хонгандзи пришлось подождать.
Устроив должным образом самые срочные дела, Нобунага готов был теперь встретить угрозу с востока. Иэясу сослужил ему великую службу, удержав Такэда Сингэна и Ходзё Удзиясу. Этому помог и союз между Ода и Такэда против Уэсуги и Ходзё. Но в 1571 г. Удзиясу умер, а его сын нарушил равновесие сил, придя к соглашению с Сингэном. Тыл Сингэна был теперь обеспечен, и единственной опасностью для него могло быть только нападение Уэсуги Кэнсина, но и эту опасность можно было предупредить, перенеся кампанию на зимнее время, когда проходы из Этиго перекрываются снежными заносами. Поэтому в октябре 1572 года Такэда Сингэн оставил Каи и двинулся на Киото. У него было 20 000 самураев и асигару, отборные войска Такэда, верность которых и неугасимый боевой дух были несомненны. Силы Сингэна, к которым присоединились 2 000 самураев Ходзё, прошли на юг от Синано до Тотоми, чтобы выйти на дорогу Токайдо у Хамамацу. Этому непобедимому войску предстояло столкнуться с неколебимой твердыней.
Комендантом замка Хамамацу был Токугава Иэясу. Теперь ему было двадцать девять лет, он стал, быть может, менее порывист, чем в дни, когда сражался с Икко-икки, но был столь же храбр и изобретателен. Сингэну был пятьдесят один год, он был опытен, горд и дороден. Среди его командиров были лучшие полководцы Японии: Ямагата Масакагэ, Баба Нобухару, Найто Масатоё и Оямада Нобусигэ.
Иэясу выслал разведчиков под командованием Окубо Тадаё и Хонда Тадакацу. Они наткнулись на авангард Сингэна и вернулись изрядно потрепанными. Их настроение несколько поднялось, когда пришло подкрепление из 3 000 самураев от Нобунага, который и сам более чем когда-либо нуждался в людях, но, очевидно, понимал, что наступление Сингэна представляет для него наибольшую опасность. Иэясу встал перед выбором: вступить в сражение при таком перевесе сил в пользу противника было равносильно самоубийству, но оставаться за стенами Хамамацу – значило играть на руку Сингэну, который, вероятно, выделил бы небольшой контингент, чтобы сдерживать армию Токугава, а сам беспрепятственно пошел бы на Киото. Это ведь был Такэда Сингэн, а не Имагава Ёсимото!
Иэясу храбро повел армию по дороге на север. В трех четвертях мили от Хамамацу была поросшая кустарником гряда, известная как Миката-га-хара. Рядом с правым флангом Иэясу протекала река Магомэ, а слева мили на две тянулся кустарник. Он выстроил свои войска в линию – японцы дали такому построению поэтичное название «крылья аиста». Подкрепление, пришедшее от Нобунага, он поставил справа вместе с отрядом Сакаи Тадацугу – на самом фланге, где начинался склон. Другие его си-тэнно стояли слева, а сам Иэясу возглавлял основные силы, расположившись немного позади от центра. Напротив них стояло войско Такэда, один авангард которого едва ли не превышал по численности всю армию Токугава. За ним стоял сам Сингэн с пятнадцатитысячной армией.
Когда обе армии встали в боевой порядок, пошел снег. Снегопад продолжался непрерывно до четырех вечера, когда авангард Такэда двинулся вперед, чтобы атаковать фланги Токугава. Левый фланг держался твердо, но правый, люди Нобунага, вскоре отступил, оставив Сакаи Тадацугу в окружении врагов. Он попытался пробиться назад, но Такэда Кацуёри, сын Сингэна, обошел его и атаковал с тыла. Поскольку стало темнеть, центр Такэда предпринял атаку во фронт, заставив Токугава поспешно отступить. Чтобы перегруппировать силы, Иэясу установил свой штандарт, большой золотой веер, на возвышенности в тылу войска. Опасаясь, что гарнизон в Хамамацу поддастся панике, Иэясу позвал одного самурая, который отрубил голову какого-то вражеского воина, и велел ему отнести ее в Хамамацу и объявить, что это голова Сингэна.
В это время самураи Такэда уже находились в опасной близости от Иэясу, стрелы и пули свистели у него над головой. Он уже подумывал о том, чтобы умереть как истинный самурай, но мысли о будущем взяли верх, и Иэясу ускакал в направлении Хамамацу. Он едва спасся. Один из людей его свиты успел выбить лук из рук вражеского самурая, когда они проскакали мимо, а Иэясу пронзил стрелой самурая, который бросился на него с копьем. Прибыв в замок, Иэясу велел оставить ворота открытыми и зажечь факелы, чтобы указать путь отступающим. «Это должно также смутить врага, – добавил он. – Если закроем ворота, они подумают, будто мы их боимся». Наконец подошли самураи Такэда. По пути они заметили, что все Токугава, которые пали при отступлении, погибли, стоя лицом к противнику. В эту ночь они не пытались штурмовать замок. Не исключено, что попытайся они это сделать, им сопутствовала бы удача. Иэясу тем не менее мирно спал, а отряд самураев-добровольцев подобрался к лагерю Сингэна, который встал у Сай-га-дани. Поскольку местность была им хорошо знакома, они сумели подойти достаточно близко, прежде чем открыть огонь, так что самураи Такэда провели весьма беспокойную ночь.
Утром Сингэн созвал военный совет. Чем дольше они будут ждать падения Хамамацу, тем скорее наступит весенняя оттепель, и Уэсуги Кэнсин спустится с гор Этиго. Поэтому Сингэн решил снять осаду и начать общее наступление на Нобунага силами нечестивого союза – Такэда, Асаи, Асакура и Икко-икки. В начале 1573 г. Сингэн продолжил борьбу и вторгся в Микава, чтобы подготовить завершающий удар. Его первой целью был замок Нода, который удерживал один из командиров Иэясу. Осада была хорошо организована, настолько хорошо, что у защитников вскоре совсем кончилась еда, а единственным продуктом, оставшимся в замке, было изрядное количество сакэ. Не желая, чтобы драгоценный напиток достался врагу, гарнизон решил уничтожить его надлежащим образом. Шум пиршества далеко разносился в ночном воздухе, и сам Сингэн приблизился к крепостному валу, чтобы лучше слышать приятную мелодию, которую наигрывал на флейте кто-то из часовых. Когда он подошел к стене, один самурай, который, видимо, был не так пьян, как остальные, прицелился из аркебузы и прострелил ему голову. Рана не повлекла за собой немедленной смерти, но Сингэн скончался в апреле 1573 г. Он, бесспорно, был одним из величайших самурайских полководцев. Говорят, что, узнав о его смерти, Уэсуги Кэнсин оплакивал потерю «лучшего из врагов».
Смерть Сингэна была страшным ударом для клана Такэда. Его сын Кацуёри был достаточно храбр, но ему недоставало исключительных талантов отца. Старые приближенные его семьи не были уверены в его способностях, и крушение дома Такэда казалось им неминуемым. Для Нобунага лучшего известия, чем о смерти Сингэна, и быть не могло. Как будто вдохновленный его гибелью, он выгнал сёгуна Ёсиаки из Киото, тем самым раз и навсегда уничтожив сёгунат Асикага, и атаковал Асаи и Асакура столь яростно, что оба покончили с собой. Летом 1574 г. он взял штурмом Нагасима, цитадель Икко на реке Кисо, и начал блокаду Исияма Хонгандзи. Звезда Нобунага вновь стояла в зените, и в следующем году он достиг вершины славы в битве при Нагасино, в сражении, которое открыло новую эру в военном деле Японии.
Если бы Нагасино была единственной битвой, которую выиграл Нобунага, этого было бы уже достаточно для утверждения его репутации. Нагасино – название замка в Микава, построенного на очень выгодном от природы месте, там, где реки Такигава и Оногава сливаются, образуя реку Тойокава. У места слияния реки имеют в ширину около ста метров, берега их высокие и крутые. Несмотря на неприступный вид, замок Нагасино несколько раз переходил из рук в руки, и в мае 1575 г. его удерживал для Ода Нобунага Окудайра Садамаса, энергичный давдцатичетырехлетний самурай, один из людей Токугава Иэясу родом из Микава. 16 июня замок Нагасино осадил Такэда Кацуёри. Гарнизон стойко сопротивлялся всем тактическим приемам, которые могли быть в распоряжении сына Сингэна. Он привел с собой команду рудокопов с золотых рудников Такэда, которые стали подводить подкоп под стены. Защитники ответили контрминой. Тогда Кацуёри построил плоты и переправил самураев через реку, но эти платформы оказались столь же хорошей мишенью, как сидячие утки. Были построены и подведены под стены осадные башни, но защитники с легкостью разнесли их из крупнокалиберных мушкетов. К 22 июня Кацуёри решил превратить штурм в осаду: был возведен частокол, через реку протянуты канаты, а самураи Такэда расположились вокруг, надеясь уморить защитников замка голодом.
Поскольку пищи у осажденных осталось всего на несколько дней, они забеспокоились. Послали Иэясу просьбу о помощи, он в свою очередь попросил подкрепления у Нобунага, но защитникам ничего не было известно об этом. В это время произошел один из тех героических эпизодов, которые так разнообразят монотонное повествование о кампаниях XVI века, когда личная самурайская доблесть проявляет себя во всей красе. Самурай по имени Тории Сунъэмон вызвался доставить Иэясу послание из осажденного замка. В полночь 22 июня Тории тихо пробрался к реке и проплыл мимо часовых Такэда, разрезав канаты кинжалом. Вскоре он добрался до Окадзаки, где Иэясу и Нобунага обещали незамедлительно прислать помощь, и Тории поспешил назад с доброй вестью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44