К началу военных действий в 1467 г. столица все еще оставалась великолепным городом. Она получила дополнительный жизненный импульс с упадком Камакура: поскольку Асикага Такаудзи считал, что Камакура находится слишком далеко от центра политической жизни, он перенес ставку сёгуна в Киото. Штаб-квартира бакуфу была расположена в районе, известном под именем «Муромати», откуда происходит и название соответствующего периода японской истории. В 1378 г. Асикага Ёсимицу, третий сёгун Асикага, построил великолепный дворец, названный «Хана-но-госё», или Дворец Цветов, который, надо заметить, был в два раза больше императорского дворца. Другим вкладом Ёсимицу в японскую архитектуру стал «Кинкакудзи», всемирно известный Золотой Павильон, построенный к западу от города.
Перенесение резиденции бакуфу в Муромати привело к тому, что представители многих крупных военных кланов построили себе дома неподалеку. Таким образом, к 1467 г. резиденции большинства влиятельных самураев были сосредоточены на небольшом участке северного Киото, который с юга ограничивался Сандзё (третьей главной улицей), а с востока – рекой Камо. В 1467 г. этот престижный район превратился в поле битвы. Чтобы читатель мог следить за развитием событий, ему предлагается карта города, свидетельствующая о том, что Киото в то время еще сохранял свою первоначальную регулярную планировку, сеть пересекающихся под прямым углом магистралей и улиц. Местонахождение резиденций военных кланов указано приблизительно, на основании сохранившихся описаний, поскольку город был полностью уничтожен во время войны Онин. Истинные причины войны Онин достаточно сложны; на самом деле следует говорить просто о поводе для конфликта между двумя самыми могущественными в то время военными кланами в Киото – Ямана и Хосокава. Глава Ямана, Мотитоё, был крайне амбициозным лидером. Он родился в 1401 г. и унаследовал владения своего отца в 1435 г. В 1441 г. он принял духовный сан под именем Ямана Содзэн – имя, под которым он чаще всего и упоминается. За чрезмерную вспыльчивость и дикие выходки, доводившие его едва ли не до припадков, его прозвали «Красным Монахом», ибо во время таких припадков лицо его становилось багровым.
Как ни странно, его враг, Хосокава Кацумото, приходился ему зятем. Кацумото, родившийся в 1430 г., обладал характером, абсолютно противоположным страстному темпераменту своего тестя. Там, где Красный Монах приходил в ярость, Кацумото оставался спокоен. Он хорошо управлялся с делами, и его люди были им довольны. Он был выше всяких интриг, предпочитая, чтобы за него интриговали другие.
В течение нескольких лет, предшествовавших войне Онин, два соперника вмешивались в дела других семейств. В 1450 г. произошел спор из-за наследства в семействе Хатакэяма, а вскоре еще один – в семействе Сиба. Ямана использовали сложившуюся ситуацию для накопления политического капитала, надеясь таким образом приобрести союзников для окончательного выяснения отношений с Хосокава. Представился, наконец, идеальный предлог для конфронтации. Сёгун Асикага Ёсимаса выразил желание отречься. Его отречение не было политической акцией, направленной на то, чтобы продолжать править из-за кулис в качестве «правителя-инока», но скорее жестом полного отчаяния. Ёсимаса был эстетом, проводившем дни в поэтических мечтаниях, предаваясь своей страсти к изящному, наслаждаясь красотой. Это не оставляло ему времени для дел государственных, разве что для сбора налогов, необходимых для оплаты его удовольствий. Он тратил огромные суммы на развлечения и, чтобы оплатить свои непомерные счета, однажды был вынужден даже заложить доспехи – возможно, единственную вещь, которая не представляла ценности в его глазах. У Ёсимаса не было сына, которому он мог бы передать сёгунат, поэтому он извлек из монастыря своего младшего брата Ёсими и ошарашил молодого человека, объявив его своим наследником. К несчастью, год спустя жена Ёсимаса все-таки родила ему сына и стала отстаивать права собственного отпрыска. Ямана Содзэн выразил готовность встать на сторону младенца Ёсихиса, в то время как Хосокава Кацумото принес клятву верности Ёсими. Теперь два соперника заняли противоположные позиции по вопросу о выборе главы государства.
И Ямана, и Хосокава понимали, что их долгожданный конфликт созрел, и собрали все бывшие в их распоряжении силы. Вскоре стало ясно, что полем битвы будет сам город: обе стороны присматривали подходящие для ставки дома, изучали стратегические особенности северных улиц.
В этот момент Асикага Ёсимаса осознал всю опасность ситуации и сделал предупреждение обоим военачальникам: тот из них, кто нанесет первый удар, будет объявлен мятежником со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это была не пустая угроза, поскольку тот клан, который объявлялся мятежным, мог легко потерять всех союзников, а любому авантюристу это давало хороший предлог напасть на его владения.
В начале эпохи Онин в городе чувствовалось напряжение. Самураи стали собираться вокруг соперничавших домов, горожане храбро делали вид, что все идет как прежде. В феврале 1467 г. Хосокава получил известие, что Оути, магнат из западных провинций, идет на Киото с армией предположительно в 20 000 человек, чтобы поддержать Ямана. В конце месяца дом одного из военачальников Хосокава таинственным образом сгорел. В апреле самураи Хосокава атаковали отряд Ямана, который сопровождал груз риса для столицы. Кризис стал неизбежен, и все горожане, которые могли бежать, стали покидать город. Младшие члены императорской семьи для безопасности были отправлены на юг, а дворцовая стража была удвоена, как только пошли слухи о грозящем нападении. В доме Хосокава со стен были сняты раздвижные двери и прозрачные ширмы, которые заменили деревянными ставнями, для защиты от огня обмазанными глиной. Самураи Хосокава, которыми командовал приемный сын Кацумото, расположились в саду, где высокие стены скрывали их от взоров противника.
Военные действия начались в конце мая, когда Хосокава атаковал дом Иссики, одного из военачальников Ямана, который стоял напротив Дворца Цветов, на противоположной стороне улицы Муромати. Сражение продолжалось несколько дней, сам ход его уже мог дать некоторое представление о будущих разрушениях. За схватками последовали грабежи и поджоги, и вскоре весь квартал, где стоял дом Иссики, был обращен в пепел. Подобные вылазки и атаки продолжались в течение следующего месяца, самурайская доблесть расцветала среди руин прекрасного города. Один воин написал Хосокава проникновенное послание после одного особо тяжелого дня битвы. «Мы устали, – писал он. – Не могли бы вы прислать мне бочонок сакэ? Я разделю его с Масанага, а затем мы вместе совершим харакири».
Неизвестный самурай, несмотря на отчаяние, еще продолжал думать о товарищах и завершил послание просьбой доставить дополнительный запас стрел, поскольку в то утро среди их оруженосцев, подносивших стрелы, «были потери».
К началу июля значительная часть северного Киото была обращена в руины и пепел. Поперек улиц воздвигались баррикады, и по мере того как исчезали дома, линии обороны усиливались рвами – особенно поперек Итидзё (первой главной улицы), где обе стороны выкопали рвы друг против друга. Передовые линии обеих армий стали выравниваться. Укрепления Ямана сосредоточились к западу от Муромати, приблизительно ограничиваясь улицами Ицусудзи и Омия. Их основной лагерь находился между Ицусудзи и Имадэгава, в районе, который по сей день носит имя Нисидзин (западный лагерь). Хосокава пришлось довольствоваться меньшей территорией к востоку от Муромати и к северу от Имадэгава, где находился Дворец Цветов Асикага и большой дзэн-буддийский монастырь Сёкокудзи. Там же была расположена одна из резиденций Хосокава. Другая же, на Итидзё, давно была захвачена Ямана.
Единственным успехом Хосокава за этот месяц было то, что он убедил сёгуна провозгласить Ямана мятежником, несмотря на то, что первый удар в этой войне нанес сам Хосокава. Указ сёгуна, впрочем, не давал Хосокава полномочий для обуздания соперника. Ямана тем временем получил подкрепления. В сентябре подошел Оути Масахиро, и мятежный Красный Монах, воодушевленный приходом свежего войска, перешел в наступление. На западе коммуникации Хосокава уже были перерезаны, а 29 сентября Ямана начал блокировать его с юга, взяв штурмом императорский дворец и обратив его в пепел. Императора там не оказалось, поскольку Хосокава предвидел подобные действия со стороны Ямана и переселил его во Дворец Цветов.
В конце октября Ямана атаковал монастырь Сёкокудзи, предварительно подкупив одного из монахов, чтобы тот его поджег. Знаменитый дзэн – буддийский монастырь стоял недалеко от резиденции Ёсимаса, и пламя пожара встревожило придворных дам. Сёгун, однако, был невозмутим и, находясь в обычном своем приподнятом настроении, продолжал пировать. Бой продолжался среди тлеющих руин и прекратился только с наступлением ночи. Бойня произошла страшная, узкие боковые улицы были забиты трупами. Оути Масахиро заполнил отрубленными головами восемь телег. Их было еще больше, и усталые самураи просто сбросили их в ближайшую канаву. Неудивительно, что в конце 1467 г. один из чиновников сёгуната мог написать следующее: Цветущая столица, которая, как мы думали, будет стоять вечно, к нашему удивлению, превратилась в логово лисиц и волков. Мятежи и катастрофы бывали и в прошлом, но в первый год Онин законы богов и императоров были нарушены, а все религиозные секты находятся на краю гибели.

Ныне город, который ты знал,
Превратился в заросший пустырь.
Там лишь жаворонок поет,
И текут твои слезы.

В течение первых месяцев 1468 г. не было сколь-либо крупных стычек, однако, как это ни странно, войне Онин суждено было продлиться еще девять лет. Обгоревшие руины, оставшиеся на месте Сёкокудзи, были отбиты, и люди Хосокава совершили вылазку, нарушив коммуникации Ямана. С апреля военные действия перешли в состояние окопной войны: противники взирали друг на друга из за баррикад и с укрепленных позиций. Нейтральная территория представляла собой полосу обгорелых досок постепенно зараставших травой, разрезанную надвое траншеей метров семи в ширину и около трех метров глубиной. Ямана надеялись уморить Хосокава голодом и, казалось, были близки к этому, так как контролировали семь из восьми ведущих в город дорог. Но это не производило на врага должного впечатления.
Шли месяцы, время от времени то одна, то другая сторона совершали вылазки, Хосокава обстреливали позиции противника из катапульт. За линией обороны знатные самураи развлекались сочинением стихов и постановкой китайских драм. Все основные сражения 1468 г. происходили на окраинах города, а на главном фронте все было относительно спокойно. Монастырь Тэнрюдзи в пригороде Киото пал жертвой одной из окраинных стычек.
Месяцы превратились в годы, и затянувшаяся война надоела даже огнедышащему Красному Монаху. Хосокава тоже был весьма склонен начать мирные переговоры, однако между ними встало ими же порожденное и взлелеянное чудовище. Война Онин начала жить своей причудливой и страшной жизнью, и никакие их усилия не могли ее остановить. Военные действия перекинулись в провинции, их союзники и вассалы были настолько охвачены эйфорией войны, что перемирие стало невозможным. Было набрано такое множество асигару, что ни одна из армий точно не знала, какое идет сражение и где. Отчаявшись, Хосокава намеревался уйти в монахи, а Ямана подумывал о харакири. Избавление от всех забот наступило, однако, раньше, чем можно было ожидать, ибо Красный Монах умер 16 мая 1473 г., а в следующем году, 6 июня, за ним последовал Хосокава. Оути Масахиро стал главнокомандующим западного войска, которое наконец стало чувствовать клеймо «мятежников». В конце концов, в ночь на 17 декабря 1477 г. небо над Киото озарилось пламенем, когда западная армия подожгла свои позиции и растворилась в ночи, поставив столицу Японии «в один ряд с Ниневией и Тиром».
Самураи ушли, а на смену им пришла чернь. Банды мародеров, среди которых было множество асигару, продолжили начатое дело, захватывая кварталы, которые пощадила война. Они вламывались в монастыри, и их колокола звонили днем и ночью, возвещая горожанам о присутствии черни. Снова грабили ростовщиков. Толпа врывалась в лавки торговцев сакэ, запасы распределялись среди грабителей, и дело заканчивалось всеобщей массовой попойкой.
Читатель, может быть, спросит: а что же делал сёгун Ёсимаса – чей титул, в конце концов, означает «главнокомандующий, покоряющий варваров» – чтобы как-то облегчить положение? Не будет преувеличением, если сказать: пока Киото горел, Ёсимаса играл на флейте. Ему не удавалось отречься от должности сёгуна до 1474 г., и, поскольку Ёсихиса тогда исполнилось всего девять лет, он продолжал править. Его желание отгородиться от реальности, столь заметное в начале войны Онин, не ослабевало и в последующие годы, и в конце войны он предпринял строительство «величественного здания для увеселений» на Хигасияма, холмах к востоку от Киото. Этот архитектурный комплекс включал Гинкакудзи, или Серебряный Павильон, построенный в подражание Золотому Павильону его деда. Серебряным листом его так и не покрыли, ибо деньги кончились прежде, чем здание было закончено. Оно стоит как памятник той трагической эпохе, точно так же как Золотой Павильон символизирует предшествующий период. Пока Ёсимаса устраивал там пиры, поэтические состязания, любовался цветами и совершенствовал чайную церемонию, последние остатки власти Асикага ускользали из его рук.
В 1485 г., в тот самый год, когда в Англии пришла к власти династия Тюдоров, проявились первые признаки того, что ожидало Японию в ближайшем будущем. Сражения, вызванные войной Онин, были особенно ожесточенными в провинции Ямасиро, где столкнулись интересы двух ветвей семейства Хатакэяма. Их армии зашли в тупик и сидели друг против друга, пожирая реквизированные у сельского населения запасы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44