где Хидэтада? Его сын и наследник был где-то на Накасэндо, между Эдо и Сэкигахара, с 38 000 солдат. Он задержался, чтобы осадить замок Уэда, и теперь должен был спешить изо всех сил, чтобы присоединиться к отцу.
В восемь часов утра 21 октября 1600 г. туман неожиданно рассеялся и ушел вверх по неровным склонам Ибуки. Долю секунды армии глядели друг на друга, стоя под мокрыми знаменами. Затем напряжение взорвалось боевым кличем со стороны Востока, когда Ии Наомаса повел тридцать самураев против отряда застрельщиков Запада. Потрясая копьями, «Красные Дьяволы» врезались в ряды самураев Западной армии и опрокинули их, в то время как остальные люди Ии двинулись против дивизии Укита. Одновременно с ними Фукусима атаковал Укита, перейдя Накасэндо, и люди, в шесть утра казавшиеся друг другу призрачными тенями, вступили в схватку. Сделав залп из аркебуз, самураи Укита отбросили их, скатившись по грязи на врага с обнаженными мечами в руках. Первая атака перешла в огромную рукопашную схватку, и тогда остальные передовые части Востока двинулись прямо на Исида, а второй ряд выступил вперед, чтобы атаковать Кониси. Сима Сакон, советник Исида, был ранен пулей и отошел в тыл. Самураи Сацума пока не двигались с места, ибо Симадзу Ёсихиро решил, что их время еще не пришло, несмотря на приказы, требования, а затем просьбы Исида. Дивизия Кониси была практически рассечена надвое атакой восточных самураев, но равновесие было отчасти восстановлено вмешательством Отани с его хорошо обученными штурмовыми отрядами, которые отбросили назад наступавших Тодо и Кёгоку.
Их успех указал Исида, что пришло время для общего наступления, и он дал сигнал Кобаякава ударить с холма Мацуо во фланг Восточной армии. Но Кобаякава не пошевелился. Сигналы Исида становились все более отчаянными. Кониси и Отани послали гонцов на холм, убеждая его атаковать, но опять ни один человек не двинулся. Отани стал подозревать неладное. Он и так уже почти заподозрил какое-то предательство, когда заметил, что атаки Восточной армии обходят холм Мацуо. Тогда правое крыло под командованием Ёсицугу развернулось на девяносто градусов – на случай, если Кобаякава выступит против них. Не только Западная армия следила за Кобаякава. Иэясу восседал на коне, нервно кусая пальцы. Чтобы напомнить Кобаякава о серьезности положения, он выслал вперед нескольких аркебузиров, чтобы они выстрелили в его сторону и посмотрели, что он предпримет. Это, похоже, его пробудило, и самураи Кобаякава бросились вниз по склону на Отани. Люди Отани были вполне готовы к этой предательской атаке. Они открыли по ним огонь из аркебуз, и те десятками скатились вниз по склонам Мацуо. Одного доказательства намерений Кобаякава было достаточно для Иэясу, который приказал начать наступление по всему фронту.
Отани все еще держался против дезертиров и новой волны отрядов Востока, когда события получили совсем уже не-ожиданный оборот. «Адмирал» Вакидзака присоединился к предателю Кобаякава и напал на Отани. Наступил решающий момент. Самураи Отани были разгромлены, и Ёсицугу попросил одного из приближенных прикончить его.
Тем временем дивизию Кониси постепенно теснили назад. Люди Кобаякава прорвались через остатки войск Отани, обошли дивизию Укита и атаковали Кониси с тыла. Со всех сторон раздались крики: «Предательство!», как только ужасная новость пронеслась по рядам. Следом была атакована дивизия Укита. Укита ринулся сквозь массу окровавленных грязных самураев, чтобы лично обезглавить предателя Кобаякава, и вполне мог бы преуспеть в этом, если бы не его офицеры, которые схватили его и заставили отступить вместе с ними. Центр Западной армии был теперь полностью разбит, и Исида бросил все силы против отрядов Востока, атаковавших его возвышенность. Вскоре и он бежал, оставив только клан Симадзу. Тоёхиса пал, и Симадзу Ёсихиро оказался один, во главе приблизительно восьмидесяти самураев, среди бушующего моря ужасных врагов. Ии Наомаса отвлекся от преследования дивизии Укита, чтобы вступить с Ёсихиро в поединок, но в своих красных доспехах с золотыми рогами он представлял собой отличную мишень, и один из аркебузиров Сацума всадил ему пулю в левую руку. Симадзу Ёсихиро пришпорил коня, и остатки Симадзу прорвались сквозь толпу орущих самураев и ускакали прочь по дороге, ведущей на юго-запад. Когда они обогнули гору Нангу, они наткнулись на разведчиков частей Мори и Киккава, которые провели утро в долине, прислушиваясь к шуму битвы. Симадзу сообщили им, что битва в самом деле проиграна, и из этого факта Киккава извлек кое-что для себя, дезертировав вслед за Кобаякава. Тем самым он лишил Мори Тэрумото всякой возможности нанести удар по левому флангу Иэясу.
К двум часам дня Иэясу уже знал, что этот день принадлежит ему. Он сел на походный стул и наконец надел шлем. Плотно завязав шнурки забрала, он сказал: «Одержав победу, подтяните шнурки вашего шлема» – изречение, которое стало японской поговоркой. Затем, с жезлом в руке, он приступил к церемонии осмотра голов. Один за другим командиры подходили к нему с докладами. Он тепло их приветствовал: сперва Курода Нагамаса, затем Хонда Тадакацу и Фукусима Масанори, собственного сына Тадаёси и раненого Ии Наомаса, чью руку Иэясу самолично перевязал. Все обернулись, когда подошел Кобаякава Хидэаки, который, не сказав ни слова, склонился перед Иэясу. Его предательство разрушило западную коалицию, но спасло империю. В тот же день прибыл пристыженный Токугава Хидэтада, и отец упрекнул его за опоздание.
Из-за драматизма этого сражения и большого количества людей, в нем участвовавших, возникла тенденция к преувеличению значения Сэкигахара. Победа Иэясу разрушила союз даймё и обеспечила возвышение дома Токугава, но не уничтожила главного препятствия его амбициям – Тоётоми Хидэёри, который все еще оставался наследником своего отца и был еще жив. Для Иэясу битва при Сэкигахара стала его Сидзугатакэ, но не его Ватерлоо. Тем не менее он восторжествовал над Исида, но даже если бы битва при Сэкигахара была проиграна, сомнительно, чтобы это могло сбить Иэясу с пути. Уэсуги был под надежным контролем, а Хидэтада подходил со свежей армией. Так или иначе, а Исида проиграл, отчасти благодаря дезертирству Кобаякава, но также и потому, что Западная армия не имела единого главнокомандующего.
Следует заметить, что, пока разворачивалась эта кампания, союзники обеих сторон сражались в других районах Японии. Хосокава Юсай, престарелый родитель Тадаоки, сторонник Иэясу, был осажден в своем замке западной партией. Старика, который был известным поэтом и ученым, так уважали, что, когда осаждавшие обстреливали замок из орудий, они преднамеренно стреляли холостыми. Другой старый самурай развил бурную деятельность на Кюсю. Курода Ёситака, чей сын Нагамаса сражался при Сэкигахара, провел энергичную кампанию по набору рекрутов. Поскольку все боеспособные самураи ушли с Нагамаса, он собрал странную толпу стариков, подростков, ронинов, крестьян и торговцев, вооруженных ржавым оружием, в доспехах с болтающимися на шнурках пластинами. Его щедрый обычай награждения рекрутов уже был описан в девятой главе. Самым активным из сторонников восточной партии на Кюсю был Като Киёмаса, которого Иэясу попросил остаться на острове. Старый солдат прекрасно использовал такую возможность для сведения старых счетов. Кониси Юкинага, который владел южной частью Хиго, был, естественно, при Сэкигахара, и Като воспользовался отсутствием соперника, чтобы пограбить его владения. Войска Като окружили замок Кониси, и гарнизон сдался на милость победителя, как только пришло известие о исходе битвы при Сэкигахара.
Что до самого Кониси Юкинага, конец его был благороден и трагичен, как и пристало самураю. После сражения он бежал в горы, но вскоре попал в плен, и ему было приказано покончить с собой. Он отказался, сказав, что Бог даровал ему жизнь и что не его дело ее прерывать. Он решил умереть как истинный христианский рыцарь, каковым он и был. Любопытно, что он был в плену у Курода Нагамаса, который, по-видимому, окончательно отрекся от своей веры после корей-ской войны.
Еще два пленника сопровождали Кониси к месту казни. Одним был Анкокудзи Экэй, другим – Исида Мицунари, который в течение трех дней ускользал от преследовавших его отрядов. Решительный, как всегда, он попытался пробраться к морю, но подхватил дизентерию и в таком плачевном состоянии был выдан врагу. Всех троих посадили на ослов и с завязанными глазами провезли по улицам Осака, а затем – в телеге по Киото. Когда их доставили к месту казни в Рокудзё, где четыре с половиной века назад склонил голову Минамото Тамэёси, Кониси призвал Христа принять его и держал в поднятой руке изображение Спасителя до тех пор, пока меч не опустился на его шею. С уходом Кониси Като Киёмаса явил свое истинное лицо и начал яростное преследование христиан в Хиго. Однажды он похвастался своими успехами Хосокава Тадаоки, который ответил: «Не знаю, есть ли христиане среди моих приближенных, знаю лишь то, что все они честные и верные люди».
После Сэкигахара Иэясу приступил к созданию стабильного центрального правительства Японии, о чем более подробно будет рассказано в следующей главе. Существование Хидэёри создавало некоторую неловкость, но не было стеснительным. С ним предстояло разобраться со временем, и это время, между 1600 и 1614 гг., принесло много изменений, не говоря уже о смерти многих из тех, кто вписал свои имена на страницы самурайской истории. В течение этих четырнадцати лет Павильон Белой Яшмы принял Курода Ёситака, Като Киёмаса, Асано Нагамаса, Асано Юкинага, Икэда Тэрумаса, Маэда Тосинага (его отец Тосииэ умер в 1599 г.), Ии Наомаса и Хонда Тадакацу.
В 1603 г. Токугава Иэясу был провозглашен сёгуном – эта должность оставалась вакантной с тех пор, как тридцать лет назад Ода Нобунага низложил Асикага Ёсиаки. В то время как Нобунага и Хидэёси не были потомками Минамото, Иэясу мог похвастаться родословной, восходящей к Минамото Ёсииэ, «Хатиман-таро». С назначением первого сёгуна Токугава военное правительство, основанное Ёритомо, вновь стало военным. Иэясу правил из Эдо, а не из Киото, почему время правления Токугава вошло в историю под именем периода Эдо или Токугава. Высшим достижением Иэясу, благодаря основам, которые заложили Нобунага и Хидэёси, было то, что правительство самураев, созданное самураями и для самураев, не исчезло с лица земли, а просуществовало с 1603 по 1868 гг.
Для тех даймё, которые не умерли между 1600 и 1614 гг., это было время больших перемен. Прежде всего, их земельные владения либо увеличились, либо уменьшились в зависимости от того, на чьей стороне они были при Сэкигахара. Во-вторых, они предприняли строительство целого ряда больших замков, многие из которых стоят по сей день. К тому времени относятся замки Химэдзи, Хиконэ и принадлежавший Като Киёмаса Кумамото. Самым великолепным, конечно, был замок Эдо, в настоящее время императорский дворец в Токио. Одним из итогов этих архитектурных начинаний было почти полное банкротство нескольких второстепенных даймё. К большому сожалению Иэясу, с Хидэёри этот трюк не прошел.
Напомним, что мечи, конфискованные во время «охоты за мечами» 1588 г., были расплавлены и превращены в гвозди и болты для сооружения гигантской статуи Будды «во благо нации». Гигантский Будда был полностью уничтожен землетрясением 1596 г., при жизни Хидэёси, и восстановление этой статуи было одним из его великих замыслов. Иэясу предложил, чтобы Хидэёри и его мать продолжили этот труд для умиротворения духа Хидэёси. К 1602 г. статуя уже была восстановлена до уровня шеи, но в этот момент окружавшие ее леса каким-то образом загорелись, и вся работа обратилась в ничто. В 1608 г. восстановительные работы возобновились. На них было занято 100 000 человек, а расходы покрывались за счет золота из сокровищницы замка Осака. Финансы Хидэёри казались бездонными, однако Будда все же доставил ему некоторое беспокойство.
Поводом для размолвки с Хидэёри стала не сама статуя, а огромный колокол, отлитый для нее. Работа над ним была закончена в 1614 г.; этот бронзовый гигант весил 72 тонны и достигал в высоту четырех с половиной метров. Сделанная на колоколе надпись и привела к падению дома Тоётоми. Она начиналась словами: «Да будет государство мирным и процветающим», или, по-китайски, кокка анко. Иероглифы, которыми написана эта фраза, включают знаки иэ и ясу (соответственно ка и ко на китайском). Поскольку его имя оказалось разорванным на две части, Иэясу притворился, что этим весьма оскорблен. Фраза «На востоке оно приветствует бледную луну, а на западе прощается с заходящим солнцем» также была воспринята как намек на то, что владыка Востока, т.е. Иэясу в Эдо, стоит рангом ниже, чем Хидэёри на Западе. Повод вроде бы и незначительный, но достаточный для Иэясу. Пошли слухи, что Хидэёри набирает ронинов для защиты Осака. Маэда Тосицунэ якобы получил от Хидэёри письмо, в котором тот писал о больших запасах риса, собранных в замке, и просил его прибыть в Осака. Тосицунэ передал письмо Иэясу. И среди всех этих слухов – трогательная фигура Хидэёри, который был столь далек от мыслей о войне, что в июне 1614 г. даже отослал назад в Хирадо большую партию пороха, потому что не мог его продать. Иэясу, однако, был настроен столь решительно, что к октябрю Хидэёри пришлось своими действиями подтвердить все слухи и принять какие-то меры, чтобы встретить надвигающуюся бурю.
Порох, который Хидэёри отослал в Хирадо, был с готовностью куплен Иэясу, который одновременно приобрел пять пушек. Четыре из них были «кулеврины», стрелявшие 18-фунтовыми ядрами, а пятая – пятифунтовый «сакер». Английским пушкам отдавалось предпочтение перед любыми орудиями японского производства. Мы уже говорили, что Иэясу обзавелся несколькими голландскими пушками незадолго до битвы при Сэкигахара, однако едва ли последние применялись в этом сражении, поскольку погодные условия и состояние грунта были тогда совершенно неподходящими для артиллерии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44